- Я помочь пришла, Василек. Вот, возьми с собой. Как чудище встретишь -- развяжи да брось в него. - Кирка протянула пареньку узелок.
Пастушок озадаченно уставился на спасительный... хм... "чудоснаряд"?
- А с рукой что? - Василек заметил повязку на левой кисти.
Кирка не успела ответить. Онисим воспользовался замешательством и выхватил мешочек.
- Отдай! - Воскликнула девушка.
- Что же за волшебный узелок такой, что самому чудищу с ним несдобровать? - Ухмыльнулся мужик и взвесил мешочек на руке. - Дай-ка погляжу...
- Не открывай! - Опасно сверкнула темными глазищами Кирка. - Травы там, заговоренные, зачарованные. Не в нужный час откроешь -- хворь навлечешь на себя. Ни один лекарь не поможет!
- Ишь ты, "ни один лекарь", - передразнил Онисим, но открывать мешочек передумал. - Мать что ли научила? А все говорила, что колдовства не творит.
Девушка поспешно забрала выменянный у божка дар.
- Да только уж сколько и богатырей, и волхвов царь посылал. Никто с этим чудищем справиться не смог. Неужто ты думаешь, что заговоры деревенской знахарки-недоучки помогут? Разве что нечисть со смеху лопнет, когда вместо острых вил в поддых пучок сена от молодца получит, - загоготал мужик.
Василек опираясь на вилы будто на посох, устало прислонился лбом к древку.
- Прав дядька Онисим. Какая от тебя помощь, Кирка. Ступай домой, - вяло пробормотал он. - Что уж теперь...
- Тогда я с вами пойду.
- Вот дуреха. Куда собралась? На бой с чудищем? - Заржал мужик. - Ты его точно решила смехом уморить!
- Все равно пойду.
- Да и шут с тобой, иди. - Легко согласился Онисим. Какое ему, в конце-то концов, дело?
Василек ничего не ответил. Даже смотреть на Кирку не стал. Зашагал себе дальше.
И все же дружеская поддержка приободрила парня. Понемногу он приноровился к своей железной "рубахе" и вскоре зашагал хоть и тяжело, но верно. Онисим, старый вояка, оценивающе поглядывал на приосанившегося "узника" - хмурился, щурился да и забрал у того вилы. От греха.
- Вот навязалась на голову, - буркнул он себе под нос.
- Симольцы псоватые, все из-за них! - Вдруг зло процедил Василек. - Надо было Гороху все царство ихнее победить, а колдунов поубивать! Чтоб неповадно было на людей честных проклятия насылать.
- "Честных", - передразнил паренька Онисим и скривился так, что и без того уродливый шрам на его лице сделался корявой, глубокой рытвиной. - Чтобы ты понимал. И какой он тебе "Горох", дурья башка? Ингвар Оох -- так величали государя-то нашего. Не весинец ведь он был, а Стевольский княжич. А как женился на царевне нашей, так и стал царством править. И Стеволье с той поры весинской землей стало. Только для нашего слуха "Ингвар Оох" - очень уж непривычно конечно. Вот такие глупендеи как ты, что языком за каждый зуб зацепляются, и стали его Горохом звать.
- Да ну! - Василек остановился и, похоже, от удивления вообще позабыл куда идет.
Кирка тоже с любопытством смотрела на старого вояку. Онисим хмыкнул и скомандовал короткий привал - уж очень разнылось сегодня больное колено.
- Вот тебе и "ну"! - Засмеялся мужик, присаживаясь на поваленное дерево. - Ты, вот, дальше слушай. Тогдашний симольский царек, Ульвар, братом двоюродным нашему Ингвару приходился. А братья, они ведь как поссорились, так и помирились. Только весинцы с симольцами сколько соседями были, столько искоса друг на друга и поглядывали, оценивали у кого земли богаче да бабы краше. Берут завидки на чужие пожитки-то. Война тогда с того и началась, что "добрые" соседи друг другу хорошей жизни не простили. А после Ингвар решил, что больше на брата войной не пойдет, не по нутру ему это было. Вот и взял за победу одну лишь симольскую деревню вместе со всеми жителями, ту, что раньше на месте Гнилушек стояла. Выбрал из отличившихся воинов пару десятков тех, что победнее, подарил каждому тяжелый от монет кошель, да повелел им селиться в той деревне вместе с симольцами -- взять себе пустой двор да отремонтировать или новый поставить. И никакого ропота и недовольства слышать тогда не хотел. Думал, в соседних дворах жить станут -- подружатся.
Наши-то смурнее тучи ходили, но перечить государю побоялись. Но сговорились меж собой, что не станут дворы строить, а просто у симольцов все отнимут, а их самих выгонят. Только ведь и жители трофейной деревеньки не поверили, что весинцы с ними бок о бок спокойно жить будут. Да и сами такого соседства не желали. И уйти бы симольцам сразу, но пожалели врагу добро оставлять -- принялись скот резать, все ценное прятать или уничтожать. Думали, что все успеют. Не учли только, что вестовой, что им указ от царя принес, в дороге сильно задержался, и "новые соседи" прибыли в тот же вечер. Ну наши вояки, прадеды твои, как увидели, что деревня разорена и поживиться ничем не удастся, так и осерчали, конечно. Всякого натворили.
Ну а уж когда государь про ослушание прознал, то в такой гнев впал, что... С горяча собирался тех мужиков на дыбу отправить, а семьи их в рабство продать. Но советники, люди мудрые, - его отговорили. Разумею, что правильно отговорили-то.
Тогда Ингвар наложил на каждого провинившегося штраф, так что награду, выданную ранее, они вернуть. Затем повелел им все равно селиться в той деревне, точнее в том, что от нее осталось, и запретил оттуда переезжать и самим воинам, и детям их, и внукам, и правнукам. А мальчиков из их родов приказал в войско не брать как склонных к ослушанию.
Так что "честных" в этой истории ищи -- не найдешь. Так-то.
- Брешешь ты все! - огрызнулся хмурый Васька. - Не так у нас сказывают. Из-за чудища нам нельзя из деревни уезжать было.
- Так промеж собой можете любые байки сочинять, - хмыкнул Онисим. - Проклятье-то ваше, оно позже проявилось, да кстати пришлось. А так каждый десятник войска царского, коим и я был, знает, отчего из Гнилушек никого на службу принимать нельзя.
