Как часто человек задумывается на темы согласованности своей жизни?

Задумывается ли он? Вся моя теория о смысле существования провалилась глубоко в бездну. Сегодня я иначе смотрю на вещи и события, живущие вокруг меня. Отныне я иной, и вернуть былого Филиппа уже не под силу никому.

Мой жизненный путь сломлен. Он мутирован ехидным уроком судьбы.

Нахожусь в теплой постели и слушаю грохот грома за окном. Я помню звуки, знакомые звуки биений по стеклам капель дождя. Ничто уже не бросает мою душу в огонь равноденствия. Мир оскудел, он больше не греет. Я утерял свою весну. Только холод, холод и холод.

Мечтают ли надломленные люди? Могут они смеяться, любить, рыдать, раскаиваться, ревновать?

Как сильно важны для них те самые прекрасные мелочи жизни? Переживания из-за нелепейших ошибок. Глобализация момента вкушения дорогого вина. Воспоминания о незабываемом сексе с желанным партнером?

В них остается сила показать улыбку, выдать поток чистейшей искры смеха?

Могут? Смогу ли я просто рыдать в подушку ночью, укутавшись несколькими слоями пледа? Изводить свои клетки в помутнении неосуществимой любви? Видимо, существует определенная граница – черта, перешагнув ее, ты ломаешься навсегда. Обращаешься в окаменелую фигуру.

Глыба разрастается как изнутри, так и снаружи тебя, лишая всех возможностей и прелестей мира. Время покрывает отвердевшее тело налетом пустоты и боли.

Дождь за окном теперь как дождь, и гром лишь только гром.

За спиной поздняя осень, последние листья стремятся к отсыревшей земле. Я сижу на лавке за воротами реабилитационного центра. Прошло три месяца терапии. Прогоняю мысли теперь уже в трезвой голове.

Куда теперь дальше? Как мне реализовать свои подлинные желания? Как же настроиться на теплые ласки мироздания? Чего я хочу?

Внутри распирает от зыбкости положения. Погода выстраивает нужную атмосферу. Шагаю по мокрому асфальту, всматриваюсь в черное небо, ботинки погружаются в грязные лужи. Я следую в неведомом направлении и прокручиваю случившееся за последний сезон моей биографии.

                                         * * *

– Эй, парень, просыпайся, подъезжаем уже!

– Что? Это вы мне? – Головокружение обдавало примесью невыносимой тяжести. К горлу подступал ком тошнотворной реакции.

– Что происходит? Кто вы? Как я здесь оказался?

Водитель не подавал виду, продолжая следовать в неведомом направлении.

Мои руки зафиксированы ремнями. На мне тряпки, как в тех фильмах ужасов про психиатрическую лечебницу. Белая ткань в серую полоску пижамного типа. Непонятный состав материи касается тела, сводит меня с ума.

Проблески субъективных догадок проявлялись вне сомнения гнилой картиной.

Не нужно быть обладателем гениальных извилин, чтобы догадаться, куда меня везут.

– Очнулся? – с добавлением мерзкого смешка раздался порочный голос извозчика.

– Куда вы везете меня? Как далеко мы от города? – Меня снедает гневом от неизвестности.

– Так я тебе и сказал. – Отвратительные звуки, доносившиеся из его рта, инспирируют сухую тошноту в глотке. Брызги слюней довершают нелестную миниатюру.

Очень скоро мы остановились. Он вышел из машины и закурил сигарету.

– У тебя есть еще? – спрашиваю его, не испытывая иллюзий получить положительный ответ.

Тело в темно-синем костюме сдвинулось по направлению ко мне.

– Только без глупостей.

– Никаких глупостей. Оглядись. Куда мне бежать? – Мои дофаминовые рецепторы предвкушали затяжку.

– Давай выходи.

Выбравшись с трудом из машины, он аккуратно снял с меня стягивающие кожу ремни.

Затекшие руки вздохнули в беспрепятственном режиме.

– Держи, – он протянул мне сигарету вместе с зажигалкой.

– Спасибо! – Невыносимая физиономия вызывала во мне менее яркую неприязнь после доброго жеста. – Так куда мы держим путь?

Затушив сигарету и сплюнув на землю, он сообщил, что везет нас в реабилитационный центр для зависимых людей.

– Долго нам еще ехать? – я никак не мог признать местность.

– Минут двадцать, не больше.

Лечебница располагалась в глухом лесу на берегу незнакомого для глаз озера. Умиротворенная обитель. Величественно раскинувшийся особняк, построенный в классическом стиле, престижно пестрил издалека.

Преисполненный достоинством, продуманный до мелочей, он вызывал чувство восхищения. Преобладание белых цветов и отсутствие излишеств декора реализовывали впечатление свободы и великолепие вкуса. Идеальное место, позволяющее сбежать от повседневной суеты и нагрузки.

Мы шли по тропинке вдоль высаженных роз сиреневого цвета. Ослепительная красота цветений. Арочные окна добавляли изысканность вкуса строению.

Холл заполняли лучи дневного солнца, просторная свежесть. В воздухе невесомо слонялись пылинки.

– Забыл твой чемодан, сейчас вернусь, иди пока к стойке регистрации.

Взволнованный водитель побежал в сторону выхода. Двери с грохотом захлопнулись за ним. Я его не послушал и с интересом продолжал изучать местный колорит. Тоскливый холл, оснащенный кожаными диванами, разбавили комнатными цветами.

Ко мне подошла девушка в черном приталенном костюме.

– Вам чай, кофе?

Меня определенно успокаивает доброжелательное отношение в загородном поместье. Я ожидал созерцать совершенно иную эпизодичность дальнейших событий.

Запыхавшийся водитель вернулся с моим чемоданом. Интересно узнать его содержимое.

– Ну, вот и все, желаю тебе скорейшего восстановления. Поспешу. Хочу успеть до темноты вернуться обратно.

Нескончаемая череда примитивных вопросов. Утомительная регистрация.

– Вот ваша комната. Проходите, располагайтесь. Ближе к обеду вас посетит лечащий врач, а пока отдыхайте. Если вам что-то понадобится, то телефон и номер, по которому обращаться, располагаются на тумбочке возле кровати.

Дверь захлопнулась. Я остался наконец-то один. Первым делом избавимся от противной неуравновешенной полоски. Распаковываю чемодан. Рубашки, нижнее белье, пара брюк, гигиенический набор, носки и небольшая коробочка – намеренно притаилась на самом дне. Что же в ней?

Серьезно? Вот так забота о сыне – скудный ряд коллекционных бутылочек с алкоголем в пробных объемах.

Лицо сморщилось от крепости. Запас разочарованного человека. Быстро я поверил в обеспокоенность родителей. Допиваю последние капли первой бутылки и прячу наживу на дно, где обнаружил ее.

Моя любимая пижама. Запрыгиваю в нее. Мне необходимо уснуть. Мне определенно требуется отключить сознание.

                                        * * *

Граненый стакан из прозрачного стекла стоял над раковиной в ванной комнате. Наполняю его с верхом холодной водой. В комнате есть морозильная камера – недурно. Заглушаю оцепенение иссушенной слизистой полости рта.

Сколько же я проспал? Шатаясь по апартаментам, я проговариваю себе под нос один и тот же вопрос. За окном светило солнце. Видимо, немного.

А может, настало утро следующего дня? Пространственная потерянность притупляла осознание себя.

В комнате раздался звук удара о дверь.

– Добрый день! – В комнату без приглашения проникла светловолосая девушка, сообщая о запоздалом передвижении лечащего врача. Он задерживается. Прибудет в центр только завтра. Кому вообще интересна эта информация? Я не считаю себя больным.

– Хочу предложить вам начать с сегодняшнего дня психокоррекцию. Специалист готов вас принять после обеденного перерыва. И да, скоро будет готов обед. Через минут тридцать спускайтесь в холл, я провожу вас на веранду. В теплые дни пациенты предпочитают обедать в окружении единства природы и свежего воздуха.

– Признателен за заботу, через тридцать минут я буду готов.

Как только она вышла из комнаты, я вернулся к алкогольной находке. Дело приобретает сектантский окрас. Надо запить дурные предположения крепким подарком.

Мне совсем не хочется отправляться вниз, общаться с людьми. Мне всего-то надо выпить. Может, мои просьбы, излагаемые небесам, слишком увесистые? Моя радость скрыта в маленьких бутылочках. Они мои друзья. Только превосходной жидкости известны терзания и боль, что засела в одиноком сердце.