– А что случится, если попытаться заговорить с ними? – взволнованно спросила я, пытаясь отвлечь Койота от наблюдения. – Или, например, тронуть?

– Ничего не случится, – Павел посмотрел на меня. – Рука или пройдёт насквозь, или память подстроится под твои действия.

– Это как?

– Например, если хлопнешь Рыжего по спине, то он может увернуться, или ты вдруг окажешься от него за метр, или вовсе вывалишься из воспоминания. В любом из вариантов, гарантирую, твой ненаглядный и ухом не поведёт, даже если возьмёшь арматуру. Хочешь, продемонстрирую? – Койот злорадно ухмыльнулся. – Посмотришь, что будет.

Я отрицательно замотала головой. Уж очень мне не понравился его тон.

– А без Уз можно попасть в воспоминания?

– В чужие – нет. В свои – пожалуйста. Но даже не проси тебя научить, – оборвал Павел мой следующий вопрос. Его черты ожесточились: – Свихнёшься, а мне с тобой потом таскаться.

Я представила, что было бы, появись у меня шанс возвращаться в прошлое. Проживать его снова. Наверное, Павел зрил в корень, я бы точно утонула в грёзах.

Подростки тем временем, прикрыв грязный бетон не менее грязной картонкой, уселись недалеко от нас, спиной облокотились на парапет. Алек достал свой старый плеер в форме толстого крекера и протянул спутнице один из наушников. Девушка вставила его в ухо и положила голову на плечо другу.

В воздухе зазвенели отголоски песни:

На полусогнутых прямая до дома.

Не знаю кто, но кто-то точно заметит:

Еще не поздно сделать вид, что ты не с нами!

Еще не поздно отойти от нас подальше!

На размалеванной стене следы крови.

В осиротевшей пустоте звуки ветра.

Еще не поздно сделать то, что хотелось:

Сказать: "довольно!" – и остаться на месте.

В горле встал ком. Вспомнилось, как под песни Пилота и Сплина мы валялись в траве и ловили ртом дождевые капли, как целовались и мечтали. Прошла, кажется, целая вечность. Словно и не со мной это было. И не в этой жизни.

Ну что ты плачешь?

Ведь все в порядке!

Ведь все нормально!

Все хорошо!

Я закрыла лицо ладонями. Слёзы подступили к глазам, так было жалко собственные разбитые мечты. Какая же я плакса. А ведь своими сожалениями причиняю страдания Павлу. Вполне реальные, от которых недавно сама чуть сознание не потеряла. Он дал мне попробовать их через поцелуй. Это правда был единственный способ? Или он поступил так, потому что Алек смотрел? Потому что хотел отпугнуть его?

Койот не сводил напряжённого взгляда с подростков. По его стиснутым зубам было понятно – он чувствует мои мысли. Чувствует через боль.

И стены рухнули под ветром осенним,

Оттуда вылезли бездомные кошки.

Одна из них так и осталась под камнем,

И это было не в кино и не в книжке.

А мне все равно – что к ним, что к вам!

А мне все равно – что здесь, что там.

Покинуть тело невоспитанной птицей,

Когда нет смысла продолжать веселиться,

Когда испорчена последняя песня,

Когда не слышат даже белые стены,

Лежу в смирительной рубахе на дне!

Совсем рядом раздался звук входящего СМС-сообщения, оборвав песню на полуслове. Алек достал мобильник и посмотрел в экран. На его лицо набежала тень. Он что-то быстро напечатал и хотел отправить, но тут Тина из прошлого накрыла пальцами экран. Сказала:

– Может, не надо так грубо отвечать? Он же просто волнуется.

– Я не ребёнок, какого чёрта ему вздумалось контролировать каждый мой шаг! – закипая с полуслова, гаркнул Алек, стиснув телефон.

– Это же твой отец!

– Ну так что? Почему я должен терпеть его придирки?! – он вскочил на ноги и со всей дури пнул парапет. – Тоже мне, пример жизни выискался! Пусть он на зоне пальцы гнет! Я не просил отца – зэка! И слушать его не обязан!

Маленькая Тина тоже встала, сказала с вызовом в голосе:

– Может быть, поменяемся? Я тебе – своего отца, гниющего в могиле, а ты мне – своего, живого! Каждый останется доволен!

– И чего ты потеряла, когда он подох?! – закричал Алек, вне себя от ярости. – Алкоголика, без гроша в кармане?! Да у него и времени на тебя никогда не было! Что он вообще про тебя знал!?

– Но он был! А теперь его нет!

– И радуйся. Избавилась от обузы! Таким отбросам, как наши папани, лучше было вовсе не рождаться!

Тина из прошлого зажмурилась, сжала зубы. В её голове боролись любовь и злоба. Вспомнила я и мысли, что наводнили в тот миг мою голову:

“Какое право Алек имеет топтать чужую могилу, что едва заросла травой? Он ничего не знает. Не слышит, как ночами я плачу в подушку. Как мать повторяет: “Так ему и надо, собаке!” И как каждую ночь во сне я вижу чёрного пса, что стоит у моей кровати и осуждающе смотрит пьяным взглядом на ту, кто виноват в его смерти не меньше, чем холод и алкоголь”.

“Замолчи, замолчи, замолчи! Не злись! Успокойся!” – умоляла я свою копию, стоя в паре шагов от бунтующих подростков. Но злоба победила.

Тина из прошлого ядовито выдавила сквозь зубы:

– Думаешь из тебя получится что-то лучше? – она мстительно улыбнулась. – Покатишься по проторенной дорожке! Потому что только и умеешь, что орать, прямо как твой папаня – зэк!

– Алек побагровел, сжал кулаки, опустил голову, точно бык, и сделал угрожающий шаг к Тине:

– Убирайся! – прошипел он с угрозой.

– Крыша ничья. Где хочу, там и гуляю! – Тина скрестила руки на груди, усмехнулась, зная, что сейчас ударит больнее прежнего. – Или хочешь научить меня, как нужно жить? Берешь пример со своего папаши?

Алек заскрипел зубами. Поднял руку и со всей дури швырнул свой телефон о землю. Пластмассовый корпус разлетелся осколками. Парень развернулся и побежал к краю дома. Подобрал обломок бетона и со злостью запустил в пустоту, прямо в спящий город, а после взобрался на парапет. Закричал во все лёгкие:

– Ты не лучше всех остальных! Такая же самовлюблённая дура!

Тина тоже что-то кричала в ответ с лицом, полным ненависти.

Поднялся ветер. Персиковое платье развевалось, добавляя демонического смысла её словам. “Глупые дети. Прошлое не исправишь, не склеишь рваные края. Остановитесь, пока не стало поздно!” – просила я, зная, что опоздала. Давно опоздала с такими мольбами.

Алек из воспоминания уже бежал по кромке крыши, совсем не глядя под ноги. Всем видом показывая – плевать ему на жизнь! Плевать на мир! И на самовлюблённых дур – тоже плевать!

Всё произошло в одно мгновение. Вдруг за плечами Алека возник чёрный вихрь, будто сама ночь обрела форму. Превратился в густую тень. Я невольно привстала, не веря своим глазам. Тёмное нечто налетело на подростка, толкнув в спину и тут же растворилось в воздухе. Алек беспомощно, как птенец, взмахнул руками и полетел в пропасть.

Тина из прошлого закричала. Она стояла слишком далеко. Мы с Павлом беспомощно смотрели, как падает Алек, и вдруг точно кто-то нажал на кнопку “Стоп” – он замер в полёте. Завис в метре от края, с перекошенным, растерянным лицом, будто воздух вмиг отвердел, как вековая смола.

Тина из прошлого уже неслась на подмогу, воя от испуга, в одно мгновение забыв обиды. Она перегнулась через парапет и протянула руку к любимому. Не достать. Лицо её побагровело от натуги, она сжимала зубы, рычала, точно зверёныш. И тут, через её кисть и дальше, протянула руку лисица. Прозрачные пальцы схватили Алека за ворот и рванули назад, на крышу.

Что было дальше, я уже не видела. В тот же миг, как Эмон Тины из прошлого коснулся Алека, моё нутро обжёг холод, разлился по рукам и ногам, пожирая тепло на своём пути. Не вздохнуть, не выдохнуть. Сердце замерло, кровь заледенела в жилах. Хватаясь за Павла, я стала заваливаться на бетон крыши. Перед глазами всё померкло.

Мне казалось, что я разваливаюсь по частям. Уже не чувствовала рук и ног, спины. Ещё немного и исчезну, будто никогда не существовала. Точно не рождалась, не жила, не знала объятий матери и ласки отца. Холодная и забытая, как вмёрзший в льдину мамонт.