Но я определенно не жалею, что называл его Шрамоголовым или сдал Амбридж — этот придурок нарушал правила. Я, наверное, мог бы извиниться за значки «Поттер вонючка»… ну, и это было достаточно безобидно.

— Гермиона сказала, что ты не придёшь на Бал Победы? — звучит как вопрос, хотя я не уверен, что это он.

Теперь, когда мальчик, который выжил, приплёл к разговору Грейнджер, в груди опасно застучало. Они близки, всегда были близки. Вероятно он знает обо мне больше, чем я когда-либо рассказал бы ему.

— Так это вопрос?

Поттер задумчиво качает головой:

— Думаю, нет.

Снова тишина.

— Знаешь, тебе будут рады, — продолжает он свою прежнюю мысль. — Ни для кого не секрет, что ты сражался в битве за Хогвартс, и… Я думаю, что все просто готовы двигаться дальше, — делает паузу, чтобы сглотнуть, вперив взгляд на траву. — Лично я — точно, — он поворачивается ко мне, снимает очки, чтобы протереть их о свитер. Как он сейчас напоминает мне Бреннера. — Гермиона очень важна для меня…

Потрясающе. Речь старшего брата — как раз то, что мне нужно.

— И, может быть, поначалу я был немного настороже, но она, похоже, хочет видеть тебя в своей жизни.

О. Ну, этого я никак не ожидал. Я ждал что-то вроде «Сделай ей больно ещё раз, и я кастрирую тебя кончиком своей палочки».

Я прочищаю горло и встречаю его пристальный взгляд.

— Она тоже важна для меня.

— Значит, мы договорились? Я думаю, что мы все можем извлечь пользу из того, чтобы оставить прошлое там, где оно должно быть. Да? — надевает обратно очки и смотрит на меня. Он говорит искренне. Ещё одна оливковая ветвь мира, которую я не заслуживаю.

Сглотнув, я киваю, прежде чем снова сосредоточиться на далёких деревьях.

— Мне очень жаль, как бы то ни было. Я прошу прощения. За всё, — тихо говорю я.

Чёрт, надеюсь, этого достаточно. Я не хочу углубляться в отношения с Поттером; не уверен, что моё хрупкое эго выдержит такое унижение.

— Это в прошлом, — говорит он с решительным видом. Но напряжение между нами превращается во что-то новое. И это новое явно не имеет ничего общего с тем, что уже было сказано. — Есть, эм… есть ещё кое-что, — теперь его очередь побыть в неловком положении. Краем глаза смотрю на него. — Это касается твоей мамы, я давно должен был сказать тебе.

Ах, мой старый друг — жила на шее яростно просыпается. Ладонь тут же находит вибрирующее под кожей место и прижимает его. Последнее, что я хочу услышать из уст этого придурка, это слова, порочащие мою мать. Кого, чёрт возьми, волнует, что она билась на другой стороне? Она моя мать.

Мои губы кривятся в усмешке:

— Если ты хочешь сказать что-то плохое о моей матери, то можешь…

Его руки поднимаются в защитном жесте, и он делает робкий шаг ко мне.

— Нет, ты не понял. Я… ну, я хочу поблагодарить тебя, наверное. Или, скорее, поблагодарить её, но я не могу этого сделать, так что ты — лучшее, что есть.

Внимательно смотря на него, хмурю брови. Я почти лишился дара речи.

— О чём ты говоришь?

Гарри издаёт измученный вздох, снова снимает очки с носа и нервно теребит их.

— Я отправился в Запретный лес, чтобы встретиться с Воландемортом… — мои плечи напрягаются, я практически чувствую жжение его призыва на своём предплечье, хотя метка уже давно исчезла. — Ну, это долгая история, — он мрачно усмехается. — Когда Воландеморт думал, что убил меня, он попросил кого-нибудь проверить, и твоя мама вызвалась.

В ушах поднимается гул, и я клянусь, что чертовски стараюсь понять, что он говорит, но с таким же успехом он мог говорить со мной на гоблинском.

— Твоя мать опустилась на колени рядом со мной и положила руку на мою грудь, — Поттер имитирует это движение, кладя ладонь на сердце. — Малфой, она знала, что я жив. Но она солгала ему.

Ноги бешено дрожат. Руки твёрже упираются в спинку скамьи.

— Что? — голос взлетает на несколько октав. — Какого хрена она это сделала?

Рука Поттера поднимается и нависает над моим плечом в порыве поддержки, но он благоразумно опускает её обратно.

— Даже не знаю. Хотел бы я знать, хотя бы для того, чтобы успокоить тебя. Но я могу сказать тебе с полной уверенностью, что, если бы она не солгала, я бы умер прямо там. Она спасла мне жизнь — спасла войну.

Резкие выдохи вырываются из лёгких. Я не знаю, почему меня так взволновали эти новости. Это ничего не меняет, но почему-то кажется, что это меняет всё.

— Я просто подумал, что ты, возможно, захочешь это знать, — тихо пытается Поттер и отходит на несколько шагов, по-видимому, погружённый в свои мысли. Я всё ещё пытаюсь успокоить своё сдавленное дыхание, когда он останавливается и поворачивается ко мне. — Есть ещё кое-что, — кричит он с расстояния в несколько футов.

Что, блять, ещё может быть? Костяшки побелели от того, как сильно я вцепился в спинку скамейки.

— Она спрашивала о тебе.

Что? Я медленно поворачиваюсь к нему, ожидая объяснения и озвучиваю свой вопрос.

— Что? — говорю едва слышно.

Его губы растягиваются в кривую улыбку.

— Да, это было странно. Она проверила, жив ли я, а когда поняла, что жив, то спросила, всё ли с тобой в порядке. Она произнесла это так тихо, что я не был уверен, правильно ли расслышал. Конечно, я видел тебя всего час назад или около того, так что я кивнул ей только раз. Она больше ничего не сказала, но, похоже, это было всё, что ей нужно было знать. После этого она, кажется, стала более… смиренной. Как будто ей просто нужно было убедиться, что с тобой всё в порядке.

Горячие слёзы застилают глаза, горло сжимается, чувства полностью захлёстывают меня. Мне нужно убраться подальше от Золотого мальчика, пока у меня не началась настоящая паническая атака.

— Вот… — Поттер достаёт причудливый запечатанный конверт с изящной каллиграфической надписью на лицевой стороне. Семья Малфоев.

Мои брови сходятся на переносице.

— Это что?

— Твою мать награждают орденом Мерлина второй степени на Балу Победы. Я… — он тяжело вздыхает, прежде чем продолжить. — Я хотел всё рассказать до того, как ты его получишь.

Это отрезвляет меня, и я снова поворачиваюсь к нему лицом.

— Орден Мерлина?

— Да, как будто награды что-то значат после всего, через что мы все прошли, — фыркает он и проводит рукой по растрёпанным волосам. — Гермиона не в восторге от этого. Говорит, что это награда за убийство людей. Рон, разумеется, на седьмом небе от счастья, — Гарри смеётся и снова смотрит в землю. — Ты должен прийти. Это много значит для Гермионы.

У меня слезятся глаза, и я несколько раз моргаю, чтобы согнать непрошеную влагу.

— Я подумаю об этом.

— Она это оценит, — кивая снова говорит он и заходит в Нору.

Такое чувство, будто меня ударили бладжером. Я опускаюсь на скамейку, закрыв лицо руками.

***

Слова срываются с моих губ ещё до того, как я переступаю порог кабинета Бреннера.

— На этой неделе у меня для вас куча дерьма, Гарольд, — бестактно падаю на диван и кладу руки на затылок.

Бреннер тихо смеётся и закрывает за мной дверь.

— Выкладывайте, — говорит он, выгибая бровь, и садится на своё место.

С чего начать? Я должен вывалить на него всё это чёртово дерьмо.

— Я извинился перед Поттером.

— За что?

Я вздрагиваю.

— Проще всего сказать «за всё»; список, вероятно, будет длинноват.

Ещё один сухой смешок Бреннера. Он открывает свой блокнот.

— Ладно, я полагаю, что это ещё не всё.

— Он рассказал мне кое-что о моей матери, — глаза опускаются на переплетённые пальцы. Я не ощущал, как сильно сжимал их, пока костяшки не стали белыми. — Она солгала Тёмному Лорду. Её послали проверить, мёртв ли Поттер, и она солгала.

Бреннер удивлённо мычит, быстро царапая ручкой по блокноту.

— Поттер говорит, что если бы она не солгала, то война закончилась бы совсем по-другому. Он бы умер.

Бреннер не отрывает взгляда от бумаги.

— Очень интересно.

Я пристально наблюдаю за ним. Любопытно увидеть его реакцию.