Я подхожу ближе, наблюдая за тем, как двигаются её пальцы.

С быстрым вздохом сажусь слева от неё, замечая, как она слегка сжимается, когда мои руки находятся в такой близости. Мои пальцы поднимаются и легко подстраиваются под её, и вскоре мы играем вместе.

Я заставляю себя сосредоточиться на клавишах — хотя уверен, что мог бы сыграть обе партии с закрытыми глазами, — я почти чувствую, как её щёки расплываются в улыбке, когда наши пальцы сталкиваются, а плечи слегка соприкасаются.

Мелодия звучит изумительно. На общем дыхании мы доводим произведение до прекрасного конца, последний аккорд эхом отдаётся в тихой комнате в глубине Норы.

Тишина тянется и оглушает. Она тяжела и полна слов, которые остались невысказанными, и как раз тогда, когда я думаю, что это слишком тяжело вынести, когда я думаю, что не выдержу ни минуты, не накрыв её губы своими и не сказав ей всё то, что моё тёмное сердце хочет, чтобы она услышала… её палец поднимается.

Она несколько раз быстро нажимает на высокую клавишу си, и я усмехаюсь — я бы узнал эту мелодию где угодно.

Да-да-дааа-да-да-да-да-да-да-да-да-да-да-да-да-да-да-да-да-да-да-даааа…

Мои губы кривятся в понимающей ухмылке. Язык бегло облизывает губы, а пальцы левой руки находят своё место октавами ниже для дуэта.

Душа и сердце Хоги Кармайкла.

Эта песня соединяет магловские и волшебные миры. Наши пальцы двигаются легко и оживлённо, а смешки звучат в унисон. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на изгиб её скулы хоть на один момент. Её зубы впиваются в нижнюю губу, когда она борется с улыбкой, угрожающей расплыться по её щекам, и я с болью осознаю, как сильно скучаю по ней.

Момент резко обрывается, и я замираю, когда транс прерывается голосом Рона.

— Миона? На пару слов? — спрашивает он, и брови Грейнджер опускаются, когда она оглядывается через плечо.

— Всё в порядке, Рон?

— Нет, — говорит он и идёт к двери во двор.

— Извини, — бормочет она и следует за ним.

Мои глаза закрываются, я убираю руки с клавиш и кладу на бёдра. Я уже знаю, что этот придурок собирается сказать, и моя голова опускается в поражении. Напрягаю слух, чтобы подтвердить свои опасения.

— Что только что там происходило, Гермиона?

Она тяжело вздыхает:

— Я играла на пианино, Рональд…

— С ним?

— Да, вместе с Драко. То, что я играю с ним в дуэте, оскорбляет лично тебя?

— Да.

— Да? — её голос звучит громко, почти возмущённо. Я бы улыбнулся, если бы не был так смущён.

— Тебе действительно нужно, чтобы я перечислил список того дерьма, что он совершил? Пожирателя смерти и наркомана для начала маловато? Расистский мудак довершает сию картину?

— Довольно, Рональд! Он… он совсем не такой. И ты это знаешь…

— Чушь собачья, — выплёвывает он, и я вздрагиваю. Я чувствую ещё чьё-то присутствие в комнате, но не поворачиваюсь. Не хочу видеть, кто разделяет моё унижение.

— Остановись! — уже кричит она, и я чувствую, как моё горло сжимается оттого, как она защищает меня. Неужели она ещё ничему не научилась?

— Он просто мусор, Гермиона!

— Рональд! Я сказала, довольно! Ты не знаешь его так, как я; он больше не такой. Ты обещал, что не испортишь Рождество.

— Да, но ты же сказала, что не встречаешься с ним! Но выглядело всё так, будто ты чуть не поцеловала его, Миона.

Она мило фыркает, и я представляю себе, как в этот момент её нога, вероятно, топнула по снегу.

— Во-первых, я могу целоваться с кем угодно. Во-вторых, я вовсе не собиралась с ним целоваться. Мы друзья — вот и всё! — от её слов что-то сжимается в груди.

— Это не выглядит просто дружбой, Гермиона.

— Ну, я не знаю, что тебе сказать, Рональд. Мы друзья. Не больше, ладно? Ты не имеешь права говорить, с кем мне дружить или с кем целоваться, и ты не можешь отводить меня в сторону, чтобы говорить о моих друзьях такие вещи! Я никому не позволю так говорить о тебе…

— Не слушай его, — тихо говорит Поттер. Не разворачиваясь, я резко втягиваю воздух.

— Всё нормально, — говорю сквозь сжатые челюсти. — Он прав.

— Нет, не нормально. Он всё ещё пытается принять то, через что ему нужно пройти. Он пока не дошёл до части прощения. У него есть над чем работать.

— Уже поздно, — я поднимаюсь, толкая скамейку назад, и направляюсь к камину. — Передашь Молли, что я пожелал ей спокойной ночи и счастливого Рождества?

Сдвинув кустистые брови вместе, он смотрит на меня через свои старые очки и отвечает жёстким кивком.

Гермиона толкает дверь, взволнованная и возбуждённая, и мы на мгновение встречаемся взглядами, прежде чем зелёное пламя поглощает меня.

Комментарий к 18. Восстановление

Буду рада вашим мнениям) Как вам герои? Как ситуация? Цепляет ли история?)

========== 19. Потерялся без тебя ==========

Strangers rushing past

Just trying to get home

But you were the only

Safehaven that I’ve known

Hits me at full speed

Feel like I can’t breathe

And nobody knows

This pain inside me

My world is crumbling

I should never have

Let you go

I think I’m lost without you

Freya Ridings — Lost without You

***

— Как прошло Рождество? — спрашивает Бреннер, лениво откидываясь на спинку стула с магловской ручкой в руке.

Дёргая себя за пальцы, я поднимаю на него голову и пожимаю плечами.

— Это был не самый худший день в моей жизни. Такой ответ подойдёт? — уголки моих губ приподнимаются в улыбке, и я смотрю на Бреннера — он тоже улыбается. — А как у вас?

Он удивлён вопросом. Его глаза отрываются от записей, чтобы встретиться с моими:

— Хорошо. Моя дочь, наконец, достигла возраста, в котором можно понять, что такое Рождество. Нам было очень весело.

Я искренне смеюсь и рассеянно качаю головой, готовый к тому, что он продолжит свои зондирующие вопросы — но молчание затягивается дольше, чем мне бы хотелось. Так долго, что теперь я чувствую себя обязанным говорить дальше.

— Я уже начал работать по своему списку, — моё сердце учащённо бьётся, пока я готовлюсь рассказать ему подробности. Это кажется слишком интимным, слишком близким — но я всё равно хочу поделиться с ним.

— Расскажите мне об этом, — его голос звучит успокаивающе, и я с удивлением вспоминаю, что не так давно эта фраза отдавалась скрежетом ножа по стеклу в моей голове. Глубоко вздыхаю и с дрожью воспроизвожу ему свои визиты к мадам Розмерте и миссис Крэбб.

— И что вы чувствовали потом? — спрашивает он.

Я знал, что этот вопрос будет и уже думал над ответом:

— Мне стало лучше.

— Хорошо, — в его тоне нет самодовольства, только искреннее удовлетворение, и я хмурю брови, понимая, как это приятно. — Продолжайте работать со списком. Это поможет. Будет больно, но это поможет.

Его слова заставляют меня вздрогнуть, и я вспоминаю, как Грейнджер сидела между моими коленями — лоб в лоб — когда призналась в своих чувствах ко мне. Я не знаю, поможет ли это или причинит боль.

Я чувствую глубоко в рёбрах жар, опаляющий сердце.

— Кто следующий в списке? — почти весело спрашивает Бреннер.

Я вытаскиваю листок из кармана брюк и осторожно разворачиваю его.

Мадам Розмерта

Кэти Белл

Пэнси

Гойл

Крэбб

Снегг

Дамблдор

Молли

Джордж

Рон (блять, серьёзно?)

Поттер

Грейнджер

Рассматриваю пергамент в своих руках.

— Может быть, Пэнси, — бормочу я. — Может быть, Гойл.

— Отлично, отлично, — кивает он, делая пометки в блокноте. — На этой неделе у меня для вас ещё одно домашнее задание.

Я возвращаю список обратно в карман и ворчу:

— Супер. Как раз то, что мне нужно.

— Я хочу, чтобы вы попробовали себя в каком-нибудь хобби.

— Хобби? — в голосе явные нотки недоумения.

Бреннер смеётся и убирает блокнот:

— Да, хобби. Я думаю, вам нужно что-то, чтобы отвлечься от ваших… позывов. Что-то помимо работы.

— Какого рода хобби? — спрашиваю я, опустив брови.