– «Папа приезжает завтра. Хочет повидать Фёдора Дарнищенко», – он вернул бланки ротмистру.

– Фёдором Дарнищенко, они вероятнее всего зашифровали железнодорожную станцию Дарницы, – предположил ротмистр Спиридович.

– Александр Иванович, раз такое дело, то у нас совсем мало времени, – ответил Медников, – а мне ещё людей на этой станции расставить нужно.

Ровно через час были выставлены агенты на станциях: «Киев-первый», «Киев-второй» и «Дарницы». Усиленно наблюдение за всеми киевскими эсерами. На это дело Спиридович собрал всех, даже своих канцеляристов выставил наблюдателями на улицы.

13 мая в восемнадцать часов Гершуни был обнаружен, когда вышел из вагона на станции «Киев-второй». С этого момента его взяли под плотную опеку агенты Медникова.

– Александр Иванович, птичка в силках крепко сидит, – предложил Медников, – никуда ему от моих людей не вырваться. Пусть мои филеры походят за ним несколько дней, выявят все связи эсеров.

– Ни в коем разе! – замахал руками Спиридович. Он успокоился и продолжил: – Меня министр каждый день телеграммами бомбардирует. Всё интересуется, когда мы Гершуни арестуем.

– Ну как знаете Александр Иванович, – кивнул Медников, – в таком разе нам в Киеве больше делать не чего. Теперь вы и своими силами управитесь.

Узнав об аресте Гершуни, Зубатов заявил:

– Столько сил потрачено из-за какой-то ерунды. Сошлют Гершуни под административный надзор, он сбежит за границу и продолжит своё дело. А так, пока он был непуганый, мы бы потихоньку собрали доказательства для суда, и пошёл бы Гершуни на вечную каторгу, а то и на виселицу. Эхе-хе, любят у нас решетом воду черпать!

Глава 5

«Ужель не ведомы вам даже:

Фасет Казанских колоннад?

Кариатиды Эрмитажа?

Взлетевший Пётр и «Летний сад»?

Ужели вы не проезжали,

В немного странной вышине,

На старомодном «Империале»,⁶⁶

По Петербургской стороне?»

Николай Агнивцев⁶⁷ из стихотворения: «Вдали от тебя Петербург».

Многолик и суетлив Петербург – столица Российской империи. Шумит большой город, но в зависимости от времени суток, всегда по-разному. В семь часов вечера особенно оживлённо на окраинах: на Невской, Московской и Нарвской заставах, на Выборгской стороне. Гудят фабричные гудки, возвещая об окончании долгого рабочего дня. Толпы мастеровых тянутся от фабрик и заводов, по пыльным и немощёным улицам. Кто-то по пути заглядывает в портерную⁶⁸ или трактир, большинство же прямым ходом идут в бараки, к себе домой.

К девяти часам вечера жизнь в рабочих слободках затихает, завтра вставать в шесть утра и опять на работу. Отдыхают люди лишь в редкие церковные праздники. Тихо в рабочих слободка поздним вечером, разве что подгулявший пьяница, своей песней нарушит тишину, или внезапно вспыхнувшая пьяная драка. Однако всё быстро умолкает. Сюда редко заходят городовые, только когда бастуют рабочие.

На Невском и Литейном проспектах, после девяти вечера жизнь начинает бурлить. Народу полным-полно, и естественно много городовых. Кого здесь только не увидишь: офицеры гвардии выискивают проституток, с которыми можно провести ночку, фланирует «золотая молодёжь», дети богатых купцов и родовитых сановников. Эти громко спорят между собой, где проведут вечер: в «Дононе», «Контане» или «Медведе», самые богатые рестораны города ждут своих посетителей. В них есть отдельные кабинеты, где можно уединиться с девицами, обладательницами «жёлтых билетов».⁶⁹ Таких барышень в эту пору здесь много. Одеты они, как правило, очень хорошо, и отличить этих девиц от порядочных дам, крайне сложно. Впрочем, что делать порядочной даме в это время на Невском проспекте?! Если уж случилась нужда выйти в такую пору, то не пойдёт она одна, без сопровождавшего её мужчины. Коли такового нет, то поедет на извозчике.

На Невском проспекте, собирается не слишком старая публика. Господа возрастом постарше подъезжают на улицу Владимирскую, которая находится неподалёку от Невского проспекта. На этой улице в Приказчичьем клубе, который впрочем, более известен как Владимирский клуб, собираются богатые купцы, фабриканты и чиновники. Это любители азартных игр.

Шум и гомон на центральных улицах Петербурга продолжается до четырёх часов утра, а потом постепенно затихает. Пусто становится в центре Петербурга, лишь один или два извозчика, дремлющих на козлах, и поджидающих загулявших клиентов, да городовой, дежурящий в ночную смену, и притулившийся возле афишной тумбы. Город засыпает.

Но ненадолго, всего лишь на пару часов. В шесть часов утра, заголосят тоскливо и унывно фабричные гудки, возвещая рабочему люду, что пора вставать на смену. Поплетутся сонные и угрюмые мастеровые в свои цеха. В восьмом часу начнёт пробуждаться остальной город: застучат копытами по мостовой извозчичьи лошади, заскрипит железными колёсами по рельсам конка, а приказчики начинают открывать свои лавки и магазины.

В девять часов бегут по улицам гимназисты, учащиеся реальных училищ⁷⁰ и студенты. Ходят с большими сумками почтальоны, снуют туда-сюда посыльные, кухарки с корзинками идут за провизией на рынок или в лавку. Около десяти часов дня в скверы и на бульвары выходят на прогулку со своими питомцами гувернантки, а так же шествует в присутствия чиновничья братия.

Если рабочие работают по двенадцать, а порой и по четырнадцать часов в сутки, приказчики по десять, то служащие банков имеют восьмичасовой рабочий день. Чиновники на государственной службе работают не более шести часов, а иногда и меньше. Чиновник самого низшего, четырнадцатого класса, получает жалование значительно ниже, чем какой-то письмоводитель в банке или акционерном обществе. Но зато чиновник, прослужив, двадцать пять лет, имеет право на пенсию. Всякий чиновник мечтает о пенсии, но только тот, кто чином не дорос до коллежского советника⁷¹. Кто стал коллежским советником или рангом выше, на пенсию уже не торопится. С государственной службы их, как правило, отправляются прямиком на кладбище.

Жизнь у чиновника высокого ранга хорошая. Встают они по обыкновению, часов в девять или десять. Пьют кофе с французской булкой или розанчиком, и отправляются на службу. В присутствии, такой столоначальник вначале выслушает все сплетни и новости, а потом пойдёт в буфет попить чайку или позавтракать.

В четыре часа присутствие заканчивает свою работу, а чиновничья братия расходится по домам и трактирам. Столоначальник едет в ресторан обедать. Дальше по обстоятельствам: либо ведёт жену в театр, или едет перекинуться в картишки во Владимирский клуб.

Один из таких столоначальников, а именно старший контролёр Государственного дворянского земельного банка Сергей Фёдорович Светлов, напившись в буфете чаю, стоял у окна своего кабинета и смотрел на залитую солнцем Адмиралтейскую набережную. Светлов размышлял о том, где в этом году снять дачу на лето. Можно поехать на Выборг, и там, в Удельном или в Озерках снять домик. А может лучше уехать дальше за Белоостров, в Репино или Солнечное?

Задумчиво смотрел Светлов на набережную, а там в этот час почти никого не было, лишь в одиночестве брёл по своим делам какой-то священник. В Петропавловской крепости бухнула пушка, и Светлов достал из кармана жилетки часы. Это одна из традиций Петербурга, в полдень стреляет пушка, и все у кого есть часы, сверяют их. Тут же заунывно загудели фабричные гудки, оповещающие мастеровых, о начале обеденного перерыва.