— Спасибо.

Она хлопает в ладоши и встаёт.

— Так, тарелки сами себя не помоют, — и поворачивается ко мне с игривой улыбкой. — Ну, вообще-то, так и будет, — всё ещё смеясь, она уходит в дом, оставляя меня одного на скамейке в морозном саду.

Скоро придёт весна и растопит ледяные остатки зимы, и в садах раскинутся неухоженные, но прекрасные дикие цветы, а за ними, разумеется, появятся и гномы.

Весна.

Возрождение для всех, но для меня это смерть. Весной умерла моя мама. Весной начал умирать я. Именно тогда всё начало разваливаться.

Задняя дверь лязгает, я вскакиваю с места. Грейнджер натягивает пальто и топает по снегу к скамейке.

Увидев её здесь, в окружении снежных вихрей в тишине, я вспоминаю свой снежный шар. Она тоже моё безопасное место.

— Привет, — она потирает ладони и подносит к губам, чтобы опалить их горячим дыханием.

Я краснею, когда мой взгляд останавливается на изгибе её шеи, которую я покрывал поцелуями во время своего паршивого сексуального сна.

— Ага.

— Как поживаешь? — забавно, как легко она может говорить со мной, будто никогда не была свидетелем всех моих ужасов.

— Я в порядке. Постоянно занят. А ты?

— Тоже, — кивает она, её брови морщатся в раздумье. — Как тебе в Хогвартсе? — спрашивает она и поднимает взгляд в ночное небо.

Как, чёрт возьми, она узнала об этом? Конечно, Молли ничего бы не сказала. Может быть… Макгонагалл…

— Или ты был только в Хогсмиде? — её голос слегка срывается.

— Что?

— Я видела тебя там, помнишь? Тебя и Пэнси, — она хмуро смотрит, и я не могу точно рассмотреть в темноте… но она, кажется… ревнует?

— А, — издаю искренний смешок. — Тогда я не был в Хогвартсе. Только приезжал на чай.

— С Пэнси, — она делает на этом акцент, и я стараюсь — клянусь, я стараюсь — скрыть свою ухмылку.

— С Пэнси. Она мой давний друг.

— А. Давняя подружка?

Это официально — из Гермионы Грейнджер получился бы совершенно ужасный аврор под прикрытием.

— Можно и так сказать, — беспечно пожимаю плечами.

— Она… — Гермиона откашливается и поворачивается ко мне лицом, расправляя плечи и собирая всю свою храбрость, которой славится её факультет. — Вы встречаетесь? Это хорошо, конечно. Не то чтобы мне было это важно. Просто…

Теперь я не скрываю своей улыбки и, прищурившись, смотрю на неё, активно размахивающую руками. Ревнует к Пэнси Паркинсон. Ну и дурочка. Неужели она не понимает, что кроме неё больше никого не будет?

— Мне просто любопытно. Как другу. Друзья делятся, если они встречаются с кем-нибудь, ну, знаешь. Так что для меня вполне нормально спросить об этом. Это… ну, это… Да. Вполне уместно.

У меня закрадывается подозрение, что сейчас она разговаривает сама с собой, вперив взгляд на деревья за моим плечом и кивая в такт своему монологу.

Надо помочь ей выбраться из цепких лап этой неловкости.

— Мы с Пэнси не встречаемся.

Едва-едва, но я вижу, как она испускает выдох облегчения. От этого надежда переполняет меня.

Отчаяние тянет меня вниз, топит. Но надежда?

Надежда дарит мне крылья.

И я парю.

— Значит, только чай? Нигде ближе нет мест, где можно насладиться чашкой чая с мопсом по кличке Пэнси? — огрызается Грейнджер. Она очаровательна.

Я мог бы быть честным. Я мог бы сказать ей, что проделал весь путь до проклятого Хогсмида, лишь бы случайно не встретиться с ней в Косом переулке, но я нахожу её ревность слишком соблазнительной.

Внезапно её глаза останавливаются на моих губах, и я засасываю нижнюю.

— Когда мы встречались, она заставила меня пообещать, что я буду с ней всегда. Я не сдержал обещание, и поскольку начал свой исцеляющий путь заглаживания вины…

Слова застывают в горле.

— Исцеляющий путь заглаживания вины? — её брови сходятся вместе, она придвигается чуть ближе ко мне.

Я быстро пытаюсь подобрать в голове самую правдоподобную ложь, но с покорным рычанием решаю признаться:

— Да глупость очередная. Как и хобби… Бреннер хочет, чтобы я извинился перед людьми, которых обидел. Мадам Розмерта, Кэти Белл. Пэнси.

Я не могу заставить себя сказать, что она последний пункт в этом списке, самый трудный пункт. Думаю, что мог бы, сидя в нашем личном снежном шаре, признаться ей, как мне ужасно жаль, извиниться и попросить её увидеть человека, которым становлюсь, а не того, кем я был раньше. Мог бы. Но точно не сейчас.

Я ещё не стал тем человеком, а она заслуживает услышать это от него.

Я всегда причинял ей боль. Для меня причинить ей боль было так же нормально, как и дышать. Раньше. И прежде чем я извинюсь, мне самому нужна уверенность, что это не повторится снова.

— О, — Грейнджер бросает на меня долгий взгляд, прежде чем очнуться от транса. — Это здорово. Это — да… Это здорово.

— Не хочешь выпить кофе? — выпаливаю я. Мне хочется зажать рукой свой предательский рот, но это будет унизительно.

— Сейчас?

— Ну, нет. Уже почти девять часов. Просто как-нибудь. Не хочешь как-нибудь выпить кофе со мной? Как друзья, — я выделяю последнюю фразу, хоть и искренне ненавижу её.

— О! Конечно. С радостью! Но только не у мадам Паддифут. Ни одна порядочная девушка не попросит, чтобы её привели туда, — она закатывает глаза, и я смеюсь. Знала бы ты, что у тебя нет конкурентов. Ни одного.

— Есть одно место рядом с тем книжным, где мы с тобой столкнулись. «Грязный молот». В последнее время я часто бываю там; напитки довольно приличные, и маглы не докучают. Может быть, завтра утром? Или в любое другое утро? — кусаю себя за щёку, в попытке остановить полную чушь, которую несу.

— Завтра утром было бы чудесно. У меня встреча с юристом во «Флориш и Блоттс» в одиннадцать, так что, может быть, в девять?

— С юристом?

Её губы растягиваются в гордой улыбке, она придвигается ещё ближе ко мне. Так близко, что я почти чувствую тепло её тела. Почти.

— Я покупаю его, — шепчет она, хотя никто, итак, не может её услышать.

Поворачиваю голову и смотрю на неё:

— Покупаешь что?

— «Флориш и Блоттс»! Только никому об этом не говори, ладно? Я не хочу объявлять об этом, пока всё не утрясётся. Знаешь, ты был прав, когда говорил обо мне. Хотя выразился довольно ужасно, — трель её смеха пронзает меня насквозь. — Но мне не за чем тратить время за полками книг, а Мэгги как раз уже подумывала о том, чтобы уйти на пенсию. Мои родители не были богатыми Малфоями, но они откладывали деньги на счёт на моё имя. Для получения высшего образования и свадьбы, я думаю. Так как сейчас это не актуально, думаю, что они были бы рады такой идее. Это ведь так на меня похоже, правда?

Я в шоке, у меня просто отвисает челюсть:

— Гр-Грейнджер. Это просто потрясающе.

— Да? Мэгги заключает со мной выгодную сделку, и она побудет ещё некоторое время, чтобы передать дела, но потом хочет уйти на пенсию и быть со своими детьми. Её муж погиб на войне, поэтому я думаю, что она мечтает о спокойной, мирной жизни.

Она всё болтает и болтает о Мэгги, её детях и планах насчёт книжного магазина, но я больше не могу уследить за потоком её мыслей. Я просто любуюсь её бурной жестикуляцией и тем, как возбуждённо искрятся страстью её глаза. Я чертовски рад видеть её такой вдохновлённой и взбудораженной.

Интересно, буду ли я когда-нибудь чувствовать то же самое к чему-нибудь или кому-нибудь, кроме неё?

***

Тик. Тик. Тик. Тик. Тик.

Я достаю часы из нагрудного кармана и с рычанием захлопываю их.

Без десяти девять.

У меня нет причин подозревать, что она может не прийти, но тревога не покидает меня. И хотя я почти уверен, что сейчас повода для волнения нет, но я как маленький мальчик, которому пообещали купить паровозик, но ещё не ведут к кассам.

Раздаётся звон колокольчика над входной дверью, и я хмурюсь, когда заходит счастливая пара, стряхивая снег с ботинок и направляясь к стойке. Ненавижу эти колокольчики.

— Чёртовы бесполезные маленькие штуки… — бормочу я себе под нос. Когда он снова звенит, я разворачиваюсь, готовый содрать его со стены, но вижу её; она снимает шарф и, освобождаясь от шапки, встряхивает локонами, снежинки с которых опадают и тают в воздухе.