– Проучить тебя пришел, – он надвигается на меня, а я шагаю от него, пока не упираюсь в стену.

– Ты думал, я не скажу о тебе у директора? Моим родителям тоже позвонили, но моей вины в твоей проделке вообще не было, – неуверенно произношу я и замолкаю, когда он оказывается рядом со мной.

– Детка, ты не должна сравнивать меня с братом. Никакая шлюшка не должна стоять между мной и Мишей, – он встает рядом со мной к стене. Я слышу его запыхавшееся дыхание.

– Я не стою между вами, я люблю твоего брата, а ты мешаешь мне жить, – делаю шаг вбок, и он делает то же самое, не оставляя мне личного пространства.

– Я могу испортить ваши отношения по щелчку пальцев, неужели до твоих маленьких мозгов это не доходит?

В прихожей полная тьма. Фонарь с улицы отключился и оставил нас в темноте.

 Бешеный стук сердца в тишине звучал, как тиканье часов, но этот звук слышала только я, он бил мне по вискам.

– Миша не послушает тебя.

– Лика, мне жаль тебя, – он упирается плечом в мое. Больше двигаться некуда, сзади и сбоку стена.

– А мне жаль тебя, Максим, – он не хотел, чтобы я произносила его имя, назло я сделала именно это.

Он молчал, долго молчал. Мы просто стояли у стены вдвоем и касались плечами. Между нами сейчас происходило что-то очень странное. Мы словно были закутаны в одном коконе.

Он вздыхает, и я это слышу, потом начинаю прислушиваться, с желанием услышать его вздох ещё раз. И когда он вновь делает это, я теснее сжимаюсь с ним в нашем коконе.

Но я отчаянно чувствую, как хочется потесниться ещё больше, ещё ближе, ещё плотнее к нему.

– Уходи, пожалуйста, – тихо пробормотала я.

Моя постель уже остыла, мне бы не хотелось ложиться под холодное одеяло, но мне хотелось, чтобы Максим ушел из моей квартиры. Я хочу, чтобы он ушел, я точно этого хочу.

– Я не уйду, – также тихо ответил мне, и еще сильнее прижался ко мне, вжимая меня в стену сбоку.

– Ты пришел ко мне, чтобы стоять со мной рядом?

– Н, – тишина. – Е, – молчание. – Т.

Я аккуратно отхожу от стены вперед, толкая своим плечом его. Включаю свет, и нездоровая атмосфера исчезает.

Он от стены не отходит, он смотрит мне в глаза, а я их прячу, но Макс все равно находит мой взгляд.

– Мне это не нравится, – говорю я.

– Что тебе не нравится?

– То, что ты у меня дома.

– Сделай мне кофе, – Максим оттолкнулся от стены и пошел на кухне, сразу же садясь на ближайший стул и снимая зеленую парку. – Повесь куда-нибудь, – протягивает мне ее.

 Глаза от шока расширяются.

– Ты очумел? – встревоженно кричу я.

Беру его парку и кидаю себе под ноги в протесте.

– Подними, повесь, сделай мне кофе, – указывает мне, как будто я его горничная.

Как я была одета до меня доходит, когда я вешаю его куртку на вешалку в коридоре.

Мое отражение смеется надо мной. Я сделала, как он сказал. Сказал повесить куртку – я повесила. Сказал сделать ему кофе – я сделала.

Может, он так быстрее уйдет?

На мне шорты для сна, они уже потертые, а сверху рубашка без одной пуговицы снизу, она давно порвалась и затерлась.

Я сижу напротив него и смотрю взглядом говорящим: «подавись, откашляйся и иди отсюда».

Но он продолжает делать маленькие глотки кофе не собирающийся ни давиться, ни уходить. Миша был бы не рад, узнав, что его брат сидит в полпервого ночи на кухне его девушки.

– Что смотришь? Тоже хочешь кофе? Иди и сделай себе, – он расположился на стуле, вальяжно покачиваясь на нем взад-вперед.

– Допивай и уходи, – требовательно говорю я.

– Я сегодня ночую у тебя. Благодаря одной крысе, родители некоторое время будут злиться, и ночью я буду с тобой.

– Что-о-о-о-о-о-о-о-о-о?

– Где я буду спать? – Максим встает, ставит чашку в мойку и идет в прихожую снять обувь.

– На улице или у себя дома, но не у меня! – я наблюдаю, как он ищет тапки.

Берет красные тапки моего отца. Надевает, проверяет удобные ли они ему и улыбается.

– Снимай их, это моего папы.

– Да? удобные.

Он проходит мимо меня и начинает заглядывать в комнаты. Прохожу вперед него и закрываю перед ним двери.

– Миша завтра придет утром ко мне, а тут ты. Что он, по-твоему, подумает?

– Не встречаетесь, – толкает ногой дверь в мою комнату и входит.

– Почему это?

Проводит взглядом по вещам и плюхается в мою кровать.

Я мгновенно подлетаю к нему и тащу за руку на пол. Он смеется и падает рядом с кроватью.

– Я сделал так, чтобы Миша сразу в свой корпус шел, – Макс встает, отряхивается и подходит к моему рабочему столу.

– Зачем? – изумленно спрашиваю я и встаю напротив своего стола, чтобы парень прекратил трогать мои вещи.

– Как зачем, чтобы я переночевал у тебя. Я спать тут буду? – Максим указывает на кровать и опять прыгает в нее.

Все по кругу: я тащу его за руку, он смеется, но на сей раз не падает на пол, а кидает меня рядом с собой.

Заливисто смеясь, он не отпускает меня с кровати, сжимая кисти моих рук.

Ноги запутались в одеяле, его колени пинают меня, руки сильно и больно держат мои. Я теряю уровень реалистичности происходящего.

Я вдруг тоже начинаю смеяться и прекращаю вырываться.

Вместе с хохотом я хрюкаю, Максим рядом заливается все громче от моего смеха с хрюком.

Его руки ослабевают хватку на запястьях, но я не могу убежать. Пресс от смеха начинает болеть, и я хватаюсь руками за живот.

 Я не понимаю, что смешного. Мой враг в моей постели, мой враг брат моего парня, в моей постели Максим, и мы вместе лежим и ржем непонятно над чем.

– Все, все хватит, слезай с кровати.

Прекратив смеяться, я выталкиваю его с кровати, а он, хватая меня за руку, тянет за собой.

Он валится на пол, а валюсь на него. Его руки обвили мою поясницу, ноги зажали мои и не отпускали. Его взгляд направился на меня, а мой взгляд на его карие светлые глаза.

Нужно вырваться, но я лежу на нем и не шевелюсь. Я будто пьянею, смотря на него и ощущая его горячее тело. Я вырвана из реальности, меня выхватили из жизни.

Впервые ощущаю такой палящий жар от тела человека. Он обжигает и обволакивает, успокаивает и убивает. Мне нравятся эти ощущения, и дыхание Макса на моих губах, переплетает множество эмоций в груди в одно единственное непонятное трепетное чувство, щекоткой проносящиеся от горла до пупка.

– Ты такая тяжелая, Лика, – шепчет мне в губы и легонько улыбается.

Сейчас мне кажется, я понимаю, почему Максим просил не произносить его имя.

Он назвал мое, и внутри что-то сильно щелкнуло, ударом отрикошетив между ног.

Это ощущение возвращает меня в реальный мир, и я вскакиваю с Макса.

– Хорошо, спи тут, – уступая я.

Максим встает и начинает раздеваться, разом снимая с себя джинсы. Ногой откидывает их подальше. Серые трусы боксеры сильно натянуты.

– Подождал бы, когда я уйду, – подхожу к двери, выхожу и закрываю ее с другой стороны.

– Что ты там не видела, – смеется он.

Я ложусь в комнату родителей не веря, что Макс будет спать в моей комнате, что я лежала на нем сверху и отскочила не сразу, как упала на него.

А если бы я нагнулась слегка ниже, наши губы могли коснуться друг друга… и что тогда? Ничего, мы никогда не будем целоваться. Я люблю другого человека, мы с Максимом друг друга терпеть не можем. Все, что он сейчас делает, это мне назло.

Я спала плохо, постоянно просыпалась и вспоминала об однокласснике за стенкой.

Кстати, он храпит.

Я зашла в свою комнату утром, не постучавшись. Парень расположился на всю

кровать, как звезда, развалившись на спине.

Губы слегка приоткрыты, грудь поднималась и расслабленно опускалась.

Я не должна разглядывать его. Одеяло в его ногах, он лежал почти голым, на нем одни трусы с натянутой тканью так же сильно, как тогда, когда я упала на него.