— Ты меня понял, — говорит, сдерживая дерзкую улыбку.

Я могу любоваться ею всю оставшуюся жизнь. Каждый раз, когда я смотрю на неё, по-настоящему смотрю, то нахожу что-то, чего раньше не замечал. Например, золотистые крапинки в радужке глаз или то, что нижняя губа чуть полнее верхней. Мои опасения по поводу того, что её увидят со мной, должно быть, написаны на моём лице, потому что она кладёт ладонь на мою грудь и смотрит на меня этим невероятно Грейнджерским взглядом. Раньше я думал, что она хочет починить меня, как одну из своих сломанных вещей, но теперь я думаю, что, возможно, она просто влюблена.

— Стоп, — шепчет она, подходя ближе ко мне. — Я пригласила тебя сюда. Я хочу, чтобы ты был здесь. Ты! Так что прекрати слушать этот дурацкий голос в своей голове, который говорит тебе обратное, хорошо?

Ком встал в горле, я пытаюсь его сглотнуть, но пока безуспешно.

— Я никогда не перестану думать, что ты заслуживаешь лучшего, — мои глаза упираются в ленту её медали и невольно останавливаются на декольте. Губы немного приоткрываются, а дыхание замедляется.

Она сказала «с кем спать»? Она так сказала. Значит ли это, что она этого хочет?

Грейнджер прерывает ход моих мыслей, и я качаю головой, отводя свой извращённый взгляд от изгиба её грудей.

— Я бы не была так уверена, — ухмыляется она, сморщив нос. — Я только что подцепила самого красивого парня в Хогвартсе. Если бы Лаванда Браун могла видеть меня сейчас… и, чёрт, я не готова к несносному натиску вопросов от Джинни. Ты знаешь, что однажды они видели тебя без рубашки после тренировки по квиддичу? Я слышала отвратительные подробности о твоём прессе. Серьезно, всю ночь они говорили, говорили и говорили…

Я смеюсь, запрокинув голову и обнимаю её.

— Ну, меня это не удивляет. Я нарочно снял футболку на поле, чтобы привлечь внимание дам.

Она игриво шлёпает меня и смеётся.

— Ты просто придурок.

— Мне нравится думать, что это добавляет мне очарования, — поддразниваю я. Мои пальцы щекочут её под рёбрами, пока она не начинает извиваться и хихикать.

— Хватит, — смеётся она, переплетая наши пальцы, и тянет меня к танцполу, где несколько пар уже начали кружиться в объятиях друг друга. Я останавливаюсь и смотрю на неё с беспокойством. Она снова вызывающе выгибает бровь.

— Ты не умеешь танцевать?

С громким смешком я закатываю глаза.

— Пожалуйста, Грейнджер. Не обижай меня, — думаю лишь о том, что это гораздо более открытое место, чем у двери. Здесь явно не скрыться от идиотских любопытных взглядов. — Если мы пойдём туда, пути назад не будет.

Она издаёт слабый рык и обхватывает меня за шею руками, притягивая мои губы к своим. Я поражённо выпячиваю глаза и пытаюсь оценить реакцию людей вокруг нас. Но когда пухлые губы начинают нежно ласкать мои, я посылаю всё к чёрту.

Слегка пригибаюсь, чтобы подстроиться под её рост, и, обхватывая тонкую талию, притягиваю вплотную к себе. Боже, я хочу увидеть эту ведьму обнажённой. Пожалуйста, Мерлин, скажи, что мне это светит в ближайшем будущем.

Она так сильно прикусывает мою нижнюю губу, что я вздрагиваю.

— Это за то, что раздражаешь, — говорит она сквозь смех, когда наши носы соприкасаются. — И, да. Назад пути нет, — дерзкая маленькая ведьма. — Теперь ты будешь танцевать со мной или мне нужно искать другого партнёра?

Ошеломляющая волна эмоций поднимается внутри меня; дышать становится труднее — ощущение, что весь воздух высосали. Я не хочу называть это счастьем, потому что это так чертовски банально, но это, скорее всего, оно. Это, должно быть, грёбаное счастье.

— Я в твоём распоряжении, Грейнджер.

Её губы изгибаются в улыбке, и она снова быстро целует меня.

— Это то, что я должна была услышать, — у неё хватает наглости подмигнуть, и я не могу удержаться от смеха, когда она тащит меня на танцпол.

Отчаянно игнорируя взгляды толпы, сосредотачиваюсь на волшебнице в моих объятиях.

Какой-то сюр, честное слово.

Год назад я потерял всё. Я был готов принять конец своей жизни, будь то смерть или Азкабан. Никогда за миллион лет я и не мог представить себе, что буду стоять здесь, обнимая за талию Гермиону Грейнджер. Всего триста шестьдесят пять дней спустя.

Во все моменты полного отчаяния, когда я был уверен, что надежды больше нет, она была рядом. Она была здесь, сражаясь за меня, даже когда уже я не мог бороться. Всё дерьмо, к чему я был причастен в своей жизни, привело меня сюда — и я не уверен, что когда-либо сделал что-то достойное, чтобы заслужить её. Бреннер, должно быть, прав: кто-то сверху присматривает за мной.

— Простите, мистер Малфой? — глубокий голос Кингсли Бруствера прерывает наш танец, и я оборачиваюсь через плечо, нахмурив брови.

— Да? — может быть, мне даже танцевать с ней противопоказано, и меня сейчас уведут отсюда? Если это так, то в моё дело подошьют все мастурбации последних нескольких недель, и, наверняка, казнят.

— Мы собирались послать это вам, так как не получили вашего ответа. Но раз уж вы здесь… — в его руках плоская бархатная коробочка, при виде которой у меня сжимается горло. — Мы будем польщены, если вы примите этот орден Мерлина второй степени от имени вашей матери.

Мои руки безвольно падают по бокам. Я смотрю на безобидную маленькую золотую медаль. Моргнув несколько раз, чтобы прогнать эмоции, застрявшие в уголках моих глаз, киваю и забираю коробку у министра.

— Спасибо, — выдаю я сквозь сжатые челюсти.

— Волшебный мир многим ей обязан. В конце концов, она будет гордиться тем, кем вы стали, Мистер Малфой. Её жертва не была напрасной, — Бруствер натянуто улыбается нам с Грейнджер, а затем исчезает. Я провожу пальцем по гравировке, ощущая благоговение, которое не ожидал почувствовать.

***

Гермиона Грейнджер определённо, бесспорно, восхитительно пьяна.

После четырёх бокалов дешёвого шампанского её глаза очаровательно блестят, пока она посасывает нижнюю губу, как будто та сладкая на вкус. В целом, не буду спорить — я попробовал её, вынужден согласиться.

Сидя в кресле рядом со мной, она подпрыгивает в такт песне, которая играла по крайней мере пятнадцать минут назад, и я не могу не смотреть на неё с весёлой ухмылкой.

— Милая пьяница, — говорю я, прерывая её приватную танцевальную вечеринку.

Её шея резко поворачивается ко мне, а глаза широко распахиваются от обиды.

— Я не пьяна, Драко Малфой.

Прищурившись, смеюсь:

— Как скажешь.

— Серьёзно! Я не пьяна! — она бросает на меня грозный взгляд и морщит нос. Я почти уверен, что она собирается показать мне язык, но что-то резко озаряет её, отчего щёки вспыхивают горячим румянцем. — Но я готова вернуться домой. Камин открыт в Зале трофеев.

— Конечно, — я встаю с привычной лёгкостью и помогаю ей подняться со стула. Ну, в целом, она спотыкается только один раз. Во время нашей короткой прогулки до камина, она умудряется быть захваченной в прощальные объятия не менее чем четырьмя людьми, включая Поттера.

— Присмотришь за ней, ладно? — он протягивает мне ладонь, и я некоторое время смотрю на неё, прежде чем пожать.

— Всегда, — заверяю я его и веду свою даму в комнату, примыкающую к Большому залу.

Она явно нервничает, и я смотрю на неё подозрительным взглядом.

— С тобой всё в порядке?

— Вполне, — бросает она. — Да, вполне, — её пальцы путаются в гнезде, которое она называет волосами, заправляя локон за ухо. — Вообще-то, я немного проголодалась.

Мои брови взлетают вверх. Уже почти полночь, и я не могу представить место, где бы ещё был открыт камин.

— Ты сможешь воспользоваться камином одна в таком состоянии?

Её лицо расплывается от досады.

— Я же сказала, что не пьяна, — говорит она и останавливается. Похоже, она призывает на помощь всё своё мужество, и гордо вздёргивает подбородок. — Может быть, ты приготовишь мне что-нибудь на свой вкус.

Мне требуется больше времени, чем хотелось бы признавать, чтобы понять, к чему клонит маленькая пьяная ведьма. На лице медленно расплывается ухмылка.