И сам древний лес, на окраине мира, под тихий перезвон утреннего розоватого снега и тихий стрекот птиц, пробуждался, скидывая с себя темноту и позволяя серебристому, зимнему туману клубится над верхушками грозных вековых елей. Белая же поляна, в сердце мрачного леса, что практически всегда была покрыта тонким настилом из тьмы, медленно изменялась и на её почти ровную, черноватую поверхность начали выбредать немногочисленные стайки Кошмаров, тихо фыркая, разминая мощные лапы, и отбивая копытом пушистый снег. Красные, умные глаза едва светились опасным огнем и теневые существа без какой-либо спешки прогуливались по новому снегу, проверяли сохранность своей территории и начинали беззаботно охотиться на белок, что почти дразня перебегали по ближайшим елкам и кедрам. Сейчас этим боевым животным можно было погулять в свое удовольствие, побеситься в лесу или на лужайках и погонять мелкое зверье, не заботясь о возвращении вниз. В подземельях сейчас делать нечего.

В подземельях сейчас не бывало пусто, спокойно и тьма пробралась в каждую комнату, послушно окутывая всё темнотой. А в их зале тепло, тоже сумрачно — почти не видно, и поленья в камине, осыпаясь углями, медленно догорают… но хозяевам всё равно. Кажется, даже, если мир будет рушится подчистую, им будет нагло плевать на это.

Новый, томный вздох, прерывистое дыхание срывается с мягких губ, и парнишка так недовольно уничтожает последнее язычки пламени льдом, гася угли в камине, за что получает очередной укус на плече и громко вскрикивает. Но ему нравятся, до дрожи во всем теле нравятся эти укусы, и он специально нарывается, желая получить еще больше ощущений.

— Мелкий, зловредный мальчишка… — тихо шипит Король, но в противоположность словам только сильнее дергает к себе этот Снежный соблазн и несдержанно целует в покрасневшие губы. А огонь в камине разгорается с новой силой и жаром, освещая всю смежную залу и две обнаженные фигуры, безгранично увлеченные друг другом уже не в первый раз, и всё на той же, медвежьей шкуре…

Беловолосый мальчишка слегка отстраняется, эротично облизывая губы, и медленно покачивается на бедрах мужчины, прикрывая глаза от удовольствия. Джек призывно стонет, плавится от прикосновений и накатывающего волнами удовольствия, сидя на Кромешнике верхом, и медленно то поднимаясь, то опускаясь в такт плавным движениям, чувствуя, как в нем скользит горячая плоть и запрокидывая голову, хрипло выстанывает. Мальчишке до одури хорошо, мальчишка выгибается до болезненного хруста в позвоночнике, и ему до цветных звездочек перед зажмуренными глазами хочется продолжать, несмотря на всю усталость… И пусть их страсть длится много часов подряд, но они всё еще не могут насытиться друг другом. Чертова, бешеная страсть из-за которой Джеку плевать, что будет с миром и даже целым мирозданием.

Фрост дышит шумно, загнанно, быстро мотает головой, надломлено, капризно стонет и получает еще один сумасводящий поцелуй. Его многоговорящее «ещё» так и читается во взгляде потемневших серых глаз и отказать этому соблазнительному зимнему чертенку Король просто не может, с довольной усмешкой проводя языком по нежной шейке и приподняв Джека более резко и грубо опуская на себя. Несдержанный вскрик последнего ласкает слух, а его ноготки приятно-больно царапают лопатки из-за чего вновь хочется повалить мальчишку на шкуру, закинуть его ножки себе на плечи и ускорить движения… Что не выдержав и делает Питч, с низким рыком завладевая мягкими губами и изменяя их положение в пространстве, раскладывая Снежного на черной мягкой шкуре, взяв его теперь грубо и резко.

А Джек словно и добивался такой реакции, такой смены действий, он только рад, несдержанно раскованно выгибаясь, задыхаясь от переизбытка эмоций и выбивающих сознание ощущений. Фрост беззащитный, стонущий и раскрепощенный, весь покрытый испариной и такой соблазнительный, отдается на милость своего Ужаса, позволяя ему делать с собой всё что вздумается. Джеку слишком хорошо и в голове, и на губах вновь это нужное и такое сейчас пошлое:

— Ещё… ещё… Ещё!..

Очередное их безумие, но молоденький Дух не хочет, чтобы оно кончалось, потом вновь будет война, а сейчас есть только они, это их Вселенная и их время, и только потому Джек выгибается сильнее, стонет громче, позволяя себя кусать и грубо целовать, не оставаясь в долгу и царапая сильную спину, притягивая этого невозможного мужчину еще ближе к себе, чтобы чувствовать его вес и жар его кожи.

Сильнее! — хрипло стонет вслух или произносит в голове — не знает, но ощущения усиливаются, а от властного рыка его Короля у мальчишки темнеет в глазах, а горло пережимает в судорожном спазме.

Болезненный, приводящий в чувства укус на губах и его вновь целуют, а Джек умничка — послушно размыкает губки и позволяет чужому языку проникнуть в рот, углубляя поцелуй. Он впивается ногтями в серые плечи и судорожно выгибается из-за резких, почти болезненных движений, чувствуя, как его захлестывает удовольствие, окатывая огненной волной всё тело. Мальчишка постепенно теряет себя.

Влажный продолжительный поцелуй и на мгновение Король отстраняется от своего наваждения, заглядывая в темно грифельные глаза, а Джек на грани, Джек мечется под ним и не может больше терпеть: никто из них не может больше это терпеть. Слишком жарко, слишком невыносимо — до исступления, слишком сладко… Питч с утробным рыком поддается резче, сдавливая мальчишку и не давая возможности даже шевельнутся и делает несколько более резких и глубоких движений, заглядывая в помутневший взгляд и доводя свою любовь единственной фразой:

— Давай малыш, сейчас.

Ледяной слышит свой громкий, сорванным голосом, крик, теплую влагу под своими ногтями, ощутимый укус Короля на своей шее и, у Джека темнеет в глазах…

— Мальчик мой…

Этот родной голос, хриплый, сейчас более низкий и почти на грани слышимости, но Джек все еще не может придти в себя, не видит ничего кроме темноты, и просто пытается вспомнить, как дышать.

— Джек…

Фрост распахивает глаза, моментально встречаясь с ярко горящими золотыми глазами над ним.

— Я потерял сознание?.. — хриплым, совсем севшим голосом едва ли спрашивает Зимний Дух.

— Тебя вырубило на пару минут, — почти таким же голосом сообщает Питч и теперь позволяет себе опустить голову и уткнуться в шею своего Снежного чуда, приводя свое дыхание в норму .

Король довольствуется тихим, едва различимым стоном мальчика в этой звенящей тишине, и ему не понятно, почему она звенящая: не то от последнего разрывающего темноту и тишину крика Джека, не то от собственного удовольствия, которое всё еще разрядами пробегается по телу и набатом бьет в голове. Но Джек, его маленький развратный чертенок, был до умопомрачения хорош, и думать еще о чем-либо, кроме как об этом соблазне у Питча не получается. Он только находит в себе силы и аккуратно поддается назад, выходя из желанного тела и снимая стройные ножки Снежного со своих плеч, пока тот тихо и почти капризно всхлипывает.

— Не дразни… — тихо просит Черный Дух, ухмыляясь и нежно зацеловывая каждый сантиметр на красной шее Джека. Мальчишка у него вкусный, нежный, такой сейчас податливый и даже хрупкий, и Черный Король пользуется его расслабленностью, оглаживая изящное, влажное тело, зализывая красноватые укусы на мраморной коже и слыша это сбившееся, сиплое дыхание.

А Фрост, наконец начинает включаться в реальность, рассеяно запуская пальцы в черные волосы, а другой рукой поглаживая спину своего Ужаса, на минуту прикрывая глаза и восстанавливая работу мозга и легких. Черт. Он не ожидал, что их последний раз за ночь выйдет настолько… крышесносным. Джек облизывает покусанные губы и всё же открывает глаза, смотря в темный с белыми «светильниками» потолок. И как же ему, черт возьми, было хорошо… Но ведь они так наскучались друг по другу, и потому наверное было столько страсти и нетерпения, столько жадности и желания… Ледяному опять хочется простонать.

— Питч… — Джек переводит дыхание и вновь облизывает губы, — Я пить хочу… И тебя хочу… Снова.