Достаю пузырёк и вдыхаю желанные пары изо всех сил, может быть, даже слишком сильно. Эффект приходит сразу, и я улыбаюсь, ощущая, как кровь стекает с моих ног на дешёвый кафель.

— Привет?

Блять.

— Малфой? Мне показалось, что… Боже мой… — кажется, я буквально слышу, как кровь отливает от её лица, и ухмыляюсь.

Позвоночник подкашивается, и я с треском падаю на плитку. Больно.

Нет. Не больно. Но я не могу себя поднять.

— Откуда эта кровь? Ты повредил только ноги? — спрашивает Грейнджер, переходя к делу.

Я чувствую, что могу сдаться прямо сейчас. Если бы у меня была хоть капля сил, я бы подобрал осколок, рассёк серую кожу предплечья и покончил с этим раз и навсегда.

Но я не могу.

Нет, я действительно не могу — физически не в состоянии пошевелить конечностями, но и сдаваться тоже не вариант. Ещё нет. Это ещё не самое худшее. Думаю, я приберегу свой грандиозный финал.

Она перетаскивает мои ноги, и я чувствую её обволакивающую магию на коже, когда она заживляет порезы на моих ногах. Как будто это имеет значение. Абсурд.

— Ты под кайфом, — бормочет она. Разочарована.

Рот пытается воспроизвести хоть что-то, но это даже отдаленно не напоминает английский язык.

— Ты запоминаешь хоть что-нибудь, когда ты под дозой? Ну после, то есть. Можешь вспомнить? — она подтягивает колени и опирается на них локтями.

Могу?

Я никогда не думал об этом раньше. Думаю, что могу… я помню, как разговаривал с Джорджем. Так ведь? Или это Фред? Чёрт. Я не могу сосредоточиться.

Она убирает беспорядок вокруг меня. Суетится совсем как Молли. Как будто мне, блять, нужна эта забота.

Я теряю сознание на мгновение или на час — без понятия, затем моргаю и вижу мерцание реальности.

Кто-то говорит.

Это Грейнджер? Чего она хочет?

— Ты всё испортил, Малфой. У тебя был реальный шанс… и ты всё испортил.

Пожалуй, надо сказать, чтобы она отвалила.

— Отвшшхх…

Грейнджер печально вздыхает.

— Мобиликорпус, — она взмахивает палочкой, и я чувствую, как она левитирует моё безжизненное тело к маленькой двуспальной кровати, которой меня также снабдили хозяева дома, и мягко укладывает его. Жаль, что не получается закатить глаза или пустить саркастический комментарий. Не могу.

Она смотрит на меня сверху вниз, но в её взгляде нет презрительной усмешки, которую я ожидаю увидеть.

— Поправляйся, Малфой, — печально говорит она.

Уходит.

Она ушла, а я под кайфом. Хотя предпочёл бы сейчас прервать это состояние.

Комментарий к 1. В моей крови

Трейлер к Sweetly Broken: https://youtu.be/_rywYSRgWSU

========== 2. Стыд ==========

So let the wind blow ya across a big floor

But there’s no one around who can tell us what we’re here for

Funny in a certain light, how we all seem to look the same

And there’s no one in life you can remember ever stood

For you, so

Shame, shouldn’t try you, couldn’t step by you

And open up more

Shame

Matchbox 20 — Shame

***

— Тебе не следует так часто нюхать, приятель. Я знаю, что в последнее время у тебя было много дерьма, но всё вокруг становится лучше.

— Вокруг чего?

— Вокруг этого дурацкого чердака, — говорит Джордж с лёгким смешком в голосе, указывая на окно.

Бедный дурак. Он всё ещё верит в счастливые концовки. Никто не сказал ему, что любой счастливый конец — всего лишь сюжетный ход, ведущий к чужой трагедии.

— Я просто оттягиваю время своего финала, приятель.

— Ты не так ужасен, как тебе кажется, Малфой. У тебя всё ещё есть надежда.

Я громко фыркаю.

— Прекрати нюхать, друг. По крайней мере, после этих, — он бросает два флакона на моё изодранное покрывало, и я вздыхаю с облегчением и в ужасе от мысли, что он собирался отказать мне. — Приводи себя в порядок и приходи работать со мной.

Я смеюсь так громко, что сам себе удивляюсь. Неплохо.

— Что? — мои глаза удивлённо расширяются. — Ты хочешь, чтобы Пожиратель Смерти стал лицом твоего магазина приколов? Ты под кайфом?

— Лицом? Нет, я же не дурак. Я бы не разместил эту уродливую морду и на мусорном баке, — губы Джорджа кривятся в насмешливой улыбке. — Я мог бы воспользоваться твоей помощью в разработке продукта и… в бухгалтерском учёте. Слышал про такое? Мерлин знает, я полный профан в этой части управления бизнесом. Это всегда был участок Фреда… — он закрывает глаза и глотает слюну. — У нас он отвечал за это.

Я сразу отбрасываю эту мысль. Мне не нужен этот маленький лучик надежды, который он предлагает; я не хочу.

Когда Джордж уходит, бросив напоследок простое «подумай об этом», я не могу удержаться от этой мысли.

Я представляю себе такую жизнь: работа в Косом переулке, такие мелочи, как перекусить и заглянуть в весёлый магазин по дороге обратно к своему рабочему месту. Это настолько нормально, что странно. Не знаю, почему он вообще предложил это именно мне.

Я никчёмен. К тому же я уверен, что теперь меня считают наркоманом, и это печально. Почему он хочет позволить мне участвовать в его бизнесе — в его детище?

Я смотрю на флаконы, думая, что смогу продержаться ещё немного до следующей дозы.

Жила на моей шее начинает дёргаться, и я издаю продолжительный стон; каждая мысль поглощена соблазном онемения, которое доставляет Небула. Мои ноги расхаживают между кроватью и единственным окном, пока я не начинаю дрожать от потребности, которую не могу обуздать. Мне нужно что-то, что удержит мой разум.

Я хватаю пузырёк не позже чем через минуту.

Последний раз.

Я так легко лгу себе, что сам удивляюсь.

***

— Малфой?

Её тихий нервный голос доносится до меня.

— Малфой? — зовёт она снова, и я издаю неопределённый звук, чтобы дать ей знать, где нахожусь.

Гермиона сворачивает за угол и находит меня там, погребённого под тяжестью отвращения к себе.

— Что, Грейнджер? — покорно вздыхаю. Я забился в маленькую нишу у окна — плечи поникли от стыда, а голова свесилась набок, тупо уставившись в серое небо. Мой большой палец снова теребит кутикулу; боль удерживает меня в реальности.

— Молли просила принести тебе булочек. Только что из духовки, — она грустно улыбается мне.

— Почему бы тебе не позволить мне сгнить здесь? — хмурюсь я.

— Я думаю, запах будет не сильно приятным, — отвечает с ходу, и я смеюсь про себя. Она забавнее, чем я помню.

Изящными маленькими пальцами она отщипывает кусок моей булки и кладёт в рот, издавая тихий стон. Я ощетиниваюсь, ухмылка растягивает мой рот, и я хочу отчитать её за грубость, но этого не делаю. Она продолжает тихо мычать от удовольствия. Пререкаться с ней слишком трудозатратно.

— Ты употреблял сегодня? — небрежно спрашивает она, приподнимая брови. В глазах нет ни намёка на осуждение — как будто она только что спросила о погоде. Грейнджер сидит передо мной, скрестив свои длинные ноги, мой взгляд цепляется за очертания её обтянутого джинсами бедра, и я немедленно заставляю себя перевести взгляд. Что-то в её глазах заставляет меня чувствовать себя уязвимым, даже обнажённым. В попытках сражаться с этим ощущением, я делаю лучшее, что могу — сосредотачиваюсь на её лице, пока собственное искажается в отвращении.

— Лучше спроси «Отпустило ли тебя после того, что ты употребил сегодня?». На что ответом будет «нет», — подхожу к окну.

Это правда, я ещё не принял, но позволил себе избежать тряски и тошноты, которые часто сопровождают абстиненцию, держа открытый флакон рядом, чтобы обоняние постоянно улавливало едкие пары.

— А хочешь?

— Хочешь что? — срываюсь я. Её присутствие раздражает — как муха, постоянно жужжащая рядом — но она единственная, кто действительно навещает меня. Даже если это ненадолго, это хоть какая-то человеческая связь; что-то, что мешает моему мозгу съёжиться окончательно. Молли пытается, но она мало говорит. Она вся в делах, еде и уборке.

Грейнджер приносит книги — однажды даже магловские головоломки в мягкой обложке под названием «судоку». Мне потребовалась целая вечность, чтобы разобраться в правилах, но я закончил книгу за два дня.