Мы сели за столик, и к нам процокала каблучками официантка. У неё была кроличья мордашка и торчком стоящие локаторы- уши. Плечи расправлены, грудь выставлена вперёд, как гордый трофей. И только глаза – мутные. Крольчиха замерла у нашего столика, поглядела на Койота, моргнула в растерянности и вдруг съёжилась под его взглядом. Кроличий нос заплясал, словно его кто-то дёргал за невидимые ниточки. Вжав голову в плечи, она протянула нам меню и, спустя пару секунд, уже была в противоположном конце помещения. Неужели учуяла, что столкнулась с хищником? Чувствует, но не понимает, в чём дело? Или тоже видит?

Павел повернулся ко мне. Вид у него был самый что ни на есть плотоядный.

– Ты же не собираешься её съесть? – неловко пошутила я. А в голове прозвучало продолжение – “а меня?”.

– Не люблю выковыривать шерсть из зубов.

– Для такого давно существует разделочный нож.

Койот окинул меня цепким взглядом, точно выискивая что-то на моём лице. Кивнул каким-то своим мыслям и серьёзно спросил:

– Про нож – это твоя навязчивая идея или просто неудачная шутка?

Растерянно пожав плечами, я схватилась за меню, стрельнула взглядом по столу, выискивая, чем в случае опасности можно огреть этого психа по голове.

– Поэтому поздно прозревшие так опасны, – пробормотал Павел себе под нос.

– Слушай, может хватит загадок? – у меня кончалось терпение. – В конце концов, это ты меня сюда затащил. Тебе чего нужно-то? Моё исключение так парит?

– При чём тут исключение? – отмахнулся он, будто я глупость сморозила. – Хотел удостовериться кое в чём. Вот скажи… кто я?

Отложив меню, я нацепила дежурную улыбку.

– Староста потока. Грубиян. Стрёмный тип. Достаточно?

– Кто ещё? – он ничуть не обиделся. – Может сравнишь, ну не знаю… с животным?

– А можно с деревом?

Я ясно понимала, чего он хочет, но такой поворот пугал только сильнее. С чего вдруг он мною так заинтересовался? Может, он отлавливает таких, как я, почём мне знать? Проверять желания не имелось.

– Куда подевалась вчерашняя бравада? – Койот расслабленно откинулся на стуле, его два хвоста легли ему на колени. Он задумчиво постучал когтями по столу: – Зря упрямишься. Я твой единственный шанс дожить до конца недели. Или даже до конца дня. Думаешь, я один заметил, что ты прозрела?

– Что, прости?

Павел сделал неопределённый жест рукой.

– Возвышение, прозрение, эскалация – называй, как вздумается. Вот только с чего вдруг у такой невзрачной, замкнутой зазнайки проснулся Эмон? – Он окинул меня задумчивым взглядом, будто высматривая что-то и не находя. – Выглядишь довольно заурядной. И родители, видимо, незрячие, раз совсем не в курсах. С тобой случаем чего-то драматичного в последнее время не происходило? Может, не знаю, родственник особенно эпично откинулся у тебя на глазах? Или, там, парень бросил? Для таких девушек, как ты, это равносильно концу света.

Я только головой покачала, не зная, как реагировать на такую наглость.

– А не пошел бы ты? – я встала.

Подавшись вперёд, Койот мягко обхватил моё запястье и потянул вниз, приговаривая, словно неразумному ребёнку:

– Ну-ну, расслабься, не психуй. Может, чаю? Давай-ка, садись обратно. Я не закончил.

Желания продолжать разговор не было, но ноги приросли к земле, колени подогнулись, и я села, словно под гипнозом – как тогда, в аудитории, когда Павел требовал ответа на вопрос. Только в тот раз получилось воспротивиться, а теперь – нет. Морда Койота расплылась, за ней проявилась человеческая личина. Впалые виски, резкие черты лица, угрюмый, тяжёлый взгляд, нахальная улыбка. Он отпустил мою руку.

– Тина, у меня почти нет сомнений, что ты прозрела, – самодовольно сказал Павел, забрасывая ногу на ногу. – Таких, какой ты была, мы называем “Слепыми” или “Незрячими”. Обычно зрение на звериные души открываются в подростковом возрасте, когда разум ещё пластичен и готов принять мир в любом виде. Но прозревшие после восемнадцати – чаще попросту сходят с ума. Они не готовы поверить, будто мир населён клыкастыми тварями, – староста прищурился, точно на глаз определяя мою адекватность. – Бывает, крыша у таких едет постепенно, сразу и не распознаешь. А в итоге жди беды. Нередки даже случаи массовых убийств и других ужасов.

– Намекаешь, что мне пора в дурку?! – начала закипать я.

– Просто хочу предупредить… что если не найдешь себе поручителя из зарегистрированных зрячих, то любой из нас может удавить твою лисичку без всякого наказания. Просто в целях профилактики.

– Дай угадаю… ты в этой схеме тот самый благородный “Зрячий”, готовый бескорыстно прийти на помощь?

– Ну, почему бескорыстно? Посмотрим, что ты можешь предложить в обмен.

После этих слов старосты мне окончательно стало ясно, что стоит держаться от него подальше. Я только надеялась, про “удавить” он приукрасил для пущего эффекта. Шестое чувство подсказывало, что это именно Койота, а не кого-то другого опасно встречать в тёмных переулках.

– Паша, так тебя зовут? Предлагай-ка свой бартер кому-нибудь ещё. А лучше прочисти голову, а уж потом подкатывай к девушкам. Не хочу разбираться в твоих диагнозах. Извини уж, но мне пора!

На этот раз он не стал меня останавливать, только проводил долгим нечитаемым взглядом.

***

Я сидела у закрытых дверей аудитории в ожидании окончания пары. Мне очень было нужно поговорить с Алеком, он оставался единственным человеком, которому я могла доверять. Даже если у нас случались разногласия, я знала – он не предаст. Да и у кого ещё я могла вызнать, говорил ли Койот правду?

Староста сказал: “У меня почти нет сомнений, что ты прозрела”. Значит, всё-таки не до конца уверен. А если узнает точно, что сделает?

Как эта зрячесть вообще определяется? Может быть, по глазам? Если подумать, то у большинства людей звериные глаза перетянуты мутной плёнкой. Но не у Павла. Не у Алека… Значит, я не первая, кто видит зверолюдей? Значит, не сошла с ума? Эта новость вдохновляла. А вот остальное пугало до чёртиков!

Из-за получасового опоздания профессор не пустил меня в аудиторию, так что приходилось сидеть в коридоре и ждать. “Ну и чёрт с этим профессором!” – мысленно ругалась я. – “Зачем мне дурацкая философия? Все эти заумные рассуждения яйца выеденного не стоят. Я теперь и без того гуру! Могу поведать и про иллюзорность мира и про бренность бытия. Куда до меня какой-то черепахе в профессорских очках?”

Пораздумав над сегодняшней встречей, я решила не принимать помощь Койота ни под каким соусом. Такого помощника и дьявол поберёгся бы брать на работу. От Павла за версту разило хитростью и подлостью, хотя лиса тут вроде как я. А ещё в его присутствии у меня отнимались ноги. Взять тот же случай в кафе, когда хотела уйти – и не смогла. Или давление, когда он требовал ответа на вопрос, почему меня не было месяц? Или тот давний случай с деньгами. Словно у старосты была сила. Сила подчинять.

Может, у всех прозревших есть супер-способность? Тогда, интересно, какая у Алека? И какая у меня? Было бы здорово становиться невидимой, или, например, телепортироваться в любую точку мира! А что, бывают же паранормальные силы. Может, вот оно – их объяснение?

Н-да, быстро же человек ко всему привыкает. Ещё месяц назад думала утопиться в канаве, а сегодня уже размышляю о плюсах положения. О суперсиле, блин! Что, если пройдёт неделя, и я сама буду не прочь закусить крольчихой из “кафе У дома”? Может, это вроде вампиризма, и скоро овощи мне в глотку не полезут?

Тут двери аудитории рядом скрипнули, и в коридор вышли две студентки. При их виде у меня зачесался нос – воняло рыбой и розмарином. Ещё дверь не закрылась, а одна из девушек уже доставала сигареты. Видимо, отпросились в туалет, а у самих никотиновая ломка. Одеты были в обтягивающие джинсы и майки с открытым вырезом, точно они на пляж собирались, а в универ заскочили по случайности.

– О, какие люди! Тинка, чего тут кукуешь? – неприятно осклабилась одна из девушек, Раиса. Её зверем была белая кошка с плоской мордой и длинными, густыми усищами. При желании ими можно было пол подметать вместо веника.