— Ты один из моих лучших друзей. Я здесь, чтобы удостовериться, что ты в порядке, — в его интонации присутствует опасная нотка, которая пробуждает тихую ярость в моей груди, и я усмехаюсь. — Что? Я уже не могу нанести тебе визит?

— Знаешь, Блейз, было бы неплохо нанести мне визит. Может, когда меня рвало на углу улицы, а может, когда я сидел в тюремной камере в грёбаном Министерстве. Или, чёрт побери, когда помирал на жёсткой детоксикации, и никого не было рядом. Может быть, тогда было бы здорово нанести этот грёбаный визит! — мой голос опасно повышается, и адреналин действует как спусковой крючок. Я пытаюсь подавить эмоции, прежде чем они одолевают меня.

— Ты слишком остро реагируешь, — отмахивается от меня Блейз и встаёт, брезгливо проводя пальцами по моим драпированным стенам.

Я сглатываю комок в горле и делаю шаг к нему:

— Честно говоря, ты даже не представляешь, как мне было плохо после.

— После чего? — спрашивает он насмешливо, поднимая декоративную сову с края моей каминной полки.

— После войны. Для меня всё было совсем по-другому, и я не был откровенен с тобой, но я попал в неприятную ситуацию, Блейз, — я всё ещё надеюсь, что смогу спасти эту дружбу; что я смогу дать ему понять, что кое-что во мне так сильно сломано, и мне просто необходимо, чтобы кто-то был рядом, пока я работаю над этим.

— Господи, Драко. Кончай. Меня уже тошнит от твоего самокопания. Тошнит от того, как ты строишь из себя жертву. Да, ты принял несколько дерьмовых решений. Чёрт возьми, разберись с этим. Я проживаю это, напиваясь и нюхая зелье — если ты хочешь справиться с этим с помощью пуффендуйских объятий или выплёскивания своих эмоций, как придурок — ладно. Но не жди, что я буду в этом участвовать.

Я физически отшатываюсь от его слов, но он этого не замечает. Он смотрит на фотографию моей мамы со мной на четвёртом курсе, стоящую на книжной полке, и бросает её на диван, а после лениво поворачивается ко мне.

— Ты позволяешь этим… этим чёртовым предателям забраться тебе в голову. Они заставляют тебя думать, что с тобой что-то не так. Это херня собачья. Не всё должно быть исцелено. Иногда исцеление — это просто забвение. И тут в дело вступаю я, приятель, — он вытягивает руки в стороны, будто ждёт объятий.

Мой лоб дёргается:

— Ты можешь идти.

Я разворачиваюсь обратно к кухне, мои руки трясутся от невысказанной ярости, пальцы поднимаются к горлу, чтобы успокоить дрожь.

— Что? Собираешься просто выбросить почти два десятилетия дружбы из-за этих?

— НЕТ! — ору я, хлопая ладонями по кафельной стойке. — Нет, Блейз. Это из-за меня. Я пытаюсь сказать тебе, что я грёбаный наркоман, и совершенно ясно, что ты чертовски токсичен…

Он издаёт резкий смешок, и его глаза сужаются, когда он делает несколько опасных шагов ко мне.

— Я токсичен? Ты, мой друг, и есть сама смерть. Всё, к чему ты прикасаешься, становится тёмным, и ты хочешь обвинить меня в своей дерьмовой жизни? Ты заметил, наверное, что на моей руке нет уродливой тёмной метки, а мой испытательный срок истекает через шесть недель. Это у меня шикарная квартира и яркая светская жизнь, а ты сидишь в своей дерьмовой халупе со сковородой горящего дерьма в раковине. Ты думаешь, раз Золотой мальчик жалеет тебя, значит, ты что-то из себя представляешь? Думаешь, ты сможешь переобуться и вступить в их милую команду? Ты просто смешон, приятель. Вот только ты совсем не смешной, — на его губах застывает злобная улыбка. Мне до жути хочется пройтись кулаками по его напыщенному грёбаному лицу.

— Ты закончил? — выговариваю я через сжатые челюсти.

— Нет. Мы закончили.

Я вздрагиваю, когда дверь захлопывается, и впиваюсь руками в волосы, царапая кожу головы. Мне нужна доза, блять. Мне нужно. Прошло двадцать дней, ну и хер с ними.

Кем он себя возомнил, чёрт возьми?

Дрожь распространяется по всему телу. Я резко хрущу шеей, пытаясь унять опасную потребность в наркотиках, о которой сигнализирует знакомая жила.

Хватаю пальто с вешалки и выбегаю из квартиры. Аппарирую, как только мои ноги касаются брусчатки.

Комментарий к 15. Отступая от края пропасти

За перевод стихов заранее извиняюсь! Очень старалась, но вышло, что вышло:)

========== 16. Самоубийство ==========

If somebody asked how we died

Please look them straight in the eye

Call it suicide

James Arthur — Suicide

***

Костяшки моих пальцев отчаянно стучат по двери, и, когда Бреннер, наконец, распахивает её, я нервно прикусываю губу. Он так сильно похож на Поттера с этими растрёпанными волосами и кривыми очками на носу, в своих серых пижамных штанах и когтевранской футболке.

Сейчас не так уж и поздно, но холод разогнал людей по домам. Бреннер перешагивает порог и бегло оглядывает улицу.

— Драко?

Всё тело дрожит. Резко спрашиваю:

— Есть минутка?

Он напряжённо бросает взгляд на мою сжатую челюсть и беспокойные глаза. Он всё понимает. Ясно как божий день, что я на грани срыва. Гарольд быстро отступает в сторону и жестом приглашает меня войти.

— Проходите в кабинет, я сейчас вернусь, — бормочет он и бежит вверх по лестнице в свою квартиру.

Минуя порог, я прохожу внутрь. Мысли разбегаются. Не могу сидеть, мне надо двигаться.

Натянув джемпер, Бреннер возвращается.

— Что происходит? — он пересекает комнату и опирается поясницей на стол, поднимая на меня полуприкрытые сонные глаза.

— Блейз приходил, — говорю я и краем глаза замечаю, как напрягаются его плечи.

— Он предлагал…

— Нет. Не уверен, что он был там для этого, но всё накалилось и… чёрт! — пальцы путаются в волосах, и я дёргаю их до тех пор, пока не ощущаю острую боль, сосредотачиваю всё внимание на ней. — Мне нужна доза.

— Не нужна, — его голос звучит тихо и успокаивающе, и я чувствую, как он обволакивает меня, словно верёвка — тянет в безопасное место.

— Нужна. Я буквально физически это чувствую. Я не знаю другого способа избавиться от этого ощущения, кроме как принять грёбаное зелье, — я всё бормочу и бормочу, объясняя то, что невозможно объяснить. Моё внимание переключается, останавливаясь на повторяющемся постукивании большого пальца по бедру.

— Когда вы вышли из детоксикации, физическая часть зависимости кончилась. Вы уже несколько недель чисты, если только я чего-то не упустил… — обрываю его холодным взглядом, и он поднимает руки, сдаваясь. — Хорошо. Тогда это только в вашей голове. И это самая трудная часть.

Я фыркаю и продолжаю расхаживать по комнате:

— Вы явно никогда не проходили детоксикацию — это просто адски отвратительно.

— Я в этом не сомневаюсь. Давайте присядем, — он отталкивается от стола и направляется к своему креслу.

Повинуясь его инструкциям, я падаю на диван, сжимая руки между коленями.

— Я бы хотел ещё раз попробовать визуализацию, — прежде чем я успеваю возразить, он поднимает ладони вверх, прерывая меня. — Я не собираюсь вести вас в опасные воспоминания в вашем нынешнем состоянии. То, что мы будем делать, только поможет успокоиться, если вы сможете держать свой разум открытым.

— Вы легилимент? Тогда почему бы вам просто не залезть в мою голову? — голос слишком резкий, но я не могу справиться со своими бешеными эмоциями. Всё вокруг меня сжимается — я слышу каждый звук, ощущаю кожей сам воздух.

Бреннер неловко ёрзает на стуле:

— Для легилимента было бы неэтично стать психотерапевтом. Но вы можете доверять мне, Драко.

Внутри всё переворачивается.

Доверять.

Я никому не могу доверять. Что бы это ни было — самосохранение или цинизм, но это правда.

Боль в горле нарастает и грозит навсегда лишить меня возможности дышать. Испуская протяжный стон, я ложусь, зажмуриваю глаза и сжимаю пальцами подёргивающуюся шею.

Бреннер тихо начинает:

— Я хочу, чтобы вы представили себе игрушечный стеклянный снежный шар. Он большой, и вы держите его обеими ладонями. Маленькая фигурка вас находится внутри, прямо посередине, рядом с небольшим деревянным домиком, окружённым густыми елями. Там есть ручей, протекающий через центр шара спокойным потоком.