Нельзя останавливаться.

Я повторяю это про себя, как мантру умирающего, ещё долго после того, как покидаю кабинет Бреннера.

Нельзя останавливаться.

Комментарий к 20. Это я

Часть о прощении отца лично для меня имеет огромное значение.

Так произошло, что недавно я сама столкнулась с ужасным предательством и не могла простить человека. Наверное, до сих пор не могу. Но каждый раз, когда во мне рождается ярость, я вспоминаю слова Бреннера, и мне становится легче. Я понимаю, куда нужно стремиться.

========== 21. Определённые вещи ==========

Something about you

It’s like an addiction

Hit me with your best shot honey

I’ve got no reason to doubt you

‘Cause certain things hurt

And you’re my only virtue

And I’m virtually yours

And you keep coming back, coming back again

James Arthur — Certain Things

***

Гробница Дамблдора слишком претенциозна. Мы с ним не были близки, но даже я знаю, что это, вероятно, было не в его стиле. Гигантский малиновый феникс, широко расправив огромные крылья, поднимается из полированного мраморного блока. Покажите мне того, кто это выбрал, у меня есть вопросы.

Здесь лежит Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор.

Руководитель. Учитель. Друг.

Любимый всеми. Не забытый никем.

Приносить ему цветы теперь кажется немного нелепым; возлагать умирающие цветы к могиле мертвеца — ещё более нелепым. На самом деле, всё в этом моменте кажется смехотворным. Он заслуживает моих извинений, как никто другой, но он никогда не услышит их, и мои попытки кажутся глупыми.

Чувство вины растекается по груди, разливается по всему телу, и от его тяжести, я, кажется, не могу даже поднять руку.

Ранний мягкий утренний свет отражается в пасмурном небе, а ветер слегка теребит мои волосы. Я глубоко вдыхаю свежий воздух, вспоминая о словах, которые мне не хотелось бы произносить. Забавно, но я не хочу говорить эти вещи даже перед его надгробием. Даже если никто не слышит моего позора, всё же есть что-то постыдное в том, чтобы сказать это вслух…

— Надо было послушать вас, — бормочу я себе под ноги, низко опустив голову. — Надо было воспользоваться всеми шансами, которые вы предлагали, и… — глубокий вдох, — мне очень жаль. Извините, что я так долго не мог этого понять. Теперь я знаю, что всё сделал не так… — не отрывая взгляд от хрустящих на снегу ботинок, я буквально чувствую, как слова застревают у меня в горле. Я всё ещё могу представить себе мерцающую синеву его глаз и то, как они становились чуть темнее, когда он разочаровывался во мне. — Я всё испортил.

Провожу ладонью по усталому лицу и со стоном поднимаю взгляд в безоблачное небо. Это не должно быть так сложно. Не должно быть так чертовски невозможно.

— Я буду стараться и стану лучше, директор. Простите меня. Снова.

Туго натянув пальто на плечи, я поворачиваюсь к опушке Запретного леса. Макгонагалл дала мне разрешение на посещение территории школы сегодняшним утром и инструкции по поиску Снегга, при условии, что я ничего не нарушу и не побеспокою студентов.

Камень под осиновым деревом — всё, что осталось здесь в память о Северусе Снегге. На плоской поверхности изображена зачарованная светящаяся лань, а прямо под ней выгравированы его инициалы.

Здесь, под покровом леса, всё кажется немного легче. Носком ботинка я убираю снег с его надгробия.

— Здравствуйте, профессор. Не уверен, что вы увидите, но поскольку вы всегда следили за мной при жизни, я предполагаю, что и при смерти вы продолжаете это делать. Если да, то не сердитесь. Я не хотел, чтобы всё пошло так плохо. Но именно поэтому я здесь. Именно поэтому прошу прощения у пары могил, которые меня не слышат. Я даже не знаю, с чего начать, — пожимаю плечами, закрываю глаза и начинаю с самого начала. — Извините, что я вёл себя как последний придурок, когда был ребёнком. И подростком. А теперь и взрослым. И простите, что вам пришлось убить Дамблдора.

Я не справился, и уверен, что Снегг тоже не счёл это лёгкой задачей.

— Я действительно сожалею об этом. Вы не должны были умереть с его кровью на руках, но… — слова стоят комом в горле, а горячие слёзы щиплют уголки глаз. — Спасибо, что сделали это. Я бы уже сгнил в Азкабане, если бы не вы. Вы не заслуживаете того, что с вами произошло, профессор. Надеюсь, вы обрели покой, где бы вы ни были.

Я вытираю своенравную слезу, бегущую по замёрзшей щеке. Губы сжимаются в тонкую линию, и давление в носовых пазухах сигнализирует, что мне лучше уйти, иначе я начну рыдать, как грёбаный пуффендуец.

— До встречи.

***

Жаркое пахнет просто божественно. Я не особо принимал участие в его приготовлении — Молли практически не позволяла мне ни к чему притрагиваться — но, если она разрешит мне взять на себя хотя бы часть авторства этого маленького шедевра, я возьму.

— А как вы проверяете, что оно готово? — спрашиваю я, вытирая руки о фартук, который она заставила меня надеть.

Она усмехается и тычет деревянной ложкой мне в лицо.

— Ты не проверяешь. Ты просто знаешь. Просто чувствуешь, — гордо расправляет плечи, и я не могу удержаться от смеха.

— Звучит не слишком правдоподобно, — смотрю на неё со слишком самодовольным выражением лица и снимаю фартук с плеч.

— Я же говорила, — она пожимает плечами. — Есть вещи, которым нельзя научиться по книгам.

Задняя дверь распахивается. Гермиона и Джинни вваливаются внутрь, обнимая друг друга и наполняя комнату смехом.

— Привет, мам! — звонко кричит Джинни и вежливо улыбается мне, высвобождаясь из объятий своей кудрявой подруги.

— Привет. Всем, — розовые от холодного зимнего ветра щёки Грейнджер растягиваются в улыбке, и она кладёт ладони на стойку перед нами. — Ужин пахнет великолепно, Молли!

— Это всё Драко, — Молли гордо вздёргивает подбородок и заговорщически подмигивает мне, отчего я краснею.

— Это явное преувеличение… — признаюсь я, но Молли останавливает меня, обхватив рукой мой локоть.

— Ты теперь готовишь? — Грейнджер смотрит шокированным взглядом.

— Ещё одно хобби, — бормочу я. — Я не так уж хорош, но уже перестал всё палить и наполнять квартиру дымом, так что думаю, что прогресс есть — вопреки всему.

Грейнджер смотрит на дверцу духовки и прикусывает нижнюю губу.

— Ты всегда удивляешь меня, Малфой.

Она разворачивается, чтобы пойти вслед за Джинни, и я слышу тихий смешок Молли. Она тычет пальцем мне между рёбер, и я вскрикиваю, отпрыгивая от неё.

Она начинает напевать себе под нос, наводя порядок на кухне, щёлкая палочкой в такт мелодии, которую явно придумала сама.

— Вы, кажется, довольны собой, — прищурившись, говорю я.

— Как ты думаешь, она сменит фамилию? — кричит Молли через плечо. — Держу пари, она возьмёт двойную. Грейнджер-Малфой? Малфой-Грейнджер? Мне нравится первый вариант, — кивает она сама себе.

Мои щёки вспыхивают, и я бросаю фартук на прилавок.

— Думаю, что существа, о которых вечно болтала Полумна Лавгуд, размягчили ваш мозг.

Молли разражается безудержным смехом.

— Не делай свадьбу слишком претенциозной! Ей больше понравится простая уютная. Например, в саду! — кричит она мне вслед, и под её смех я, хлопая дверью, выхожу во двор.

***

Присутствие Рона за ужином почти не портит удивительно хорошее настроение, в котором я пребываю. Джордж просит всеобщего внимания, чтобы объявить о нашем новом продукте и гордо улыбается мне.

В этот момент я осознаю, насколько вообще дико то, что я здесь. В этом доме. При таких обстоятельствах.

После ужина мы с Молли сидим на скамейке на заднем дворе, окутанные согревающими чарами, и оживлённо беседуем абсолютно ни о чём. В конце концов, она затрагивает более сложные темы — спрашивает меня о моей поездке в Хогвартс, и я, вытянув шею, бегло рассказываю — не хочу раскрывать детали.

— Я горжусь тобой, — тихо говорит она. Пары её дыхания превращаются в облачко.

Такие простые слова, но они просачиваются через мою кожу и оседают глубоко в груди, сворачиваясь в клубок, как сонная кошка.