-Да он не со зла! Батя у нас мужик что надо, это я его разозлил, он и завелся. Я под арест отправлен за неуставную форму - он показал пальцем на свой необычный головной убор, - нам пора идти! Давайте, представляйтесь по команде, увидимся! - и вместе со старлеем двинулся дальше. Взглянув на расплывшуюся в умильной улыбке физиономию своего провожатого с КПП, я понял, что только что познакомился с местным любимцем и достопримечательностью военного городка. Так оно и вышло.
Фред вырос в детдоме в Альметьевске, в Татарии. На татарина он походил, как ёж на собаку, то есть был белобрыс и голубоглаз. Впрочем, в Сибири мне доводилось видеть чистокровных татар, внешность которых покачнула бы от зависти любого арийца. Родителей Фред не знал, имя и фамилию ему дали в доме ребенка, а днем своего рождения он считал дату, когда появился в картонной коробке на пороге этого заведения, невесть кем туда принесенной. После окончания школы и до призыва в армию Фред работал электриком-киномехаником-радистом-все чего заставят в том же своем детском доме. А после службы остался на сверхсрочную. Горячий, как пузырящийся сыр в духовке, наивный и надменный одновременно, с замашками опустившегося аристократа и шикарной провинциальной фамильярностью в поведении, Фред был пофигистом, позером и веселым хулиганом. Незадолго до моего прибытия в часть он прославился на весь округ тем, что на дивизионном конкурсе самодеятельности с большим воодушевлением и артистизмом исполнял татарские народные частушки. Зал встречал его выступление овациями. Всё бы ничего, но приехавший на концерт по приглашению командования дивизии генерал-лейтенант из штаба округа был родом из Мамадыша и, несмотря на очень русскую фамилию Иванов, по-татарски разговаривал, как на родном языке. Изумленно выслушав лившиеся со сцены рулады, генерал и бровью не повел, но по окончании номера пожелал познакомиться с певцом. Польщенный Фред заявился на представление начальству прямо в сценическом наряде - шароварах, белой рубахе, бархатной жилетке и расшитой золотом тюбетейке. После взаимных представлений генерал Иванов попросил рассказать солиста, что же он такое спел всем на радость. Фред понес пургу про снега родных просторов и тепло отчего дома. Генерал выслушал его, приветливо кивая головой, а потом спросил по-татарски, всех ли командиров самодеятельный певец считает дураками или для кого-то делает исключения. Частушки, как оказалось, были матерными с первого до последнего слова. Слегка оторопев от звуков родной речи, Фред на голубом глазу заявил, что просто хотел повеселить народ, а ничего более веселого не подобрал. Первый приз за выступление был заменен на взыскание, что нимало не расстроило исполнителя, а переведенный текст частушек солдаты позже долго записывали в дембельские альбомы. Славен был Фред и своими амурными подвигами, за что получил псевдоним "Котяра". Вполне заслуженное звание, поскольку, испытывая странную тягу только к замужним дамам, со своей артистичной натурой не однажды умудрялся вляпываться в истории, заканчивавшиеся трепкой, возвращаясь затем к месту службы в самом жалком виде.
При всем том парень он был толковый, недостаток образования компенсировал непрерывным чтением технической литературы. Познакомившись с возглавляемой им радиомастерской, я понял, что судьба свела меня с самородком: все было великолепно организовано, персонал - специалисты самого высокого уровня, а их ещё надо умудриться найти в общей солдатской массе и заполучить к себе. Лучшую характеристику ему дал наш комполка, пробурчав:
-Умница и не подлый, но как люминесцентная лампа: светит ярко, а тепла нет. Сорочий характер: любит, что блестит, и не может без трескотни и скандалов.
Служили мы с ним дружно, вполне устраивая друг друга. Как специалиста я уважал Фреда, без церемоний при необходимости обращался за советом. Он такое моё отношение ценил. На гражданку отправились вместе, при расформировании части. Фред тут же устроился в фирму по продаже подержанных сотовых телефонов. Говорили, что нашел общий язык с коллегами и занимался, преимущественно, тем, что начинку от старых аппаратов вставлял в корпуса новых, с престижными лейблами, и покупатели на такой суррогат находились. И вот он на моем пороге - как всегда, побитый жизнью, но веселый. В женских брюках стыдливо-розового цвета, плотно облепивших его бедра, он походил на гусара, на ногах - домашние туфли с загнутыми носами, как у старика Хоттабыча. Завершал его своеобразный по набору составляющих наряд не гармонировавший с креативными портками и турецкой обувкой поношенный офицерский бушлат без погон прямо на голое тело. Типичный персонаж из анекдота про обманутого мужа и хитрую жену, спровадившую через балкон друга сердечного от взоров супруга-ревнивца в том, что под руку подвернулось.
Мы прошли в комнату, сели за стол. Фреда уговаривать поужинать не пришлось, он смёл все вновь выставленные из холодильника закуски без стеснения, проглатывая деликатесы, минуя процесс пережевывания, попутно повествуя о своих проблемах. Впрочем, в его изложении они таковыми не выглядели - так, мелкие препятствия на широкой дороге к счастью. Включая поспешное бегство в чём Бог послал от очередной пассии с оставлением у нее всего имущества. Предприятие его аккурат как две недели назад накрылось медным тазом, директор исчез вместе с задержанной трехмесячной зарплатой. Всплыло всё только что, дня четыре как, персонал сразу же разбежался. Жильё у Фреда было: его однокомнатная квартира в двух трамвайных остановках от военного городка терпеливо дожидалась своего непутевого хозяина. С работой планировал определиться в ближайшее время, а пока пришел ко мне за помощью - хотел одолжить на месяц-два мою "девяносто девятую", которую по легкости характера считал ненужной мне. Выслушав планы по зарабатыванию денег, один авантюрнее другого, и все - на грани криминала, все - на моей машине, поколебавшись, я предложил ему попробовать поработать таксистом. А для себя наметил переговорить с Павлом Степановичем по Фреду и тем закрыть вопросы, с которыми столкнулся когда-то сам. На том и порешили, договорились о встрече, и Фред ушел. В моих старых джинсах, подаренной футболке и не новых кроссовках стильность Фреда как-то притухла, но всё же это была нормальная одежда, а не те легкомысленные доспехи, в которых он появился на моем пороге.
***
На следующий день в обед я заехал на Блошку - так испокон народ кличет площадку за Центральным колхозным рынком (тоже историческое название, какие нынче колхозы?). Магазинчики, киоски и прилавки со всякой всячиной заполняют всю невеликую территорию этого царства частного предпринимательства, не стихавшего, по рассказам, ни в годы строительства ударными темпами социализма, ни в войну, ни после неё. Тем более, сейчас. Я прошел к нешумным точкам, торгующим телефонами всех моделей и назначений, в основном, мобильными. Предлагалась техника новая и старая, потрепанная и не очень, разного качества и происхождения, в том числе, похоже, ворованная или добытая иными неправедными путями. И лишь на небогатом прилавке у самого забора увидел разыскиваемое - неновый мобильничек Philips Xenium NRG. Взял его в руки, осведомился о состоянии и спросил цену. Услышав астрономическую величину, в ответ назвал продавцу адрес, куда он может пойти и там просить такие деньги за барахло, и двинулся прочь. Был немедленно остановлен негоциантом, выслушал панегирик в адрес телефона и фирмы Philips. Сказал, что ищу донора для другой трубки, и назвал свою цену, от которой у купца случился обморок. В конце концов, ушел, неся в кармане телефон. Ничего в нем необычного нет, кроме одного, - он работает и от аккумулятора, и от "мизинчика", батареи ААА. Мало ли где окажешься при такой вот жизни, и нет рядом розетки, а батарейку найти можно в любом киоске. Вернувшись к себе, вставил полученную от Павла Степановича симку, подобрал подходящий чехольчик из кордуры и пристроил трубку с запасной батарейкой на брючный ремень, присоединив к уже висевшему там чехлу со складной дубинкой ESP. Ее мне подарил наш зам по безопасности, продемонстрировав возможности скромной с виду малышки на безвинном мешке с песком. Впечатлившись увиденным, я теперь всегда носил ESP на поясе.
