Я подняла глаза на собеседника, ожидая насмешек или высокомерия. Лицо Павла больше напоминало гипсовую маску. Он опять, как недавно в коридоре универа, побледнел, ярче горел синяк на скуле, зрачки поблескивали, как две мутные стекляшки, а его Эмон нервно вздрагивал, будто его тыкали в лапу зубочисткой.

– Какая же я дура! Прости! – испуганно выдохнула я, хватая Павла за руку и тут же отдёргиваясь, едва не опрокидывая пиалу с сухариками. Рука старосты была как ледышка. – Это опять из-за того, что я про Алека думала?! Узы наказывают?

– Перестань, я же сам попросил! Чего ты дёргаешься, как паралитик?! – грубо ответил Павел, снова становясь самим собой. – Не сахарный, не растаю. Непроизвольным жестом он похлопал себя по карманам джинс, точно искал там пачку сигарет. Недовольно цыкнул, потянулся к сухарикам, но остановился на полпути. Почесал затылок. Недовольно сказал: – Придётся разобраться с твоей, хм, “влюбленностью”, иначе угробишь нас обоих.

– А с этим можно что-то сделать? – горько улыбнулась я.

– Возможно. Скажи, с какого момента у вас с этим Рыжим всё пошло наперекосяк.

– Ну, это было ещё в школе. Но я плохо помню.

– Не страшно, – махнул рукой Павел и уверенно добавил: – Вспомнишь. Если не испугаешься. Твоя сказка о несчастной Джульетте, которую разлюбил Ромео, вызывает массу подозрений. Иначе как одержимостью твою любовь не назовёшь. Да и сам Ромео ведёт себя странненько. Есть у меня один домысел. Стоит его проверить. Но придётся мне довериться. Сможешь?

Хороший вопрос. Я приложила кружку с пивом к губам, давая себе время подумать. Мотивы Койота всё ещё были для меня загадкой. Хотелось верить, что он просто помог мне с гиенами из доброго порыва, а теперь ищет варианты избавиться от Уз. С другой стороны, что мне о нём известно? Крайне скрытный тип. Но и выбор невелик. Я с опаской сказала:

– Ладно.

– Отлично, – кивнул Павел, словно не сомневался в моём ответе. – Вот тебе ещё одна особенность Уз – они позволяют погружаться в воспоминания партнёра. Ну что, готова приступить?

– К чему? – испугалась я.

– К тому, чтобы погрузиться в воспоминания.

– А ты уже делал так раньше?

Задумчивое лицо Павла мне совсем не понравилось:

– Уверен, это совсем не сложно. Не дрейфи! Всё равно что фильм посмотреть.

Я вздохнула. Посмотреть воспоминание про тот день. Неужели это возможно? Неужели есть шанс понять, что произошло.

Смущало, что Павел тоже увидит, но с другой стороны, если иначе нельзя, то и пофиг. С Павлом не сегодня, так завтра Узы мы разорвём, а чувства к Алеку останутся. Хуже всё равно не будет.

– Ладно! Приступай! – разрешила я, усаживаясь поудобнее.

– Отлично, – Павел азартно потёр руку. Потом поднялся и, обойдя меня кругом, встал позади. – Закрой глаза. Вспомни момент, после которого у вас с Рыжим всё изменилось. Как это было? Где? Представь место. Вспомни, что ты чувствовала. Не переживай, это не опасно.

Всё ещё сомневаясь, я закрыла глаза. Возродила в памяти тёплую звёздную ночь. Алек рядом. Бетон под ногами и океан счастья в сердце.

Койот сжал мои плечи и прошептал странные незнакомые слова. Лиса зарычала. Под ногами разверзлась бездна. Но провалиться в нее я не успела, меня подхватил воздушный поток.

***

Когда я распахнула глаза, мы с Павлом уже стояли на крыше знакомой пятиэтажки. Чёрный бархат неба был усыпан стразами звёзд и казался саваном, накрывшим спящий город. Я несмело развела руки, пропуская ветер через пальцы, боясь потревожить волшебство момента. Вдохнула полной грудью. Воздух был тёплым и упоительно сладким.

Мы только что пили пиво в кафе и уже стоим в моих воспоминаниях – разве это не магия? Разве такое возможно?

Я огляделась, примечая знакомые детали. Это, несомненно, была та самая крыша, гулять по которой мне так нравилось. Я узнала ржавые листы железа, ряды вентиляционных выходов. Офисное здание напротив с частоколом антенн и спутниковых тарелок разного калибра. Где-то в нём был офис, в котором часами просиживала моя мама, а если подняться по улице, то можно увидеть старую высотку с разрисованными стенами, в которой проживала семья Алека.

Справа послышался смех. На краю крыши, беззаботно болтая и посмеиваясь, стояла пьяная от счастья парочка. Подростки смотрели, как по улице с диким рёвом пролетают мотоциклисты, и тянули кока-колу из одной банки на двоих. Алек – трогательно худенький, был одет в потёртую джинсовку и в глупые белые кеды с железными клипсами, которыми когда-то так гордился. На правом запястье – кожаный браслет с железными шипами. Со щёк ещё не сошли юношеские прыщи. Каштановые с рыжиной вихры длиннее, чем следует. Ему давно пора к парикмахеру, но, помнится, он хотел походить на рокера, потому и не стригся. Во взгляде ни капли раздражения и напряжения, с которыми он смотрит на меня сейчас. Я и забыла, как выглядит его настоящая улыбка. Неужели тогда его лицо было столь открытым? Даже не верится.

Девочка рядом не доставала Алеку и до плеча. Едва взглянув на неё, я чуть не поперхнулась от ужаса: настоящее огородное пугало! Моя маленькая копия была одета в нелепое, слишком свободное персиковое платье. Волосы были сбиты в воронье гнездо тонной лака и попыткой придать объём начёсом. Шею и подбородок я обмотала дурацким чёрным шарфом с жёлтыми буквами “Пилот”. Левое запястье перехватывал уже знакомый браслет с колючками. Но – всё же эта девочка из прошлого была красива. Потому что её глаза светились ярче звёзд, а губы были красные от недавних поцелуев.

Слишком беспечна, слишком влюблена. Смотрит восторженно, верит, что будут вместе вечно.

Так странно видеть себя спустя столько лет, вот так, вживую. Столько ошибок ещё впереди, столько глупостей в голове. Я сейчас и тогда – два разных человека, которые никогда не смогли бы понять друг друга, а тем более подружиться, даже если бы встретились.

Я стала подходить ближе, но замерла. Странно. Я не слышала звука своих шагов. Не было даже шелеста. Я поглядела под ноги, несколько раз наступила на жёлтую этикетку из-под чипсов. Тишина. Тут же рядом валялось несколько смятых жестяных банок, у вентиляционного выхода кто-то сгрудил строительный мусор. Не помню, чтобы замечала этот бардак раньше. Наверное, он не имел для меня значения, вот и затёрся в памяти.

Кто-то тронул меня за плечо. Койот. Я поёжилась. Совсем позабыла, что в этом чудесном сне я не одна.

– Посмотри на Эмонов, – сказал он. Сказал громко. Я испуганно обернулась на подростков. – Они не могут нас слышать или видеть. – добавил Павел. – Это только воспоминание. Представь, что смотришь телевизор или читаешь книгу. Герои тебя не заметят, но и ты не в силах ничего изменить. Так что расслабься. И лучше посмотри на Эмонов, – повторил он.

Я кивнула, пряча смущение. Как же неловко, что он тут. Смотрит, оценивает. О чём думала, когда соглашалась? И, как назло, в детстве выгляжу так, словно собралась пугать ворон. Крыша к тому же завалена мусором. Романтика, блин. Без слёз не взглянешь. Наверное, Павел считает меня дурой, цепляющейся за детские иллюзии. И почему меня это так парит?

Вздохнув, я снова взглянула на подростков, переключила внутреннее зрение. Уже до того привыкла, что делать это не составляло труда. Увидела – рыжий пёс у Алека слегка прозрачный. Наверное, потому что мы тут ещё дети. Что-то не так было с моей лисой. Вытянутая морда, пушистые уши и… три хвоста за спиной – слегка прозрачные, как и сами Эмоны. Но почему их три, когда у меня сейчас всего один?

Я вопросительно глянула на спутника, тот пожал плечами:

– Посмотрим, что будет дальше.

Мы с ним подошли ближе, уселись на парапет в паре метров от подростков, свесив ноги вниз. Я прошептала:

– Почему мы видим Эмонов? Ведь я не могу их помнить?

– Но они-то там были. Это не только твоя память, но и их, – также шёпотом ответил мне Павел. Его тоже заворожило кружение влюблённых. Он не отводил взгляда. Может, что-то вспомнил? Что-то далёкое, приятное и давно забытое. А если мы с Алеком сейчас будем целоваться? Не хотелось бы, чтобы эту сцену наблюдал посторонний.