– Да! Точно! Знаешь, пап, я просто гулял! Но заблудился и всё такое, зато ничего себе не сломал! Ха-ха!

Отец посмотрел на меня как-то странно.

– Да, здесь встречаются колючие кусты, сынок. Пойдём, поможешь мне с плинтусами.

Он развернулся, чтобы идти домой.

«Прекрасно, – подумал я. – Работы по хозяйству».

Дом, в который переехала наша семья, был не в лучшем состоянии.

Мы подождали, пока отец ушёл, и Рокси сказала:

– Ты фиговый лжец, Эйдан. Если бы за плохую актёрскую игру давали призы, ты бы их все выиграл. Правда.

– Да, да, верно. Спасибо большое. Но это сработало. А теперь я хочу знать, что с тобой произошло.

Рокси села за старый маленький столик. Поставила на него локти, а пальцы сложила рупором перед своим ртом. Клянусь, она изо всех сил старалась выглядеть крутой и грозной, но была для этого слишком маленькой и ободранной. Рокси казалась ребёнком, изображающим из себя директора школы.

– Всё ещё более странно, чем мы думали, – сказала она.

– Чем ты думала, – поправил я её. – По мне, это просто дама с ребёнком, которые спокойно жили в безлюдном месте, пока ты не свалилась к ним во двор.

– У неё есть котелок, чёрный кот и метла, – Рокси, называя предметы, загибала пальцы и кивала, словно подтверждая значимость своих слов.

– Нет, Рокси. У неё горшок для варки, двухцветная кошка и… ну не знаю… швабра, как и у всех.

– Но ты же не был в доме.

– Правда, не был. Но надеюсь, ты мне расскажешь. Кстати, как твоя голова?

Рокси потрогала голову за ухом и поморщилась.

– Вроде ничего. Уже не болит. Она сделала примочку.

– Наверное, ядовитую? – съязвил я.

Она сузила глаза.

– Если собираешься так шутить, убирайся из моего гаража.

Рокси указала на дверь. Я вздохнул.

– Извини. Просто… ладно, ты же понимаешь, что ведьм не бывает? Волшебства и всего такого не существует. Это сказки. Ты это знаешь?

Я говорил искренне и старался изо всех сил избежать малейшей насмешки.

Рокси, по всей видимости, успокоилась.

– Я это знаю. Или, по крайней мере, знала.

Она полезла под стол, вытащила оттуда ноутбук и открыла его. Нажала несколько клавиш, и на экране запустился фильм. Тогда нижняя челюсть у меня отвалилась до самых колен. Ну почти. Вы понимаете, о чём я.

Сначала я понятия не имел, что смотрю. Просто шум – хруст, шуршание и что-то серо-зелёное – не в фокусе, поскольку камера двигалась мимо… чего?

Листья. Подлесок. Кусты. И слова, разборчивее некуда. Мой голос произнёс:

– Что-то плоское, с зеленью?

Затем голос Рокси:

– Да, теперь видно. Это крыша.

– Останови видео! – велел я, и Рокси наклонилась, чтобы нажать на пробел.

– Ты снимала?

Она молча усмехнулась и кивнула.

– Но… как? У тебя не было камеры.

Левой рукой она стащила с себя джинсовую куртку и сунула её мне. Присмотревшись, я разглядел крошечную стеклянную полусферу, вмонтированную в медную пуговицу. Рокси откинула полу и показала чёрный кабель, который вёл к внутреннему карману, где лежала маленькая серебристая коробочка.

– Это камера?

– Ага. Камера наблюдения, разрешение 720, аудио и видео.

Я покивал с умным видом, словно знал, о чём идёт речь, и затем для верности добавил:

– Ну да? Здорово!

Кажется, это сработало – Рокси заговорила с большим энтузиазмом.

– Ну да, и даже лучше! У неё поток 16,4 мегабита в секунду, и это круче, чем Mpeg 4. Так что можешь…

Она не договорила и внимательно посмотрела на меня.

Я придал лицу выражение, которое применяют в школе, когда не слушают учителя, но хотят, чтобы он об этом не догадался. (Это выражение часто видел у меня мистер Рейд, наш математик.)

– Ты не понял, о чём я, так ведь?

Я покачал головой и спросил:

– Это ты тоже нашла в мусорном баке?

Она рассеянно кивнула и снова нажала на «плэй».

Было так странно снова увидеть всё, что произошло с нами несколько часов назад. Рокси промотала ту часть, где мы пробирались через лес, – до момента падения на ведьмин двор.

(Смотрите, теперь и я это скажу. Она не ведьма!)

На экране был виден только кусочек земли, потому что Рокси лежала на животе в высокой траве.

– Пригнись! Она тебя увидит!

Это сказала Рокси.

– И что? Превратит в лягушку? Ничего, я готов рискнуть.

Послышалась возня, а затем «ох», когда Рокси покатилась вниз. После раздалось громкое, тяжёлое «бум» – она ударилась о землю.

– Ой! – сказал я.

Кажется, Рокси сильно ушиблась.

Изображение помутнело, расплылось и замерло. Теперь большую часть экрана занимало небо, потому что Рокси без сознания лежала на спине.

– Наверно, было больно! – сказал я.

– Чертовски! – ответила Рокси. – Но только потом, когда я пришла в себя.

Послышались шаги, а затем снова прозвучали слова, которые я, трусливо оцепеневший, слышал наверху.

Слова на том странном языке. Говорила женщина:

– Ал-ву! Ал-ву! Комни!

Примерно так оно звучало. Затем раздалось много всяких непонятных звуков. И я ахнул: экран заполнило лицо женщины. Она наклонилась и смотрела на Рокси, а крошечная камера это фиксировала.

Рокси нажала на паузу.

– Вот, это – она!

У Рокси был такой вид, словно объявила имя знаменитости, выходящей на красную дорожку.

Мы смотрели на лицо женщины на экране.

Сколько ей было лет? Честно говоря, я не очень хорошо определяю возраст. После тридцати люди выглядят примерно одинаково, пока им не исполнится шестьдесят или около того. Тогда они покрываются морщинами и седеют, как дедушка и бабушка Линклейтеры.

Так что женщине могло быть сколько угодно лет – в этом диапазоне. Я заметил морщины на лбу и в уголках глаз. Но, возможно, они появились из-за озабоченного выражения лица. Из-под головного платка выбивалось несколько светлых прядей. Щёки были блестящими, с лёгким румянцем, как яблоки сорта «Пинк лэйди».

Рокси снова нажала на «плэй», и лицо женщины начало перемещаться: сначала назад, потом, когда она стала осматривать рану, – из стороны в сторону. Когда-то эта женщина была красивой, но теперь всё портили зубы, потемневшие и стёртые. И сверху, и снизу нескольких недоставало.

Когда она сняла тёмные очки, я увидел глаза – водянисто-голубые, с красными прожилками и бледными веками.

– Ты видел когда-нибудь такого уставшего человека? – пробормотала Рокси. – Кажется, она готова проспать целую вечность.

На экране вновь появилось небо. Зазвучал разговор на чужом языке, из которого я вычленил только «Ин-анн боллд». Женщина произнесла эти слова дважды.

– Здесь они подняли меня, – пояснила Рокси. Изображение поменялось: появилась стена, потом снова небо. И вскоре стало темнее, потому что они вошли в дом. Картинка опять стала неподвижной. Я увидел потолок и источник света наверху.

– Привет? Привет?

Это был другой голос – голос мальчика.

– Ты меня слышишь? Привет? Как ты себя чувствуешь?

Послышались лёгкие шлепки – кажется, кто-то нежно хлопал Рокси по щеке, пытаясь привести её в чувство. Затем заговорила женщина, прозвучали вдох, выдох и слабый стон.

Мальчик что-то сказал женщине, затем раздались кашель и ещё один, мучительный, стон.

– Это я, – сказала Рокси. – Пришла в себя и пытаюсь подняться.

Картинка сместилась – видимо, Рокси попыталась сесть. Но затем снова стал виден потолок, когда женщина произнесла:

– Нет, голубушка. Ложись обратно, деточка. Ты сильно ушибла головку. Просто полежи, детуля. Не движься. Тсс.

Голос у неё был мягкий и успокаивающий, с сильным северо-восточным говорком. Но также слышался в нём иностранный акцент. Она говорила как Кристина Нильсен, девочка из моей старой школы, – норвежка, но с акцентом жителей Ньюкасла.

В любом случае, квакающего голоса ведьмы я не услышал, но Рокси об этом говорить не стал.

Та ещё немного промотала вперёд.