Над первым рядом поднялась рука. Это деревенский староста Тимофей Федорович призывал людей к тишине. Тася смогла увидеть только его седой полулысый затылок.
- Ты, добрый человек, на нас не серчай. Все понимаем. И сиротку нам жалко, - начал он. - Но и ты пойми, времена тяжелые были. Только-только сами оклемались. Не возьмет у нас сейчас никто девчонку.
Сбоку в толпе раздались, но быстро стихли возмущенные реплики. Над головами зевак замелькал красный кокошник одной из деревенских красавиц. Дородная, крутобокая, она без труда проложила себе дорогу в первый ряд и подошла к старосте. Тася поднялась на носочки и заметила, что девушка держит в руках круг ржаного хлеба и кувшин.
- Вот, - деревенский голова сделал широкий жест в сторону пробивной обладательницы кокошника, - прими от нас угощение во вспоможение. И вези свою находку хоть в гарнизон, хоть куда.
Кокошник вышел чуть вперед.
- Да, да. Верно Тимофей Федорович говорит, забирай найденыша! - Тут же одобрительно загудел народец.
Двое мужиков вышли из толпы и подхватили разволновавшуюся из-за шума лошадь чужака под уздцы. А третий - Онисим, "правая рука" старосты, - прихрамывая, подошел к ребенку. Он поднял девочку и посадил в телегу.
- Давай, замарашку свою с собой забирай. А то ишь чего удумал! - Не унималась Авдотья под общий гомон.
Чужак, до этого хмуро наблюдавший за происходящим, отложил в сторону вожжи. Он встал с козел в полный рост, поправил кафтан. Потом вытащил из-за пазухи свиток бумаги, осторожно развернул и поднял высоко над головой, на всеобщее обозрение. Мужик басисто рявкнул:
- Вот что! У меня приказ царский телегу эту доставить в гарнизон. Кто тут хочет делам государевым воспрепятствовать? - Сурово глянул он на деревенских, удерживающих лошадь. - А ну, посторонись!
Сургучная печатка на развернутом листе задорно подмигнула солнечным бликом. Мужики шарахнулись в стороны, будто кипятком их окатило. Лошадь дернулась, но возница равновесие удержал.
Тимофей Федорович подергал челюстями, поводил бровями да нехотя отошел в сторонку. Притихший народец разошелся ближе к обочинам, освобождая дорогу важному гостю.
- То-то же, - удовлетворенно кивнул государев человек и, бережно свернув, убрал бумагу обратно за пазуху. - Все. Некогда мне тут лясы точить.
Чужак спрыгнул с повозки и подошел к застывшему на месте кокошнику. Он взял кувшин и сделал долгий, жадный глоток. Потом поглядел на старосту, хмыкнул и, прихватив каравай, направился к сидящей в телеге девчушке. Вручив той хлеб, мужичок подхватил ребенка на руки и отнес к обочине. В полной тишине он вернулся обратно, забрался на телегу и, не прощаясь, дернул вожжи.
- Ну, пошла-а-а, - прикрикнул государев человек на лошаденку. А та и рада убраться подальше от шумной толпы - так припустила, что Авдотью, все еще не желающую отступить, обдало облаком пыли вперемешку с отлетевшим навозом.
- Да что же это делается? Ах ты ерохвост треклятый! Охальник лободырный! - зашлась она криком на быстро удаляющегося обидчика. Ну а дальше посыпались такие витиеватые проклятия и настолько отборная брань, что девки помоложе раскраснелись, а бабы постарше спешно погнали ребятню по домам. Зато дед Степан тепло глядел на свою старуху и с чувством превосходства зыркал на ошарашенных мужиков, мол, вон какая у меня женка бедовая да затейливая, не то что ваши клуши!
Ох, и не пустые ходили слухи о бурной молодости Авдохи!
Когда телега скрылась за околицей, оставив после себя только столп пыли над деревенской дорогой, народ, недовольно бурча, стал расходиться. И Тася спохватилась - утро на исходе, а она все еще не добралась до леса. Тут и без нее как-нибудь разберутся. Наскоро распрощавшись с подругой, женщина заспешила к краю деревни.
И все же, мысли о горькой судьбе сиротки не покидали ее. Столько страха та пережила, родителей потеряла, и надо же было в довесок ко всему ей оказаться именно в этой деревне. Будучи сама пришлой, Тася хорошо знала как недоверчиво и негостеприимно относятся тут к чужакам.
Сколько же это лет прошло? Четырнадцать или уже все пятнадцать? Да, наверное пятнадцать. Тогда сбежала она, молоденькой еще девчонкой, из родного дома да недоброго мужа. Нет, поначалу-то все у них было ладно да складно. Тася уже в ту пору хорошо разбиралась в травах, слыла в деревне толковой лекаркой. Муж был удачливым охотником, с пустыми руками домой из леса не возвращался. Жили -- не тужили. Но за три года после свадьбы так и не улыбнулась им Яролика, не одарила ребеночком. Муж становился все смурнее. Начал прикладываться к бутылке без меры. Да однажды, кто-то со зла ли, по глупости ли, но на пьяную голову ему нашептал, чтоб проверил, а не ведьма ли худая его жена. У нечистой силы-то, известное дело, детей не родится. А муж возьми да послушай. Ввалился пьяный в избу, схватил ее за косу, да потащил к садку по тому же навету испытание водой проводить. Ведьмы-то, известное дело, утонуть не могут... Если бы на крик не сбежались соседи -- так и утопил бы. С утра Таська собрала узелок и сбежала. Долго скиталась, пока не дошла до самой границы с Симольским царством. Так и очутилась она в Гнилушках -- самой дальней деревеньке на этом краю Весинского государства. Да что уже и вспоминать... Только с тех пор женщина всегда сторонилась большой воды да детских глаз.
В Гнилушках приняли ее только благодаря ремеслу травницы. Своей знахарки в деревне не было и людям приходилось ездить к врачевателю в город, на что уходило два дня пути. Либо за день можно было обернуться в приграничный гарнизон, где по долгу службы просиживал казенные штаны военный лекарь. Добраться-то до него вдвое быстрее, да платить приходилось втрое больше. Так что староста долго не думал, передал травнице в пользование пустовавшую старую избенку. И все равно, поначалу мало кто был рад новому соседству. Но Тася ремесло свое хорошо знала -- то одному припарка от чирея поможет, то другого настойка от хвори избавит. Да все практически даром. Деревенские быстро оценили пользу. Так и прижилась.
А вот как с сироткой поступят? Наверняка свезут в Днесьгород да там и бросят.
В раздумьях женщина миновала деревню и по жиденькому леску вышла к своим грибным местам. Пришла и ахнула. Сколько же там было лисичек! Забыв обо всем, женщина принялась наполнять лукошко. Азарт грибника набирал обороты, когда на глаза попался первый белый. Да какой красавец - чистенький, крепенький, ни одной червинки. Под березовым листом еще один. А рядом вон с той корягой - третий! Тут уж не до лисичек. И как же жаль, что лукошко маленькое. Хотя, едоков-то на всю эту красоту все равно нет. Разве что Раде часть отдать, если та в лес пойти поленилась.
