Я написала, что он сказал, и передала нужным людям.

– Какое-то извращение, а не блюда.

– Вот именно, где еще ты сможешь такое попробовать, – уголки его губ не опускались. Он доброжелательно улыбался и влюбленным взглядом скользил по моему лицу.

– Я в детстве совмещала несовместимую еду.

– Это что с чем?

– Я взяла апельсин, разделили на дольки, и положила в борщ, – я захохотала, увидев, как Миша скривился.

– Отцу точно стало бы плохо, услышав это, – парень отвернулся от меня и посмотрел в зал.

Миша стал махать рукой, и я заметила официанта, несущего на большом подносе, кремовый торт. Он ставит его посередине нашего стола и удаляется.

Сверху торта изображена наша с Мишей съедобная фотография. Мы ее сделали, когда ездили на каньон в другой город: на ней я обнимала Мишу за шею, а он обвел рукой мою поясницу. Мы смотрели и улыбались в камеру, что держал Миша перед нами.

Над фото надпись: «Я люблю тебя». Можно подумать, что он делает мне предложение.

– Это обалденно, – я не переставая рассматривала фотографию. – А что ты написал на листке, чтобы сделали такой торт?

Подняла глаза на Мишу, и он довольно завел руки за свой затылок.

– Я написал блюда, что продиктовал тебе, а в конце попросил принести мой заказ, сделанный у них на сайте.

– Ты хитрец, Миша, – я встаю с места и расцеловываю его щеку.

– Я попробую тебя, а ты меня, – он берет нож для торта и разрезает пополам. «Его лицо» попадает на мою тарелку, а «мое лицо» ему на тарелку. На фотографии мы разъединились, но в жизни так не произойдет… так ведь?

Мы берем десертные ложки, и смеясь, вводим концом в друг друга в изображение на торте.

– А ты ничего такой, – я облизала крем с губ и закрыла глаза от наслаждения.

– А ты не очень, – говорит он, и я резко открываю глаза и утыкаюсь в бирюзовые.

– Поэтому у тебя остались только мои ноги.

Два официанта ставят тарелки на стол. Повара, правда, сделали то, что мы написали: Около куска жареной говядины лежала клубника, а в соуснице был соус из клубники.

– Обслуживание на высшем уровне, – я взяла вилку в руки, но Миша забрал ее у меня и передал специальную вилку для мяса.

– Этикет, – запихивает за ворот салфетку и еще кладет одну на ноги. Смотрит на меня в ожидании. Вздыхаю и повторяю за ним.

– Что ты хочешь на день рождения?

Клубника с говядиной оказалось очень даже ничего. Сладкое сочеталось с мясом коровы. Как ваниль сочеталась с запахом табака… СТОП!

– Пусть это будет для меня сюрпризом, – вытер уголки губ, и взяв чистую салфетку, вытер и мои. – А ты?

– Я тебя просила, – строго сказала я.

 Это будет трудно… день рождения у двух братьев, и если я иду к одному из них, то подарков должно быть два. И пускай Миша уже забудет о моем дне рождении на следующий день.

– Я буду рад, если ты просто начнешь ходить ко мне домой, – Миша попросил положить торт с собой, и мы вышли из ресторана. – Поешь у себя, угостишь родителей, – Михаил протягивает мне пакет с тортом в коробке.

– Спасибо, мы круто провели время, – весело сказала я.

Миша прижал к себе около подъезда и прошептал в губы:

– Все для моей любимой.

А потом провел ладонью по щеке и впился губами, растворяя нас друг в друге, будто мы и вправду съели друг дружка.

Он чувственно медленно открывал рот, соединял и отсоединял наши языки. Возносил, растворял, объединял… Теплые губы безумно нежно двигались на моих.

Его сердце стучало на моей груди, мое стучало на его груди. Соединенные сердца целовались под яркой лампой фонаря.

– Я сделаю тебя своей женой, как только мы поступим в колледж, – вдруг наши губы отсоединились, и Миша произнес это, смотря мне в глаза.

До этого момента еще целый год. Но мое сердце трепетало в груди, пока он говорил эту фразу и еще больше после нее.

– Ты еще можешь передумать.

– Этого не случится. Уже поздно. Завтра не смогу проводить тебя, прости… Мне нужно на уроки раньше…

Я расстроилась, но еще один поцелуй мигом успокоил.

Я вернулась домой, родители тотчас принялись меня расспрашивать, а увидев торт, сразу вскипятили чайник.

– Что вы делали с Мишей? – отец не любил сладкого, поэтому откусил пару кусочков от своей порции.

– Мы ходили в шикарный ресторан, там огромные панорамные окна, три этажа, мы сидели на втором, – я влюблено заулыбалась.

– Хороший парень, этот Миша, – сказала мама и положила себе еще один кусочек.

– А на этом торте была наша фотография, съедобная, представляете? Я съела часть его, а он съел меня, – я увлеченно рассказывала.

– Точно влюбился в тебя.

– Он сказал, что женится на мне, после поступления в колледж.

– Сначала пусть твою руку у отца попросит, – папа засмеялся, не совсем веря в слова молодого парнишки.

Я надула щеки.

– Пошутил я. Иди спать, а то оценки еще хуже станут.

Я ушла в комнату и нашла в телефоне то фото, которое было на торте, и еще долгое время рассматривала его.

Возможно, так и смотрела всю ночь, если бы глаза не стали смыкаться и частое зевание не отвлекало меня.

Я уже хотела закрыть фотографию, как мои уставшие глаза увидели у Миши вместо бирюзовой радужки, ярко шоколадные. Я помотала головой, выкидывая из нее то, что не должна была увидеть.

Сегодня я иду в школу одна, уже около месяца мы ходили вместе с Мишей, и я огорчена, что этим утром мы не увидимся.

Позавтракала, понюхала чарующий запах лилий, расположившихся в вазе в середине кухонного стола. Этот запах напоминал мне о нашем вчерашнем возносящем поцелуе под фонарем.

Я вышла из дома и пошла по знакомой дороге. Пиная под ногами маленький камень от скуки.

Прошла мимо дуба, представила, что Миша сказал мне очередной комплимент, и ускорила темп движения, завидев здание школы.

Если Максима неслышно, значит, я должна оказаться в школе быстрее, чем он встанет у футбольного поля, находящегося сбоку, и закурит.

– Подожди-и-и-и, – я услышала Марию и, обернувшись, остановилась, чтобы она добежала до меня.

– Ты сегодня рано, – подруга приходила в школу чуть позже, чем я, и мы редко встречались у входа.

– Мелкая достала, – ее пятилетняя сестра не давала жизни старшей.

Но видела она ее нечасто. Мария осталась жить с отцом, а младшенькая переехала с матерью в другой конец города.

– Скоро уедет?

– После выходных. Говоря честно, я жду, когда мать заберет ее, – Мария рассмеялась.

Мы не успели зайти в школу раньше, чем на горизонте появится Макс и сейчас он стоял один на футбольном поле.

Вчера у него должна была быть стрелка. Максим стоял к нам спиной, и нам не разглядеть его лица. Надеюсь, его хорошо избили.

Он не курил, и даже не двигался, просто стоял в середине зеленого поля и смотрел в небо.

– Что это с ним? – взгляд Марии тоже направлен на него.

– Не знаю, может, вчера организовали ему сотряс, и он спятил?

– Это очень странно… Может, подойдем к нему, спросим?

– Мария, вот не надо опять нарываться самой, – я стала перебирать ногами чаще и уже оказалась на лестнице.

Мария догнала меня и поравнялась. Я еще раз бросила взгляд на поле и наткнулась на сощуренные глаза.

Он смотрел на меня, я смотрела на него. Никто из нас не отворачивался. Мария что-то говорила мне, но я вдруг провалилась из реальности. Это странные ощущения…  словно в мире есть только я и Макс… будто все разрушилось, оставляя только нас… будто он и я, единое целое в этой разрухе…

– Але, я тебя спросила! – Мария вытолкнула меня из этого чувства, и постепенно вернулись звуки и все остальное.

Я отвернулась от Макса, и, оказывается, мы уже стояли у двери и принимали удары в спину из-за того, что никого не пропускали к ней.

– Повтори, пожалуйста…

Дошли до класса, который еще закрыт. Мария прислонилась к стене, а я встала боком, прижавшись плечом к стенке, смотрела на Марию.

– Ты сделала алгебру?