Закончив, что мог успеть закончить, обошел подчиненных, растолкал то, что было в стадии исполнения и завершения, еще раз прошел по отделам и службам банка. Договорился забрать конверты, что должен везти, завтра рано утром у дежурного и уехал по своим делам. В списке этих дел было посещение друга отца, дяди Коли. Приехал, поставил машину у дома, поднялся на этаж. Позвонил раз, другой, третий - никто не открывает. Скрипнула дверь напротив, из-за нее высунула нос знавшая меня соседка:

   -А он в больнице, в третьей городской! Заболел, кашляет очень. Это тут неподалеку!

   Я и сам знал, где третья городская. Подъехал к ее корпусам минут через десять, уже заскочив в магазинчик поблизости и затоварившись продуктами для передачи, ходить без них к больному неприлично. Причем, всегда чувствуешь себя в этой ситуации немного идиотом: что нести - не знаешь, а идти пустым нельзя. Искать по палатам не пришлось: дядя Коля сидел на скамье центральной аллеи неподалеку от входа на территорию, грелся на теплом весеннем солнышке. Я подошел, он встал, обнял, сказал:

   -Да вот, на память о зиме схватил простуду, кашель душит! Закололи меня, да что-то пока без толку. Иду к себе в палату из диагностики, это во-он тот корпус! Просветили да простукали всего.

   Мы присели, я рассказал о своих делах, о том, что уезжаю, оставил принесенные продукты. Достал визитку, записал номер мобильного, подчеркнул номера своего служебного телефона и приемной банка - велел, в случае чего, в мое отсутствие звонить туда, Тамару я предупрежу. Поговорили еще немного, и я уехал.

   ***

   Домой вернулся на четырнадцатый день. Как всегда, с ног не валился, но непрерывная езда, с короткими перерывами на перекус и на ночевку, все равно сказывается на самочувствии. Сразу проехал в банк, зашел к Данилову с привезенными документами. О доставленных бумагах в Курск и Воронеж он, разумеется, знал. Поговорили о поездке и дороге, о накопившихся за эти дни делах насущных, обсудили предстоящую немалую трату - приобретение нового сервера для банка, после чего я был отпущен до завтра - отдыхать с дороги.

   Зашел в приемную управляющего и наткнулся на странный взгляд секретарши Тамары, сочувственно спросившей:

   -А у вас кто-то из близких болеет?

   Я недоуменно пожал плечами, и она передала мне листок из блокнота. На нем запись: "Областной онкодиспансер, врач Коваленко Сергей Дмитриевич, позвонить по номеру..." Озадаченно перечитав, прошел к себе и набрал номер. На том конце ответил мужской голос, я представился и спросил, что случилось. Голос сообщил, что у них находится Литвинов Николай Иванович, поступил из горбольницы номер три десять дней назад, состояние стабильно тяжелое с тенденцией на ухудшение. Хочет меня видеть, спрашивал уже несколько раз. И добавил, помолчав:

   -Вы не тяните с посещением, а то можете не успеть...

<p>

***</p>

<p>

 </p>

   Клиника, в которой лечили от неизлечимых болезней, находилась по дороге в аэропорт, в центре разросшегося и неухоженного парка, посаженного много лет назад и звавшегося когда-то "Зеленстрой" - здесь выращивали саженцы для озеленения городских улиц и скверов. Собственно, из-за нахождения в нём появившихся в конце восьмидесятых годов зданий клиники парк и сохранился, иначе новые и наглые хозяева жизни раздергали его по кускам и участкам. Но, поскольку никто не хотел строиться и селиться по соседству с таким медицинским учреждением, деревья остались в целости. Дорога к центральному корпусу шла в тени рано распустившихся в этом году липовых крон, пели птицы и пахло весенним лесом. Совсем не хотелось с таким аудиообонятельным фоном думать о скорбном, но такова жизнь... Раньше здесь бывать мне не приходилось, поэтому потратил время на то, чтобы найти дядю Колю в немаленьком Т-образном здании в пять этажей. В коридорах было тихо, посетителей мало, больных не увидел вообще. Сначала меня провели к лечащему врачу - к тому самому Сергею Дмитриевичу, что звонил мне. Молодой, слегка располневший, совершенно без эмоций, - видимо, профессия наложила отпечаток. Беседа с ним была малоутешительна: речь идет о днях. Затем медсестра провела меня на этаж, показала коридор, махнув рукой:

   -Там, увидите по номеру...

   Дойдя до палаты, открыл дверь и вошел. Две кровати заняты, третья, у самой двери, стоит заправленной. Чисто, просторно и ощущаемо скорбно. Дяди Колина кровать была справа у окна, слева смотрел в потолок лежавший поверх одеяла неопределенного возраста мужчина, а между ними стоял обычный обеденный стол со стульями вокруг него, тоже не больничного вида. Я поздоровался - мне никто не ответил. Подошел к кровати, остановился и наклонился. Дядя Коля с последней нашей встречи заметно изменился: он не то что исхудал, а истончился, стал будто невесомым на вид. Волосы на его голове, не по возрасту густые, были совсем белыми - и это всего за две недели.

   -Извини, не встаю, - дядя Коля, открыв глаза, даже не попытался приподняться, только сымитировал движение мне навстречу. Видно было, что ему худо: говорил почти шепотом, только чуть громче, и отрывисто, с паузами. Я пододвинул стул, присел рядом с ним и успокаивающе положил руку на его ладони, лежащие поверх тощего одеяла.

   Он слегка сжал мою руку, прикрыл глаза. Потом взглянул на меня, выговорил:

   -Батя твой снится мне всё... Ждет меня. Скоро встретимся, я знаю... Ты помнишь, как на рыбалку мы вместе под Астрахань ездили? Маленький ты совсем был... Судака боялся, что зубы у него...

   Я кивнул, он снова заговорил:

   -Я попросил позвонить тебе, телефон дал... Некому мне рассказать, а есть что. Всё думал, что выберусь, да вот видишь... Уже не смогу...

   Он остановил пожатием руки мой протестующий жест, продолжил:

   -Раньше надо было, не получилось... В гараже у меня... Гаражи "Металлист"... Номер 1787... В тумбочке ключи... Возьми...