Джек клянется, что никогда больше не встретит еще хоть у кого-нибудь такого взгляда и такого цвета глаз. Пусть хоть все люди чертовой земли выстроятся в ряд. Нет. Он такой один. Единственный. Идеальный. Его. И похер, если у него какой-то там психологический синдром или расстройство. Это уже всё. Тотальный проигрыш за свою психику и душу. Это всё Ужас. Его любимый.

Мальчишка почти хочет разреветься, слишком много всего, слишком много эмоций внутри и ощущений, и смотрит во все глаза на нависающего над ним мужчину, тянется и, наконец-то, его пошло целуют, и не давая опомнится так же резко и жестко начиная подготавливать и растягивать. Джек же моментально забывает все на свете, даже как его, блядь, зовут, выгибается до хруста в позвоночнике и захлебывается жадными стонами и умоляет… Умоляет, умоляет… Не останавливаться, делать всё более грубо, резко, заменить пальцы членом и трахнуть его наконец глубоко, по-жесткому, до боли, до сорванного голоса, до полной отключки, как под сегодняшнее утро.

Он поддается под движения и, повинуясь только одному взгляду, запрокидывает голову назад, хныча от острых зубов и боли, что приходится на горло, — его почти душат, вгрызаясь в трахею, но Джеку плевать, ему это и надо, он закидывает левую ногу тоже на поясницу мужчине и всхлипывает, прижимает Питча к себе плотнее одной рукой, а другой вцепляется ему в волосы и давит сильнее, поощряя хватку на своей красной коже. Блять, да!

Фрост уже на грани невозврата, он сходит с ума и почти кончает от этого, от самого факта с кем, что с ним делают и что будет дальше. А дальше — больше, пальцы уже легко выскальзывают из него и он капризничает, но усмешку Блэка не видит, а через секунду в прохладной, залитой ярким светом, комнате раздается громкий пошлый вскрик, переходящий в судорожный вой. И Джек, дрожа всем телом довольно зажмуривается, ощущая болезненную охрененную наполненность и растянутость.

Парень знает, что это только начало утра и что, судя по многообещающему взгляду дарованному ему на секунду, драть его будут, как минимум, до обеда… И обед он готов пропустить, всё на свете готов пропустить, лишь бы было так же хорошо, заполнено, горячо, жадно, больно, скользко меж телами, крышесносно и только с ним. С ним одним.

Облизать распухшие от укусов губы не суждено — его целуют, сразу начиная посасывать язык, жестко вцепляясь рукой в челюсть и фиксируя голову, а движения ускоряются, и Фрост протяжно стонет, позволяя как всегда всё и намного больше. Джек жмурится и обнимает Блэка крепче, едва отстраняясь, зацеловывая шею и плечи, и вновь добравшись до губ приглушенно стонет, прикрывая глаза и наслаждаясь. Плевать. Пусть взорвется город, пусть будет Армагеддон. Плевать ровно и по слогам.

***

— У тебя взгляд странный, — хитрость прищуренных желтых глаз и подъебывающая усмешка, — Не понравилось?

А Джек же, сидит нахохленный на кровати, щурится на вновь восходящие лучи солнца, и снизу вверх смотрит на Питча, но после вопроса с шипением подрывается, не обращая внимания на свою наготу и слабость во всем теле, и набрасывается на мужчину, обнимая его и сразу страстно впиваясь в тонкие губы жадным просящим поцелуем. Блэк отвечает мальчишке немедленно, грубо притягивая ближе и перемещая руки на ягодицы.

— Понравилось, — едва отстраняясь, шепчет в губы Джек, — Даже очень. Но я есть хочу…

Джек едва ли смущается, но, твою мать, они вновь ушли на сутки от реалии и всего сущего, и только сейчас Фрост начинает понимать какой он голодный, и насколько его организм ослабел от этого пиздец какого охренительного секса, длиною в двадцать часов или больше…

— Глупая мелочь. Какого черта не сказал? — хмыкает Питч, однако никаких подвижек не делает, так же нагло оглаживая мальчишку со спины.

— А ты спрашивал?

— Спрашивал!

— Да, блядь, спрашивал он! Спрашивал, блядь, насколько жестче меня трахнуть и в какой позе!..

— Но ведь спрашивал!

— Не про еду!

— Ты слишком нервный и злой… Недотрах? — с ухмылкой провоцируя, и медленным мазком языка ведя по бледной шее.

— Перетрах… — шипит, огрызаясь, Джек, но тут же стонет от действий своего персонального убийцы и обнимает его крепче.

— Питч, я хочу…

— Хочешь?.. — хриплым полушепотом, переспрашивая, провоцируя мальчишку.

— Есть хочу, твою ж мать! Или голодный, но зато отодранный — твой девиз по жизни?!

— Не груби! Шизик, блядь. И пошли давай, — недовольно фыркает Блэк и отстраняясь уходит, но кидает на ходу не оборачиваясь: — Только теперь надень что-нибудь.

Джек бурчит, но одевается, находя все свои вещи, его шатает — поматывает из стороны в сторону, но он плюет на это и идет на кухню, в которой со вчерашнего дня ничего не изменилось. Да… называется: хотели утреннего секса на столе… Опять проебали сутки. Но насытившиеся бесенята всё же пляшут в серых глазах парня.

— И всё же я псих… — невесело возвращается Джек к случайно мелькнувшей мысли, подобно дежавю, заходя на кухню и покусывая саднящие губы.

— Нет в тебе задатков психа и тем более психопата, мальчишка.

— Говоришь, как профессионал? — подстегивает парень, складывая руки на груди и наблюдая за, такими же, как и вчерашним утром, действиями Блэка.

— Даю квалификационную оценку, — парирует мужчина.

А Джек почти весело фыркает, наблюдая, как достаются из холодильника, режутся, а затем уже шипят на раскаленном масле сочные куски мяса... Стоп!

— Откуда у тебя?..

— Ну я ж не ты, — даже не давая закончить, и пока Джек не видит, подло ухмыляясь, — Это ты жрешь что попало, и в основном синтетические полуфабрикаты из «супермаркета».

— А… Откуда узнал?!

Ответа не следует, только издевательская довольная усмешка.

— Блядь, Питч!

— Блядь, вообще-то, ты, — совершенно спокойно, и добавляя остальные ингредиенты к импровизированному завтраку. Сегодня ему лень заморачиваться на высокую кухню.

— Я не блядь! Да и вообще я… И у меня, ты… Ты…

— Я у тебя первый и ты засмущался? — Ужас в хорошем расположении духа, а потому не подстебнуть мальчишку — грех.

— Да иди ты в жопу!

— Сейчас, давай только позавтракаем, — продолжая своим спокойствием накручивать Фроста, обещает Блэк.

— Да ты редкостная своло… — Джек затыкается на середине возмущенного ругательства и в кухне кроме шипения от сковороды в течении минуты ничего больше не слышно, — Это консервированные ананасы?

— Да, — утвердительно отвечает мужчина.

— В… яичнице с беконом? — почти шокировано и даже сомневаясь — нахера ли он спрашивает.

— Да, — еще более довольное утверждение и подлая полуулыбка пока Фрост не видит.

— Питч?.. — осторожно так, пытаясь понять какого хрена.

— На твоей стороне этого не будет.

— Питч…

— Что?

— Ты псих? — кратко, аккуратно, но емко, ибо в голове Джека немного так, когнитивного диссонанса прибавилось.

— Да, — уже во всю веселясь реакцией мальчишки и измываясь над его непониманием.

— Это же сладкий продукт… — и Джек нихрена не поймет какого черта тут происходит.

— Да.

— Натуральный!

— Именно, — полное согласие и спокойный тон Ужаса немного вводят в ахуй.

— С мясом?! — не выдерживает Джек, негодуя восклицая и смотря на поджаренный бекон.

А Ужаса почти умиляет это не наигранное возмущение, и он поворачивается к мальчишке, с довольством подмечая вытянувшееся лицо и удивленный взгляд.

— А что тебя смущает? Разнообразность вкусов и всё такое — вроде так людишки говорят, — пренебрежительно отмахивается Питч.

— Это действительно перебор! Разные же вкусы, — праведно восклицает парень, правда под конец смущается, — Ну, для многих…

— Мне похуй на других. Не заметил?

— Специфично же!

— Так была же раньше пицца с ананасами, и эстетизм мясных или рыбных блюд с фруктами как-то не оспаривался, так какого хера? — теперь действительно не понимает и возмущается Блэк.

— Но их не жарили же! И вообще!

— А раз вообще, так заткнись! — шипит Блэк поворачиваясь вновь к Фросту, и слишком воодушевленно продолжает, — Да, для осведомленности, мне нравятся ананасы, особенно консервированные и сок ананасовый. Учитывая, что это одно из немногих, что можно пересчитать по пальцам, что в нашем ебучем мире натуральное и нормально выращивается, без синтетики и даже химии. Так что закрой рот, прими как великое откровение об Ужасе 604 и не отсвечивай!