Сгружаю пакеты на кухонный стол и вижу, как из комнаты Хиро, в которой мы поставили кроватку, тихо выходят Хиро и господин Морияма. Лицо его светится счастьем, искренним, волшебным счастьем. И кажется, что он не идёт, а плывёт на кухню.
— Вот такой вот сюрприз, пап, — говорит Хиро, усаживая отца на стул.
Тот молча кивает, и я понимаю, что он с трудом сдерживает слёзы.
Да, за какие-то полгода этот человек вернул сына, а теперь у него появилась ещё и внучка. Для того, кто на протяжении долгих лет сознательно отгораживался от людей, это поистине счастье.
— Пап, чай будешь? Касуми твои любимые тайяки купил. Ты же купил их?
Я улыбаюсь и киваю.
Какой же он всё-таки классный — помнит, что отцу нравится, заботится.
— А это что? — спрашивает Хиро, извлекая из пакета игрушечную собачку.
Маленькую, симпатичную, мягкую-мягкую. Я, когда её увидел, понял, что не смогу уйти из магазина без неё. И купил.
— Собачка, — немного смущаюсь я под суровым взглядом Хиро.
— Нафига?
— Что значит: нафига? Это ребёнку!
— Ясен пень, что не мне. Ребёнку это нафига?
— Играть. У тебя в детстве будто бы игрушек не было.
— Были, конечно, но ты и так уже вчера мешок дребедени купил. Куда ещё-то?
— Это будет её любимая игрушка, с которой она будет засыпать. У каждого ребёнка должна быть такая! — не унимаюсь я.
— Ты вчера уже купил ей «любимую игрушку». Пап, ты, кстати, видел плюшевого монстра в углу? — обращается Хиро к отцу.
А тот еле сдерживает смех, глядя на нас.
— Чего смешного? — скрещивает руки Хиро.
— Просто вы мне напомнили наши с Онги препирательства. Я ведь тоже как-то купил тебе медведя, не такого большого, конечно, но плюшевого. А Онги раскричалась на меня тогда, мол, он же мальчик, зачем ему медведь. А потом этот медведь стал твоей любимой игрушкой.
Кошусь на Хиро, тот сверлит нас обоих глазами, потом машет рукой.
— Да ну вас нафиг!
И идёт ставить чай.
Мы всем миром едва успеваем приготовить оякодон, как у Хиро звонит телефон — это приехала госпожа Нацуно. Она врывается в квартиру светящимся солнышком и моментально заполняет собою всё пространство. Как у неё это получается, при том, что говорит она только шёпотом, не понимаю, но у неё получается. За одну минуту она успевает всех обнять, со всеми поздороваться и поругаться с Хиро. Шёпотом.
—Ты почему мне сразу не позвонил, балбес? — шёпотом кричит госпожа Нацуно.
— Я ж позвонил, — начинает ретироваться Хиро.
— Сразу!
— Да там уже ночь была. Какое звонить?
— Можно было и ночью позвонить. Ничего страшного. Такая новость! Я бабушкой стала! А он даже на утро следующего дня не соизволил сообщить.
— Ну я ж вспомнил всё-таки! — заводится Хиро.
— Вспомнил он всё-таки. Ещё бы ты у меня не вспомнил, олух! Дед твой хотел приехать, то ли обнять тебя крепко, то ли пинков надавать. Я так и не поняла. Но оставила его дома с младшими. Они, кстати, тоже рвались, но я решила, что много народа пока не нужно. Ну всё, показывайте мне мою внучку!
— Спит она, — рычит Хиро.
Но тут из комнаты Хиро раздаётся деловитое: «У-у!», и все замолкают, а Хиро срывается с места.
Ну да, лучше, чтобы именно он взял малышку на руки, а то она и испугаться может.
Когда Хиро выносит сосредоточенно сосущую палец Сэйко, я наблюдаю самых счастливых дедов в мире. Господин Морияма и госпожа Нацуно стоят рядом, прижавшись друг к другу, и глаза у них лучатся светом. Искренним, добрым светом. И несмотря на то, что они давно в разводе, несмотря на все годы и расстояния, на всю разницу во взглядах, несмотря ни на что, сейчас они семья. Настоящая, любящая. Господин Морияма украдкой вытирает проступившие слёзы, госпожа Нацуно не стесняется слёз и, улыбаясь сквозь них, она пихает отца Хиро локтем в бок.
— Дед! Представляешь, ты — дед! А я бабка! Господи, чудо-то какое…
Я тоже улыбаюсь. Потому что рад за них, и в особенности за эту маленькую девочку. Она заслужила именно таких дедов. Настоящих. Таких, которые будут её любить и баловать. Потому что она действительно чудо.
Раньше я думал, что дети — это маленькие существа, которые не имеют терпения и вечно орут. Наверняка такие крикуны тоже есть, полно их везде, но Сэйко совсем другая. Она спокойная и невероятно терпеливая. Наверное, только такой ребёнок может молча наблюдать за всеми нашими потугами быть отцами, безропотно и даже как-то по-философски воспринимать нашу неумелую, неуклюжую заботу. Но мы научимся. Мы обязательно всему научимся. Я вот даже подгузник научился надевать на неё. Теперь у меня получается это идеально. Со второго раза.
Два часа бодрствования Сэйко проходят очень быстро. Дедушка с бабушкой воркуют над малышкой, Хиро разгребает вчерашние покупки, я хлопочу на кухне, коты путаются под ногами.
— Она невероятно похожа на тебя! — говорит госпожа Нацуно, когда Хиро, уложив Сэйко, возвращается в гостиную.
— Да в каком месте она на меня похожа? Вообще не похожа, — ворчит он, потому что я его уже достал, постоянно их сравнивая.
— Похожа. Не спорь с матерью. Я всё помню.
— Главное, чтобы у неё характер нормальным был, а не как у меня, — хмыкает Хиро, усаживаясь прямо на пол возле кресла, в котором сижу я.
— А это уж как воспитывать будешь, — усмехается госпожа Нацуно, а потом вздыхает: — Господи, ты сам ещё ребёнок совсем…
— Мам, я уже не ребёнок.
— Да вижу я, что не ребёнок. Ты у меня всегда очень серьёзным и ответственным был. Боже мой, и как так всё случилось-то, а? Грустно, что ты с девушкой той расстался, что с ней такое несчастье случилось, что родители её… слов просто не хватает! А ты молодец. Хоть и свалилось на тебя это чудо, как снег на голову. Горжусь я тобой, сынок.
Госпожа Нацуно смотрит на господина Морияму и тот кивает.
— Только от помощи нашей не отказывайся, — говорит он. — Я рядом и всегда готов помочь.
— И мы тоже! — подхватывает госпожа Нацуно. — Хоть и далеко, но всё равно помочь можем. Не стесняйся, обращайся в любое время. Сейчас тебе наверняка нелегко будет. Она совсем крошка, а у тебя учёба, и ты один.
— Мам, пап, спасибо, — кивает Хиро. — Мы справимся. Касуми мне во всём помогает.
— Это здорово, что у тебя такой замечательный друг, но всё же…
— Мам, — прерывает её Хиро и медленно поднимается с пола. — Я давно собирался тебе сказать, но всё никак случая не подворачивалось…
О чём это он? О чём он давно собирался ей рассказать? О чём он собирается рассказать ей сейчас? Неужели о?..
Смотрю на Хиро со страхом и мольбой.
Нет, Хиро! Не надо. Не сейчас. Вообще не надо!
Но он непреклонен. Он сжимает мою руку и, глядя на мать, твёрдо произносит:
— Мама, мы с Касуми уже как полгода живём вместе. Мы любим друг друга и у нас всё серьёзно.
Слова Хиро нельзя понять как-то иначе. Они однозначны и прямы, как он сам!
Я стискиваю зубы и стараюсь не закрывать трусливо глаза. Смотрю на госпожу Нацуно, а она смотрит на меня. На меня, на человека, что отнимает у неё её сына, её гордость и надежду, на человека, что отнимает у её сына нормальную жизнь и будущее с красивой и правильной женой. Она смотрит на меня и…
— Подождите, — выдыхает госпожа Нацуно. — Дайте мне минуточку, пожалуйста. Для одного дня это уже слишком. Я только несколько часов назад узнала, что стала бабкой, а тут мне сообщают, что мой сын…
Она поворачивается к господину Морияме, тот виновато улыбается. Госпожа Нацуно медленно выдыхает и снова поворачивается к нам.
— Серьёзно? — спрашивает она у сына.
— Да, — кивает он.
— Ну что я на это могу ещё сказать? — тихо говорит она и встаёт с дивана. — Добро пожаловать в семью, Касуми.
Я не верю. Она не могла этого сказать. Я ослышался. Мне померещилось. Этого не может быть! Так не бывает!
Но мир расплывается перед глазами, подёргивается пеленой, я не могу рассмотреть, не могу взглянуть в глаза госпожи Нацуно. И тут крепкая рука Хиро выдёргивает меня из кресла, и я оказываюсь в объятиях этой маленькой, сильной, невероятной женщины.
