-…довелось рассмотреть тебя насквозь, я тогда отчетливо понял — ты сумеешь выбраться из клетки, — закончил младший маг.

Гермафродит помолчал некоторое время.

— То есть… Но… А что еще ты во мне увидел? На что похожа моя аура? — давний и очень важный вопрос, терзавший его с того самого дня.

Но Десятый лишь пожал плечами.

— Ни на что? Я просто ощутил, что ты можешь быть мне полезен.

…Вот вам и прохладная вода…

Генератор измученно опустил рыжую голову и сгорбился. В мозгах отчаянно шумело, словно после жесткой оплеухи. А за что? За то, что разочаровавшись в идее быть полезным для людей, он возжелал чего-то иного, свободы и любви? И вот, его использовали опять, и кто — мальчишка помладше, оказавшийся тем еще хладнокровным и рассчетливым сукиным сыном, который…

Тоже хотел на свободу.

Имеет ли Локко право злиться на того, кому сам же своими схожими стремлениями осуществил мечту?

Десятый настолько честен, насколько ему позволяет желание выжить. Он не рассказывает, если не задавать вопросы, а значит, вина не только на нем.

Локко не имеет никакого права срывать свою обиду сейчас, не имеет права просто взять и кувыркнуться на метле, чтобы отдать пассажира в объятия гравитации, потому что именно Локко выдумал себе какую-то дружбу и навязывал в тандеме укрепление отношений. Сам виноват.

Дождь усилился.

Разрезая звенящую горечь, в мысли вторгся голос:

«Ты в порядке? У тебя шум в голове».

— Я надеялся, что ты со мной дружишь, — еле проговорил гермафродит, уставившись на свои мелко подрагивающие руки и сырое древко лопаты в узоре сот. Следовало отложить откровенный разговор напопозже, когда вернутся силы, сытость, и снисходительность, но Локко уже элементарно не мог остановиться.

— Я не виноват, что ты чересчур любвеобильный, — Десятый чуть приподнял плечи, но опустить их просто не успел, потому что сидящий впереди собрат резко и порывисто обернулся, хватая парня за воротник неожиданно крепкой для вымотанного хваткой. Ткань отвратно и сильно сжала шею, мешая дышать, а блондин попытался оторвать от себя чужую руку, непреодолимо заставляющую выгнуться в спине над пропастью в сотню метров.

— ЧЕРЕСЧУР?! — это было для эмоционально разломанного Источника последней каплей. — Ты-то что вообще знаешь о любви, мелкий ты черствый ублюдок?! А? Я тебя спрашиваю, цифра, отвечай! — игнорируя опасность высоты и нестабильности полета, Локко нависал над парнем, словно угрожающе вставшая кобра. Ему до дрожи хотелось немного придушить этого светлоглазого пацана и оставить висеть где-нибудь на сухом (как он сам, хи-хи) дереве, чтобы насладиться возмездием за свои оскорбленные чувства. Генератор даже ощутил эту сладость, словно бы разливающуюся на языке и коже прохладным незримым лимонадом, и прикрыл глаза, впитывая. Великолепное впечатление. Почему он не испытывал такого блаженства раньше?

— П-пусти… — сипло выдохнули рядом.

Вернувшийся к действительности Локко открыл глаза и моментально похолодел — бледный, будто бы обескровленный Десятый таращился на него бессмысленным взглядом удавленника.

Гермафродит испуганно разжал пальцы, выпуская чужой воротник, и схватил обмягшего парня за плечи, встряхнув:

— Что с тобой?..

— Н… Не жри меня… — кому другому эта просьба показалась бы странной, но Локко сразу всё понял. Ему вовсе не померещился прекрасный вкус, потому что он был по-настоящему — Генератор только что высосал из другого Генератора почти всю энергию. В случае с Ракшей ощущения были совсем другими по многим факторам: пирокинетик находилась далеко, ее враждебная натура отравляла вкус излучения, а Локко тогда и вовсе тихо спал, усталый и равнодушный ко всему, потому, наверно, девочка и не пострадала.

Разом потяжелевший блондин не удержался на сидении из плоскости лопаты и, покачнувшись, завалился на сторону. Локко взвизгнул, но каким-то чудом извернулся в полете и поймал товарища. Злоба испарилась, и теперь гермафродиту было дико страшно. Он ускорил метлу, выискивая взглядом удобное место для посадки, но вокруг простирались грязно-черные холмы и кочки. Пришлось приземлиться прямо на них.

— Сейчас, сейчас, — расстелив дождевик, Локко перетащил слабо дышащего парня и уложил, закутав широкими полами. — Ну, тебе легче?

Десятый разлепил губы:

— Сгинь, — и больше ничего не добавил.

Дождь не прекращался, но теперь в этом был плюс — блондинистый маг мог попить. С едой же снова проблемы — они ничего не захватили в стремительном бегстве. Локко нарезал круги, не сильно отдаляясь от товарища, и все больше чувствовал тревогу. Наконец, додумался, почему.

Пожарище. Эта гигантская проплешина на земле, покрытая слоями сажи и пепла — все, что осталось от какого-то города, уничтоженного взрывом каких-то несколько месяцев назад, может быть даже зимой. Энергополе здесь сохранялось очень насыщенным, еще не впитавшимся в землю, и оно быстро восполняло силы двух молодых магов.

Но Десятому для полного восстановления действительно требовалась еда. Он же не Локко, не умеет жрать… себе подобных…

Генератор содрогнулся и ускорил полет, поднимаясь все выше и улетая все дальше.

Десятый сумел нормально проснуться лишь вечером, когда начало темнеть. Он наполовину промок под дождем, наполовину испачкался в земле, и вообще подстеленный дождевик не слишком-то спасал. Было зябко, промозгло и противно, и Десятый сел, с отвращением воззрившись на мир.

— Ешь, — Локко протягивал ему что-то светлое. Несколько кривых очищенных корневищ или клубней.

— Это корни цикуты или мандрагоры?..

— Ботаник. Еще бы на имбирь подумал, — рыжий улыбался, но глаза его оставались настороженными. — Топинамбур это.

Название показалось знакомым, и Десятый взялся за еду. Он грыз пресные клубни и смотрел, как остальные ловко обскебаются от кожурки с помощью лезвия лопаты. Занимающийся «готовкой» гермафродит выглядел виноватым.

— Не хотелось мне, чтобы кто-то знал, что я умею отбирать чужое излучение, — Локко продолжал работу, обшкрябывая добычу, подкладывая готовое Десятому и жуя тоже. — Это не та способность, которой хочется хвастаться. Я чуть не убил тебя… Пойму, если ты не простишь.

Блондин привычно промолчал, слушая монолог.

— Я вызнал, где мы сейчас, — после тяжкого вздоха продолжил гермафродит. — Совсем рядом с границей, где идут военные действия. До Люцифера мне осталось лететь немного, а ты можешь направиться в другую сторону, чтобы не угодить в огонь, вот туда, — он махнул рукой в нужном направлении. — Хотя на сутки пути вокруг только пепел и тьма. Мы в кратере убитого города.

Не показав каких-либо эмоций по поводу услышанных новостей, Десятый поднял взгляд, но смотрел мимо собрата.

— Вывезешь меня из кратера и, считай, мы квиты, — равнодушно поставил условие он, зная, что терзаемый виной Локко не сумеет отказать.

Так и вышло.

Во время пути подростки молчали, не испытывая даже желания перешагнуть взаимную неприязнь и вернуть контакт. Локко больше не мурлыкал вполголоса песенок, а Десятый не предлагал поглядеть поближе на какую-нибудь неприметную, но интересную мелочь, которые зорко высматривал с высоты. Потому что в россыпях сажи ничего интересного не было.

…Ах нет, все-таки было! На границе кратера валялись уймы несожженных вещей, которые, как синхронно и молча предположили странники, люди забросили сюда, решив организовать свалку, пока природа не восстановилась. Типичный человеческий поступок.

Генераторы опустились на границе валов хлама, чтобы поискать какие-нибудь полезные вещи. Грязный сырой дождевик полетел в мусор, а Десятый откопал из залежей куртку поприличнее. Локко же, гуляющий среди ломанной мебели, с усмешкой думал о том, что вполне мог бы собрать себе здесь дом из мусора и прожить до осени.