Литмир - Электронная Библиотека

Я тоже, сказала Мелисса.

Тут Бобби явно встрепенулась. Спросила Мелиссу о чем-то – я не расслышала. Филип ушел в уборную и оставил свой бокал на подоконнике. Я теребила цепочку на шее, чувствуя, как внутри теплеет от алкоголя.

Прости, что я опоздал, сказал Ник.

Он разговаривал лишь со мной. Словно только и ждал, чтобы Филип ушел и оставил нас вдвоем. Я ответила, мол, ничего страшного. Он держал сигарету между средним и указательным пальцами, и в его руке она казалась совсем крошечной. Я знала, что он может сыграть кого угодно, – может, у него, как у меня, тоже нет «подлинной личности»?

Я пришел как раз к овации, сказал он. Судя по ней, стихи и правда стоящие. Если честно, я прочитал твои тексты – ничего, что я признался? Мелисса мне переслала – она думает, я интересуюсь литературой.

Тут я перестала осознавать себя – вдруг забыла, как выглядят мое лицо и тело. Будто кто-то взял ластик и аккуратно меня стер. Это было удивительно и даже приятно, но еще я заметила, что замерзла и, наверное, дрожу.

Она не предупредила, что кому-то их перешлет, сказала я.

Не кому-то, а только мне. Я тебе про них напишу. Если я похвалю тебя прямо сейчас, ты решишь, что это просто слова, но письмо будет очень лестным.

Как мило. Люблю, когда меня хвалят и при этом не нужно смотреть человеку в глаза.

Он рассмеялся, и мне стало хорошо. Дождь полил как из ведра, Филип вернулся из уборной и втиснулся к нам под козырек. Мы соприкоснулись с Ником плечами, и я наслаждалась этой запретной физической близостью.

Дико, когда знакомишься с кем-то, сказал он, а потом выясняется, что этот человек постоянно за всем наблюдает и все подмечает. И ты такой: боже, а что обо мне подсмотрели?

Мы переглянулись. Ник был тривиально красив: чистая кожа, четко очерченные скулы, нежные губы. Но мимика делала его лицо незаурядным – умным и утонченным, придавала взгляду харизматичность. Когда он смотрел на меня, я чувствовала себя уязвимой, а еще понимала: он позволяет наблюдать за собой, он заметил мой интерес и мое желание составить о нем мнение, и ему самому любопытно, каким оно будет.

Ага, сказала я. Ничего хорошего.

Сколько тебе, двадцать четыре?

Двадцать один.

Секунду он смотрел на меня, словно думал, будто я шучу: глаза распахнуты, брови взлетели, а потом покачал головой. Актеров учат изображать эмоции, не испытывая их, подумала я. Он же знал, что мне двадцать один. Наверное, на самом деле просто хотел подчеркнуть нашу огромную разницу в возрасте и показать, что она его не радует. Из интернета я знала, что ему тридцать два.

Ты же не позволишь этому разрушить нашу мистическую связь? – сказала я.

Он задержал на мне взгляд, улыбнулся двусмысленно, и мне это так понравилось, что я тут же остро ощутила: у меня есть рот. И он приоткрылся.

Как можно, сказал Ник.

Филип заторопился на последний автобус, а Мелисса вспомнила, что завтра утром у нее встреча и пора уходить. Так и разошлись. Бобби поехала к себе в Сандимаунт на пригородной электричке, а я пошла пешком по набережным. Лиффи разлилась и словно взбесилась. Мимо косяком проплывали такси и машины, а пьяный на другой стороне улицы выкрикнул, что любит меня.

Войдя в квартиру, я подумала о том, как Ник входит в зал под рукоплескания публики. Теперь мне казалось, что лучше и быть не могло: здорово, что он пропустил выступление. Он увидел, сколько народу мной восхищается, мне не пришлось рисковать, добиваясь его одобрения, и поэтому я, наверное, запросто могу общаться с ним и дальше, будто я тоже знаменита, окружена поклонниками, будто я ничем не хуже его. Ведь аплодисменты – часть выступления, пожалуй, лучшая его часть, они – ярчайшее выражение того, к чему я стремилась: стать человеком, достойным одобрения, достойным любви.

6

После того вечера мы встречались с Мелиссой время от времени, а порой она присылала имейлы, рассказывая, как идет работа над статьей. В гости мы к ним больше не ездили, но иногда сталкивались на разных литературных мероприятиях. Я старалась заранее угадать, будут ли они с Ником на том или ином вечере, потому что мне нравились они оба и нравилось, когда другие видели, как тепло эти двое ко мне относятся. Они знакомили меня с редакторами и агентами, которые изображали, что рады встрече, и заинтересованно расспрашивали о творчестве. Ник всегда держался дружелюбно, порой нахваливал меня, но никогда не усердствовал, втягивая меня в разговор, так что я уже не вздрагивала, встречаясь с ним взглядом.

На все мероприятия мы ходили вместе с Бобби, но ее интересовала только Мелисса. Во время книжной презентации на Доусон-стрит она сказала Нику, что «ничего не имеет против актеров», а он такой: о, спасибо, Бобби, это так великодушно. Когда однажды он пришел один, Бобби спросила: только ты? А где же твоя красавица-жена?

Я тебе не нравлюсь, или мне только кажется? – сказал Ник.

Ничего личного, сказала я. Она просто ненавидит мужиков.

Но если тебе от этого станет легче, ты лично мне тоже не нравишься, добавила Бобби.

После того вечера, когда Ник пропустил наше выступление, мы с ним начали переписываться. В обещанном письме про мои стихи он назвал один поэтический образ «прекрасным». Я бы тоже, пожалуй, могла сказать про игру Ника в спектакле «прекрасно», но я бы такого не написала. Скорее всего, потому, что выступление на сцене было связано с его физическим присутствием, а стихотворение, напечатанное стандартным шрифтом, да к тому же пересланное ему другим человеком, – не было. Если сильно абстрагироваться, можно представить, будто эти стихи мог написать кто угодно, хотя и это не совсем правда. Казалось, на самом деле он признавался: твои мысли и чувства – прекрасны, как и твое восприятие мира. Это его замечание преследовало меня потом еще несколько дней. Я непроизвольно улыбалась каждый раз, когда оно всплывало в памяти, будто вспоминала шутку, понятную лишь двоим.

Писать Нику было легко, азартно и волнующе, как в настольный теннис играть. Мы постоянно друг друга подкалывали. Узнав, что мои родители живут в графстве Мейо, он написал:

у нас была дача на Акилле[8] (как и у всех уважаемых семей из Южного Дублина, разумеется).

Я ответила:

Рада, что родина моих предков помогает тебе поддерживать классовую идентичность.

P.S. Вообще-то, дачи должны быть объявлены вне закона.

Он был первым человеком после Бобби, разговорами с которым я наслаждалась, иррационально и чувственно, как наслаждалась кофе или громкой музыкой. Он меня смешил. Однажды обронил, что они с Мелиссой спят в разных комнатах. Я не сказала Бобби, но много об этом думала. Я размышляла, «любят» ли они еще друг друга, хотя сложно было представить, что Ник хоть к чему-нибудь относится без иронии.

Похоже, засыпал он только под утро, так что обычно мы переписывались по ночам. Он рассказал, что изучал английскую филологию и французский в Тринити, у нас даже обнаружились общие преподаватели. Он специализировался на английском и писал дипломную работу о Кэрил Черчилль[9]. Порой во время нашего разговора я гуглила Ника и рассматривала его фотографии, чтобы не забыть, как он выглядит. Я читала о нем в интернете все подряд и частенько сбрасывала ему цитаты из его же собственных интервью, даже когда он попросил меня прекратить. Сказал, что это «дико неловко». Я сказала: а ты перестань писать мне в 3:34 утра (на самом деле нет). Он ответил: чтобы я писал 21-летней посреди ночи? не понимаю, о чем ты говоришь. я на такое не способен.

Однажды вечером на презентации новой поэтической антологии мы с Мелиссой остались беседовать с писателем, чьих книг я никогда не читала, а остальные ушли за выпивкой. Дело происходило в баре неподалеку от Дейм-стрит, и у меня ужасно болели ноги, потому что я надела слишком тесные туфли. Писатель поинтересовался, кто мой любимый автор, и я пожала плечами. Может, просто замолчать, чтоб он оставил меня в покое, подумала я, или это будет ошибкой – вдруг его книги популярны?

вернуться

8

Акилл – самый большой остров вблизи западного побережья Ирландии, графство Мейо.

вернуться

9

Черчилль Кэрил (р. 1938) – британский драматург, в своих произведениях исследует темы власти, секса и феминизма.

7
{"b":"704791","o":1}