Локко чувствовал себя опустошенным и бессмысленным. Окружение вытягивало из него силы, брат вытягивал душу и скручивал из нее такие узоры, что становилось ясно — никогда он не примет младшего Генератора за ровню себе. Гермафродит для него не больше, чем забавное влюбленное существо, что восхищенно блестит глазами и умеет вовремя подсобить.

Сам подросток так воспринимал верного дрессированного горностая Лаки…

— И все же, — застывшее в эмоции тяжелой задумчивости бледное лицо с разводами немытости было похоже на какой-то фарфоровый артефакт. — Брат, что с тобой случилось? Раньше ты не доказывал свое превосходство чужими смертями. Ты же всегда был таким прекрасным, хорошим…

— И остаюсь прекрасным, хорошим, — просто ответил Люцифер. — А заодно всемогущим.

Локко тяжело опустился на пол перед сидящим на троне Источником, упершись ослабевшими руками в холодные листы металлической обшивки. Хотелось разрыдаться, разбить что-нибудь, взорваться, но сил не было совсем — они утекли, присоединившись в батареях ко всей остальной энергии пушки. Теперь его, Локко, излучение будет повинно в уничтожении очередного населенного пункта.

Холод и пустота.

— Пожалуйста, скажи, что ты пошутил, и мы уйдем отсюда, — перед глазами вдруг пронеслись те две трети года, во время которых юный маг настрадался и нанервничался на целую жизнь вперед. Он даже умирал. Он чуть ли не убил друга. А его объект любви в это время наслаждался геноцидом, и… — Пожалуйста, Люцифер, скажи, что ты не хочешь войны, — сипение перешло в хрип, когда Локко начал подниматься с пола, медленно, как собранный из дешевых запчастей робот.

Он не мог справиться со своей любовью. Молодой Генератор сейчас невыносимо мечтал в одночасье возненавидеть альбиноса, но не справился с этим, просто не получалось. Он желал быть с Люцем, и одновременно не хотел быть с ним вот так, в качестве начинки гигантского пистолета.

— Мир узрит мое могущество, — в мягком тоне, как в вате, скрывались триста тысяч гранитных скал.

— Я… я не позволю тебе быть убийцей! — дрогнув всем телом, Локко рывком бросился на брата, крепко обнимая его за шею.

Атака, самое настоящее нападение. Лучи, ударившие все тело насквозь, опалили одежду. Альбиносу категорически не понравился ход родственницы.

— Прочь!

— Нет! — гермафродит сжал руки крепче, потому что волны излучения фактически пытались его сдуть. — Прости! Я тебе не позволю!

Это было самое настоящее пожирание заживо, рядом с которым не стоял тот случай с нечаянным «кусанием» Десятого. Сейчас Локко буквально захлебывался чужой энергией, но продолжал поглощать и поглощать ее, вытягивать из забившегося в оковах брата. Хищник взобрался на колени содрогавшегося от боли Люцифера, живой удавкой сдавливая его все сильнее и сильнее.

Юный маг ощущал восторг, ликование и невероятный жар, затапливавший все его существо изнутри. Наверно, подумал он мельком, приблизительно так для людей чувствуется оргазм. Хотя для Локко облегчения не наступало, он продолжал вбирать излучение в себя, под протяжный вой тревожных сирен, под грохот разлетающихся ламп и электроприборов, под стрельбу в коридоре по заблокированному намертво шлюзу.

Сегодня им с Люцем никто не помешает быть вместе.

«НЕ УБИВАЙ МЕНЯ!!!» — разносился негласный вопль по всей башне, и от него люди пригибались и в ужасе неслись вон.

«Я люблю тебя, и я счастлив», — Локко чувствовал, как испаряются разлетающиеся с глаз слезы. От такого любимого старого свитера в жизнерадостную радужную полоску не осталось и следа — сделанный из натуральной шерсти он сгорел подчистую. Кожу прожигало насквозь, волдыри лопались и сгорали, и тут же возникали новые. — «Я, наконец-то, не чувствую себя одиноким, ведь ты во мне».

Кажется, начало оплавляться устойчивое к ядерному излучению кресло. Гермафродит с трудом открыл слезящиеся глаза и увидел, что брат почти полностью бессилен и пуст, он обмяк на сидении, запрокинув голову. На тощей бледной шее в ожогах и кристаллах потовой соли явственно выступал кадык, а сонные артерии усиленно пульсировали. Еще не поздно было остановиться.

«Я не хочу останавливаться», — переполненный силами Генератор осторожно приподнял беловолосую голову брата обугленными пальцами и заглянул в прозрачные глаза, полные крови из полопавшихся капилляров. Люцифер был в сознании, но его мыслей и чувств рыжеволосый маг больше не слышал. Тонкие нити остатков энергии перетекали из тела в тело, когда реальность дрогнула, дав Источникам возможность видеть суть друг друга.

То, что узрел Люц, исказило его лицо в гримасе унижения и обиды.

То, что увидел Локко, было самым жутким зрелищем из всех. Сжавшаяся до размеров худой материальной оболочки и истощенная белесая аура старшего брата медленно угасала. Темнея со светло-серого до сумеречного оттенка, аура Люцифера превратилась в глубокое черное небо с россыпью неведомых звезд. Мелкие колючие глаза смерти целыми тысячами прошивали первородную тьму.

Ибо магическое излучение дарило не только жизнь, но и смерть, и выбора у Источников никогда особо не было.

«Он умер», — Локко закрыл глаза и уткнулся лбом в плечо трупа под собой. — «А я не могу сдержать его энергию. Ужасно больно, всё горит изнутри. Я чувствую вокруг себя тысячи сот с его излучением, и я могу контролировать всё это. Что же мне делать?»

Люцифер полностью и безвозвратно был мертв, и никакая благая сила в мире больше не оживила бы его.

«Один выход — дать сигнал. Может быть трубный зов призовет душу моего несчастного брата-убийцы на упокой», — ощущая потерю контроля над разрывающими массами чужих сил, подросток мыслил с трудом. — «Простите меня…»

Последовавший за этим сокрушительный взрыв смел всё, что люди не успели увезти прочь на десяток километров — обе гигантские и дорогущие пушки, ангары и тяжелую технику… Цветок Смерти, сотворенный усилиями двоих Генераторов, отличался от всех прочих — распространялся не в стороны, а вертикальным столбом, словно кто-то запустил ракету, чтобы отчаянно постучаться прямиком в Чистилище.

Трубный зов, чистый и печальный, похож на мольбу. У слышавших этот призыв людей сердце сжималось от жалости и тоски, а душа сострадала чьей-то непомерной скорби…

«Нет никаких гарантий того, что волшебные нелюди способны испытывать настоящие человеческие чувства.

Как и нет гарантий, что подобные чувства испытывают сами люди.

Возможно, всё это — выдумка для оправдания»— цитата из книги «Червивое яблоко», автор неизвестен.

…Светлеющее небо снова было пасмурным, и темные тяжелые тучи свисали чуть ли не до самой земли. Остывшая зола поднималась в порывах зябких сквозняков и опадала на все, что находилось в округе, равнодушно, как и следовало бездушным частицам горелой материи.

Заносимый пепельными порывами Локко лежал навзничь прямо в ворохе пахнувшей дымом и углем черноты, но ничего не видел и не чувствовал. С каждым часом мага все сильнее разъедали ожоги и язвы лучевой болезни, доставшейся ему за попытки укрощения радиоактивной энергии Люцифера. Гермафродит уже лишился глаз и большей части кожного покрова, зиял на мир неподвижными мышцами и оголенными ребрами, но все еще был жив и даже сохранял рассудок.

Сейчас Источник осознавал, каким на самом деле может быть одиночество, потому что умирал, медленно и мучительно, и никто не спешил к нему. Локко не ждал помощи, ибо знал, что его уже не спасти. Он просто чувствовал горечь и боль на душе, терзаемой бурей не истраченного до конца излучения.

И маг не поверил своему слуху, когда вдруг опознал приближающиеся осторожные, но уверенные шаги. Некто приближался, и гермафродит, подобно безглазой Шони, выпустил вокруг себя энергетическую волну-анализатор. Он сразу же узнал пришельца, и опять не поверил себе.