Дверь в роту, открываясь, натянула пружину. Дневальный. У него за спиной – холл. В самом центре довольно большого помещения Сергей увидел щеголеватого капитана. Он восседал на стуле, нога на ногу, начищенные до блеска сапоги в обтяжечку, сидел и смотрел телевизор. Недалеко от него второй дневальный мыл пол. Сережа мог пройти мимо, но не смог, застыл в оцепенении, слишком уж нелепая картинка предстала его взору: командир роты – его должность выяснилась тут же – щелкал семечки и выплевывал шелуху прямо на пол, практически под руки возившему мокрой тряпкой дневальному.

– Чего уставился, воин? – отвлекся от экрана капитан. Зло посмотрел на оцепеневшего Сережу и спросил: – Фамилия?

– Моя? – не сразу включился молодой.

– Ну не моя же! Ты еще и вопросы задавать будешь! Один наряд вне очереди. За тупость. Понял?

– Да.

– Что значит «да»?

Офицер подскочил со стула, стремительно подошел к Сергею и, выплевывая остатки семечек ему в лицо, что есть силы заорал:

– Есть один наряд вне очереди! Надо говорить: «есть», ублюдок. Слышишь?

– Слышу.

– Тогда повтори, овца тупая!

– Есть один наряд вне очереди, – спокойно повторил Сережа.

– Вот так! В следующий раз будешь сообразительней.

На крик выскочил из каптерки прапорщик:

– Товарищ капитан, это из новоприбывших, они еще в карантине.

– Какая мне разница, в карантине они или в заднице? – переключился на старшину командир роты и, видимо, довольный своим остроумием, продолжил: – Пусть готовится к наряду и сегодня же заступает. Чего стал? – уже снова Сергею. – Иди, готовься.

Подготовка к наряду начиналась с повторения обязанностей дневального по роте и последующей за ней строевой подготовки. Надели шинели, вышли на плац, походили строевым по нарисованному квадрату. Затем повторение теории.

– Если кто-то посторонний заходит в роту, что будешь кричать? – спросил сержант.

– Дежурный по роте, на выход!

– Правильно! А если это будет командир роты?

– Надо скомандовать: «Рота, смирно!» и добавить: «Дежурный по роте, на выход!»

– А потом?

– А потом ждать, когда придет дежурный по роте.

– А если он занят, не идет, не услышал?

– Тогда сделать шаг вперед и отрапортовать: «Товарищ капитан, за время вашего отсутствия в роте происшествий не случилось. Дневальный по роте – рядовой такой-то…»

– Ну что ж, неплохо, – дневальных было двое. – Надеюсь, не облажаетесь.

Облажались. Причем почти сразу. В расположение роты вошел, как назло, начальник штаба. Ему полагалась команда: «Рота, смирно!» Но новобранцы просто не могли знать его в лицо, поэтому дневальный, напарник Сергея, дал неверную команду: «Дежурный по роте, на выход!»

– Это что за команда? – тихо, с расстановкой каждого слога спросил майор Агоян.

В это время в конце взлётки появился дежурный. Он в момент оценил обстановку, выкрикнул во всю глотку «Рота, смирно!» и, на бегу поправляя шапку, бросился к офицеру:

– Товарищ майор, за время вашего отсутствия в роте происшествий не случилось. Дежурный по роте – сержант…

– Ты что же это, товарищ сержант, дневальных не обучил?

– Обучил, товарищ майор, они вас просто в лицо не знают, новенькие, карантин.

– Карантин? Хм… Ну что ж, пусть учатся. Завтра без отдыха заступайте в наряд заново. Всем составом.

– Есть, товарищ майор.

Время, и без того медленно текущее, в наряде тянулось до бесконечности медленно, иногда, особенно под утро, казалось, что оно вообще остановилось. Стоять на «тумбочке» – то еще удовольствие. Ноги затекают быстро, к сапогам они не привыкли, портянки то и дело сбиваются, влажнеют от пота. Свободный, который не на вахте, дневальный должен следить за порядком, то есть постоянно делать уборку: драить полы, чистить туалеты, мыть раковины, протирать зеркала.

Сергей начал с порядка в ленинской комнате. Перевернул стулья на столы, подмел, вытер пыль на подоконниках, все сделал так, как учили дома, тщательно вымыл пол. Сержант ждал результатов, отсыпаясь на куче бушлатов в каптерке: как будешь готов, сказал он, доложишь, я проверю.

– Товарищ сержант, – потревожил его дневальный, – я кончил.

– В армии говорят «за-кончил», воин, – отчетливо разделяя слоги, поправил его старослужащий.

Разницы Сергей не уловил, но все же исправился:

– Я закончил, товарищ сержант.

– Хорошо, пойдем посмотрим, как у тебя получилось.

Вошли в ленинскую комнату. Сержант деловито осмотрел помещение, особое внимание обратил на плинтусы, углы. «Ничего не найдешь, – подумал Сергей. – Уж что-что, а пол мыть я научен». Теперь вот пригодилось. Радоваться пришлось недолго. Дежурный по роте подошел к портрету Владимира Ильича, отодвинул низ картины от стены. Из-под рамки посыпался мусор, пыль, обрывки бумаги и даже окурки. «Ну как же так? Почему я не посмотрел?» – отчаялся было Сергей, но это было только начало. Сержант подошел к столу-парте, стал выметать из ниши под крышкой мусор – какие-то бумажки, хлебные крошки, обрывки ниток, прочую дрянь. И все это на идеально вымытый пол. Продолжить начатое было доверено Сереже. Когда процедура была закончена, комната выглядела так, будто в ней никто не убирал.

– Ну что, солдат, попробуй еще раз. Ночь длинная, торопиться тебе некуда. Как закончишь, меня не буди, убирай на взлётке, в кубриках и туалете. Если придет дежурный по части, кричи громче. Ясно?

– Ясно.

– Не понял?

– Так точно!

– Вот так! Вперед! И без косяков на этот раз…

– А поспать разве не удастся? Нам же завтра снова в наряд!

– Поспать разрешается образцовым дневальным, а вы – косячные, вам не положено. Давай, работай.

Сергей снова взялся за тряпку. К середине ночи с уборкой было покончено, но поспать так и не удалось. Странно, когда не дежуришь в роте, то ночь пролетает мгновенно, в наряде же она тянется бесконечно.

Утром жизнь закипела с новой силой. Дневальным представилась возможность посмотреть со стороны, что происходит в казарме, когда звучит команда: «Рота, подъем!» Веселое зрелище!

За двое суток подряд в наряде вполне можно сойти с ума. Осмыслил это Сергей на вторые сутки, когда глаза от бессонницы покраснели и стали гноиться. Жутко хотелось спать. Хоть стоя, хоть даже и на ходу.

Не миновать бы ему и третьего наряда, если бы кто увидел, как наутро, после сдачи второго подряд дежурства, он уснул в строю. Отключился на утреннем разводе, стоя в средней шеренге взвода. И двадцатиградусный мороз нипочем. Лишь громкая команда офицера пробудила. Или в плечо кто толкнул. Неважно. Кажется, и присниться что-то успело. Тем более не хотелось возвращаться в реальность. Деваться, однако, некуда. Впереди целый день и потом, наконец, долгожданная ночь. Выспится.

Не выспался. Дежурный по части капитан, лишь только рота уснула, нарисовался в расположении и велел дневальному разбудить Сергея: давай поднимай баптиста и ко мне в канцелярию.

– Извини, солдат, что спать не даю, – начал задушевную беседу офицер, как только молодой солдат вошел к нему в кабинет. – Очень хотелось поговорить с тобой. Днем времени нет, сам понимаешь, а сейчас вот дежурство, все равно спать нельзя, а ты наспишься еще – у тебя ж вся жизнь впереди. Так ведь?

Сонный Сергей таращил на дежурного красные глаза, в которых читался немой вопрос: доколе?! Офицер неспешно закурил сигарету, торопиться ему было некуда, а вот скоротать вынужденное, нудное бодрствование очень хотелось.

– Да ты не злись, солдат, тебе еще много бесед предстоит. Хочу попробовать тебя перевоспитать, а ночью, не выспавшись, ты податливей будешь, так ведь?

Офицер хоть и переспрашивал постоянно: «Так ведь?», – было понятно, что мнение собеседника его интересует меньше всего. Привычка, присказка.

– Мне по уставу разве не положен сон? – решился, наконец, снаглеть Сергей.

– Тебе, воин, по уставу вообще ничего не положено, – придав лицу официальное выражение, парировал дежурный по части. – Вы, духи, вообще здесь никто, понимаешь? Присягу не приняли, так что и не солдаты вообще. Но и не гражданские уже. Зависли в воздухе, короче. Вы – нелюди! Заставить вас чё-нить делать мы не можем. Но и деться вы никуда не денетесь. Забор вокруг. Мы вас надежно охраняем. Так ведь? Поэтому будете делать все, что вам скажут. Кстати, ты правда в Бога веришь или так, косишь под дурачка, служить не хочешь?