Однажды я узнаю, что ты являешься не тем, кто есть на самом деле.

А если подсознательно я желала именно тебя?

Я слышала их смех позади себя, но громче всех раздавался смех того, кто не давал мне насладиться последними двумя годами учебы в школе. Того, кто считал своим долгом опускать меня каждый божий день.

– Лика, твое страшное лицо чересчур чистенькое. Обернись, я подправлю.

Его голос безумно близок, я ощущаю спиной, как он ускоряет шаг. Сердце выбивает SOS, – три точки – три тире – три точки.

Но подмоги ждать неоткуда: Макс давным-давно подговорил наших одноклассников не вмешиваться в его издёвки надо мной.

Я стала перебирать ногами чаще, в надежде оказаться у людной дороги быстрее, чем он настигнет меня.

– Отстань от меня, сколько можно, – голос неприятно заскрипел, и я скривила лицо, испугавшись, что высокий парень распознает в нем страх.

Оборачиваюсь на него только тогда, когда в затылке появляется тянущая боль. Макс схватил меня за волосы, собранные в высокий хвост и потянул на себя.

После нескольких попыток вырваться, я закричала на всю улицу не своим голосом, больше похожим на вопли котенка:

– Проверься у психиатра, твое место в психушке!

Треснув Макса по запястью, парень ослабил хватку, и я, в спешке, вытянула свои волосы из его кулака.

Макс получил, что хотел: я обернулась на него. Он сделает все, что угодно для того, чтобы получить свое, и каждый раз мне приходится подчиняться.

– Расслабься и получай порцию лечебной грязи, – оглушительный смех заглушает любые звуки, оставляя один инстинктивный страх.

Он наклоняется к коричневому месиву и черпает его в ладони. Я быстро поняла, что к чему и уже намеревалась развернуться и побежать, но успеваю лишь прикрикнуть, когда содержимое из его рук оказывается на моем лице.

С лица стекает мокрая грязь на практически новый пуховик. Глаза свирепо щиплет.

Через плотно закрытые губы все равно пробираются липкие капли, рвотные позывы набирают обороты, как только жижа оказывается на языке.

Дрожащими руками яростно тру лицо, стараясь освободиться от этой мерзости. До ушей доносится хрюканье Макса, содрогающегося от смеха после своего неджентльменского поступка.

Я сжимаю грязную ладонь в кулак и пытаюсь истребить парня взглядом, собрав в него всю ненависть.

Наши одноклассники остались позади и также умирали со смеху.

Не моргать чертовски больно, такие ощущения, словно грязь проникла за зрачок, и поедает его изнутри.

Семнадцатилетний парень, в кислотно-желтой куртке, держался за живот и не успокаивал припадок смеха. И, подняв на меня глаза цвета молочного шоколада, смуглый придурок заржал еще мощнее и громче.

Отдав на свой взгляд все силы и терпение, я пошла прочь. Весь путь домой, по инерции, я продолжала вытирать лицо, не думая, что руки еще грязнее.

На бежевом пуховике в районе груди красовалась коричневая клякса, стекающая по скользкой ткани все ниже.

Меня успокаивало одно: учиться с ним осталось полтора года. Но, если мои отношения с его братом-близнецом будут продолжаться, то Макс станет мне «деверем», так называемым родственником по стороне мужа.

Вернувшись домой в полном расстройстве, я незамедлительно забросила куртку в стиральную машину и полностью помылась, чтобы стереть с себя позор и грязь.

Сделав домашнюю работу, я никак не избавлялась от мыслей о Максе.

Каждый вечер, после выходок одноклассника, я терзала себя вопросами о его поведение ко мне. Ни разу не подставляла, не обижала, а он все равно наносил удары.

Громкая музыка на телефоне перебила размышления. Я рассеянно кинула взор на экран и, заметив высветившиеся имя моего парня, торопливо приняла звонок.

– Привет, любимая, – голос Миши успокаивал меня и расслаблял напряженное тело.

– Как прошел твой день? – как можно нежнее произнесла я. Он любил, когда мой голос звучал слегка приглушенно.

Я никогда не рассказывала ему о проделках брата, не хотела вносить ссоры в их дом.

 Максим не подозревал о том, что я девушка его близнеца, возможно, это изменило бы отношение ко мне.

– На биологии собрали скелет белки, – в голосе столько радости, что ее могло бы хватить на людей, живущих в небольшом поселке.

Миша любил копаться в костях, он учился в другом корпусе моей школе для одаренных детей. На уроках их задания немного отличались, чем в обычной школе.

Так мой парень понял, что хочет в будущем стать палеонтологом.

– Прикольно, я никогда не трогала кости, – сказала я и схватила кошку с пола, переместив ее к себе на кровать. Она недовольно зашипела и подняла лапу, выпуская когти.

– Я приглашал тебя к себе домой, показал бы и рассказал о них, – он старался не повышать голоса, всегда говорил монотонно.

– Ты же знаешь, почему я не хожу к тебе домой.

Кира зацепилась когтем об ткань шорт и громко заорала, не в силах вытащить острый коготь.

– Его нет дома, я говорил: он по вечерам уходит.

Помогаю кошке отцепиться от меня, и она мгновенно исчезает с поля моего зрения, спрыгнув с кровати.

Я боялась наткнуться на Макса в их доме, Миша не знал и не мог понять, по какой причине я так избегала его брата.

Я тихо пыхтела в трубку, не находя слов.

– Тогда я приду к тебе сам, – такое предложение мне понравилось больше, чем первое и я заулыбалась.

– Жду, – прикрикнула я и после притихла.

Попрощавшись, я принялась ждать Михаила.

Родители хорошо относились к нему и были не против его вечерних приходов. «Главное, не забеременей раньше времени», – так они говорят каждый раз, когда я предупреждаю, что Миша с минуты на минуту придет ко мне.

Братья жили через улицу от меня. Только я жила в многоквартирном доме, а они в отдельном, со своим участком.

Сейчас мои родители на ночной смене, и я могла расслабиться, оставшись без надзора.

 Я не стала переодеваться, так и осталась в тканевых шортах и фланелевой рубашке.

Накрыла стол, поставила на него приготовленную свинину с рисом.

Миша старался питаться правильно и держать себя в форме. Он любил бегать, и хорошо это делал, но серьезно заниматься этим никак не начинал.

Спустя время я услышала, как открылась входная дверь, я заранее отперла замок, и Миша беспрепятственно вошел в квартиру.

Я вышла к нему в прихожую, и он улыбнулся, завидев меня, но поцеловал после того, как снял пальто и переодел уличную обувь на тапки, подготовленные специально для него.

Сухие губы коснулись щеки, легонько, но нежно. Я прижала свою щеку к губам плотнее, и он негромко рассмеялся мне в кожу. Я посмотрела на парня и расплылась в улыбке.

Братья-близнецы были одинаковыми, но такими разными. По голосу, походке, поведению можно понять, кто из них кто. Не все видели в них столько пунктов различий, многие определяли их по разному цвету глаз.

Бирюзовые глаза рассматривали сиреневую скатерть на кухонном столе.

– Для меня готовила? – Михаил пододвигает мне стул, а сам садится на тот, что с другой стороны стола.

Он не любил, когда его зажимают, поэтому отсаживался чуть дальше. У него много странных привычек, но я уже привыкла и даже полюбила их.

– Мы с мамой вместе готовили, – говорю я и кладу салфетку себе на ноги. Вообще, это Миша пытался приучить меня к этикету, но я сопротивлялась.

– Получилось вкусно, но мясо резиновое, – он быстро-быстро прожевывал кусок свинины, морщился и запивал водой.

Угодить в еде ему почти невозможно. Его отец повар и мне с ним не сравниться.

Миша отложил тарелку с недоеденной порцией и виновато посмотрел на меня.

Я встаю и без слов смахиваю вилкой с тарелки почти не тронутую еду в мусорное ведро. Не понравилось, бывает.

Мы направились в комнату, но парень остановился у вешалок с верхней одеждой.