В девять утра уже был готов ехать, и целый час тоскливо сидел у окна, поджидая обещанную машину. Попытался найти сканер, открыл ящик стола и ругнулся - его нет на месте, Леха опять куда-то задевал. Или утащил с собой. Жаль, сегодня контроль радиоэфира был бы нелишним. Вообще, обошелся бы и без такого сервиса, как машина к подъезду, и давно был бы в больнице, но не уверен, что меня близко подпустят к палате с Лехой, потому нетерпеливо смотрел на часы. Вот и машина, поехали. В приемной нейрохирургии собрались все те же - служба безопасности, заместитель управляющего Соловьев, последними подъехали Котов и российский консул с каким-то полицейским чином. Зашли в кабинет, заведующий отделением (или как он у них называется по-новому?) всех успокоил тем, что жизни пострадавшего ничего не угрожает и исход понятен, вот только видеться с Рыжковым запрещено до срока, пока больной полностью не придет в себя после перенесенного. Затем последовали длинные речи управляющего банком ("Все необходимое делайте, оплатим") и консула ("Надеемся на объективность и оперативность в установлении истинной картины происшедшего"), и мы гуртом покинули кабинет. Все потянулись к выходу, а я спросил у секретарши в белом халате, можно ли хотя бы взглянуть на Леху. К моему удивлению, она ответила "Да!", позвонила куда-то по телефону и объяснила маршрут. Поднявшись по лестнице, я вошел в длинный коридор со стеклянной матовой дверью в конце с красной надписью "Elustamine" - "реанимация". Подошел, нажал кнопку звонка. Дверь открыл молодой парень в униформе медперсонала, за ним маячил поднявшийся из-за стола у входа здоровяк специфической внешности. Он кивнул приглашающе, но паспорт попросил и проверил его тщательно. Провел по короткому коридору к стеклянному окну. За ним виднелись пять кроватей, на трех лежали люди. Леха вот он, точно посередине, рядом хлопочет медсестра. Возле кровати стоит грозного вида аппарат с дисплеем и множеством шнуров и трубок - правда, отключенный. Леха из-за замотанной головы виден плохо, но бинтованную голову поворачивал, и все в сторону медсестры. Наконец, увидел меня. Я приветственно поднял руку, он приподнял свою и что-то, повернувшись, сказал девушке. Та взглянула на меня, ткнула в себя пальцем и показала на выход. Понял. Я отошел от стекла - а то охранник начал беспокоиться - и остановился у двери, у небольшого диванчика. Сестра вышла, здоровяк повернулся к нам - у него от любопытства вот- вот уши вытянутся. Она представилась:
-Меня зовут Лена. Вы не беспокойтесь, Алексей почти в порядке, но удар по голове, сами понимаете. Мы его сейчас уколем и спать отправим, это до вечера. И так дня три. Видеться с ним все это время нельзя, но он попросил, чтобы я вышла и вас успокоила. Голова пока у него болит, а так неплохо.
Детина потерял интерес к нашей беседе, отвернулся и двинулся к своему столу, тут Лена быстро сунула мне в руку клочок бумажки и сказала:
-Ну, я пошла! Передам, что вы просили его побыстрее выздороветь! - и удалилась за перегородку. Я тоже вышел, охранник затворил за мной двери. Тихо, тихо, только не подавать виду! Дошел до конца коридора, свернул в нишу к лифту. Развернул бумажку, на ней незнакомым почерком и с ошибками было написано: "Сервирная, стойка левая, флеш". Бог с ними, с ошибками, важно главное: в серверной, на левой стойке, есть флешка с информацией, добытой Лехой. Видимо, что-то почувствовав, спрятал карточку в серверной, вход в которую был прямо из кабинета сисадмина. После этого пошел ко мне, да не дошел. Спасибо, медсестра Лена, ты серьезно рисковала, передавая мне этот клочок бумаги. Уверен, банк тебя не забудет! Теперь вперед, в серверную! Я порвал бумажку в клочки, бросил в урну - береженого Бог бережет! - и пошел к выходу из корпуса.
***
Вышел в больничные ворота и остановился, озираясь, в поисках такси. Сообразил, где искать, взглянув на надпись TAXI и указующую стрелку под ней, и двинулся за угол, в сторону стоянки. Прошел шагов десять по тротуару вдоль парковки, когда приоткрылась дверь одного из автомобилей, и незнакомый мужчина позвал:
-Вадим Александрович! Сюда, пожалуйста, я вас жду! Меня прислал Сергей Константинович!
Ага, прислал он тебя, да мне сказать забыл. Напрасно я не набрал один из заученных номеров еще в здании больницы... Полез в карман за телефоном, но равнодушно шедший позади прохожий вдруг крепко схватил меня за руку:
-Спокойно, не дергайтесь и идите, куда вам сказано!
Слова его сопроводились чувствительным тычком в сторону "Шкоды", откуда меня так радушно позвали. Так, началось в колхозе утро... Первое глубинное, а потому истинное чувство было чувством страха, и оно подсказывало: нужно рвать когти. Но как и куда? Я на чужой земле, в чужой стране, и даже не представляю, с кем имею дело. Полиция так не работает, да и нужен я им... Нет, здесь ощущается другой аромат, совсем другой! Зачем хватать меня на улице возле больницы, среди людей? Ведь, как ни старайся, кто-то увидит, а это непрофессионально, топорно. Значит, очень нужен именно сейчас, иначе бы поехали следом и где-нибудь в тихом месте остановили такси. Нет, без риска решили взять прямо у больницы. Заботливо поддерживаемый под локоток тем самым прохожим - если что, руку заломит мигом - я иду к "Шкоде". А вот этот персонаж, третий по счету, старающийся укрыться за другой машиной с открытыми дверцами и оттуда не отсвечивать, мне знаком. Встречал я его, и не где-то, а в банке, в службе безопасности. Странного парня заприметил сразу: на прибалта похож, как кот на гуся, брюнет восточной внешности. Широкие плечи борца, темные глаза с радужной нефтяной пленкой, всегда угрюм. И вот он стоит и зыркает по сторонам. Что делать? Кричать "Полиция, полиция"? Никто не услышит: такси метров за сто пятьдесят, да еще шоссе по соседству шумит. Но и идти бессловесно ... И я заорал во всю мочь:
-Вы кто такие, хватаете меня на улице!
И - надо же! - из-за угла, со стороны больницы показалось трое, двое мужчин и женщина. И замерли, взирая на странную картину, открывшуюся их взору. Наглоглазый организатор всей этой бучи, только что расслаблено стоявший, опершись на переднюю дверь "Шкоды", мигом потерял монументальность Командора и кинулся к троице невольных зрителей, на ходу выдернув из кармана книжечку удостоверения и лепеча не по-русски. Потом от них, так и продолжавших изумленно стоять, подскочил ко мне:
-Заткнись и садись в машину! - тыча мне в лицо все той же книжицей и щедро делясь слюной с окружающей средой. Так, статус у него официальный, а значит, все равно спеленают. Правда, так и не разобрал, из чьей конюшни этот слюнявый господин, но в данный конкретный момент это не самое важное. Я не стал искушать судьбу и дал затолкать себя на заднее сиденье машины. Мой сопровождающий, изображавший равнодушного пешехода, уселся рядом, чуть ли не мне на колени, и быстренько обыскал. Снял с пояса ремень, сдернул с него футляр с дубинкой ESP и чехол с прямым телефоном к Павлу Степановичу, ремень положил рядом. Обшарил карманы, все аккуратно складывая на сиденье. Вынул из куртки блокнот в кожаном переплете и шариковую ручку в стальном корпусе. Я напрягся в этот момент, но он, щелкнув по кнопке ручки сверху, отложил ее вместе с блокнотом. За что ему спасибо необыкновенное: в авторучке находился миниатюрный диктофон, и только что этот тип поставил его на взвод, оставалось лишь провести пальцем по сенсорному датчику, чтобы диктофошка начал писать все прозвучавшее в округе полутора-двух метров. Незамысловатое изделие китайского ширпотреба, вовсе не EDIC mini по длительности записи и автономности, без затей сварганенное в пригородах Шанхая. Но собственноручная доработка и многочасовое пыхтение превратили ручку-диктофон в рабочий инструмент двойного назначения, добросовестно выполняющий обе свои функции и повсюду мной носимый. Закончив мять и щупать меня самого и мою одежду, тип сполз на сиденье рядом и что-то сказал шефу, недвижно сидевшему за рулем. Тот очнулся, полуобернулся назад, хлопнул по пассажирскому сиденью ладонью и предложил:
