И парнишка задыхается, когда его сдавливают сильнее, целует развязно, капризно и тут же вскрикивает, когда Питч резко меняет их местами и прижимает его к несчастному квадратному столу. Твою ж душу, Джека, как тогда, ведет от возбуждения и мандража, и он скулит, охотно поддаваясь под жесткие пальцы и острые зубы — его Ужас прекрасен в жестком доминировании и собственнической злости, идеален. Парень стонет и откидывает голову назад, притягивая к себе мужчину.
Но так не пойдет, кажется, это читается в глазах цвета янтаря, а после одним размашистым движением руки Питч скидывает всё незначительные вещи со стола, швыряя на пол. Благо на этом столе он не оставляет что-то хрупкое и ценное, да и вообще им не пользуется. А Фроста за мгновение приподнимают и усаживают на пластиковую гладкую поверхность, заставляя раздвинуть ноги.
И к черту всё, Джеку плевать, даже на свой голод по еде, — тут голод, черти дери, другой. Вновь. Новый, чистый — гольное желание быть вытраханным на этом ебучем пошатывающемся столе. Фроста кроет на одном только представлении этого пошлого пиздеца и он сипло стонет. Стонет, ластится, подчиняется, вскрикивает, покусывает Блэка за плечи, и языком ведет ниже, почти добирается до сосков, но его вновь отрывают, заставляют резко поднять голову, сжимая руку на волосах, и вновь впиваются в губы. Питч целует жадно, грубо, яростно терзая его губы и вообще забывая всё к херам, вылизывая рот мальчишки и заставляя его выгибаться дугой. Правильно. Так и надо: заваливать на стол, вылизывать, подчинять, трахать. С чертовым мальчишкой только так.
Мысли возвращаются к началу этого гребаного утра. Что он там думал: насытился… на неделю вперед? Не прошло и четырех часов, твою мать, а у него стоит так, как будто Фрост только что пришел, и никакой суточной оргии, блядь, не было!
От Джека отрываются на мгновение и наклоняют назад, чтобы требовательно упереть горячую ладонь в грудь, и в приказном жесте заставить лечь на холодный пластик. А парень и не сопротивляется, только всхлипывает и сам, сам, твою мать, горячо и с превеликой охотой поддается, ложится, сходит с ума и шире раздвигает ноги, давая мужчине прижаться к нему ближе и прекрасно этим давая понять свое желание и согласие на продолжение. А Ужас лишь прищуривается, оценивающе проходясь по нему взглядом, и Джек не знает, почему скулит только от одного этого взгляда, и задыхается, когда властные руки мужчины начинают оглаживать голые бока, переходят ниже на талию, и издевательски скользят на бедра, ещё шире заставляя раздвинуть ноги и придерживают под коленями. Блядь!.. Впрочем, медлительность Питчу всё-таки надоедает — промедление сейчас пиздец как херово на них обоих сказывается, и это чувствуется по недовольному цыканью. И мешающие чертовы джинсы через считанные секунды срываются с парня, швыряясь куда-то к холодильнику или окну позади них.
А Джеку слишком плевать — Джеку хорошо, Джеку самозабвенно, у Джека стоит, как будто в первый раз, и Джеку же притом стыдно, он пиздецки чувствует неловкость, лежа на столе в расхлястанной позе полностью голый. Да, блядь, он не надевал ничего под чертову серую ткань, думал же что у них снова будет под вечер или позже. Но не думал, что так скоро, спонтанно и, твою ж, на кухонном маленьком столе! И это ошеломляет, кроет и в тоже время ему хочется быстрее — большего, более жестко и с животной похотью. И видеть сейчас удовлетворенность и поощрение в желтых глазах жуть как охрененно, и тремор по всему телу, и он капризно тихо стонет, и хочет свести ноги вместе, ибо слишком самодовольная усмешка у Блэка, и ладони переместившиеся на ягодицы жесть как слишком. Сводит с ума, заставляет тело гореть, а внизу всё нестерпимо пульсировать.
Но только Джек задумывается, заливается легким чертовым, блядь, румянцем — сука, чувствует же, как начинают гореть щеки и лицо — и делает легкое движение — попытку свести ноги вместе, как на него моментально рычат, больно вцепляясь пальцами в бедра и не давая даже на миллиметр шевельнуться. Ему остается лишь шипеть и выгибаться в пояснице. Ощущения сводят с ума — лучше чем любой алкоголь, чем наркота, лучше всего, что он представлял себе ту неделю в ебучих мокрых снах. Фрост дышит загнанно, невольно стонет, полностью откидываясь на стол, жмурясь от ощущений.
А Питч рядом, действительно рядом, его Ужас, его страсть, его мужчина — да, Джек ебнулся окончательно, только теперь ему на это абсолютно похрен. А мужчина наклоняется к нему резко, быстро и целует с дикостью ненасытностью, и беловолосому только в радость закинуть руки ему на шею и притянуть ближе, ногтями впиваясь в острые лопатки. Долгожданно слышится звук расстегиваемой ширинки, и Джек почти кричит в поцелуй, чувствуя между ягодиц горячую чужую плоть. Он хнычет, а его дразнят, облизывают щеку и вновь переключаются на тело. Ужас ненасытен, жесток и хочет его всего и прямо моментально. Но в издевательство, чтобы услышать еще несколько громких умоляющих криков, пару дразнящих движений всё равно делает, проезжаясь членом по ложбинке меж ягодиц, пачкая пульсирующий вход собственной смазкой, и в издевательстве не давая Фросту прикоснутся к себе.
Да. Это то, что он хочет, это то, что Джек позволяет, и можно уже не сдерживаться, вогнать на всю длину, услышать вой, который возможно будет слышен и на улице…
Но из чертового омута похоти их вытаскивает гребаный скрип. Скрип стола. Они еще не начали, а он уже натужно скрипит. И на мгновение замирают оба. Джек же, даже сообразить не успевает, как Питч всё делает за него, быстро дергает на себя и заставляет сесть, придерживая за спину.
Ужас рычит, вновь начинает злиться, а чертов стол срывает пиздец какие грандиозные планы. Эту нарастающую злость чувствует и Фрост, вздрагивает, но тут же получает поцелуй в щеку и после Питч лижет его шею, словно в отвлечение, словно в пояснении, что на него он не злится. А парень прекрасно его понимает, как черт возьми ни странно, но понимает — чувствует, жмется ближе и ногами обвивает талию своего персонального. Тычется носом в шею и ерошит черные прилизанные с утра волосы.
Блэку нравится, а вот ебуче шатающийся и скрипящий стол — нет, видимо кухонная мебель не рассчитана на утренний жесткий трах.
— Похуй, — раздраженно рычит он, и поступает так же, как и вчера утром, раз Джек вцепился в него руками и ногами, то просто придерживает его и перетаскивает в другую комнату, с целью повалить уже на кровать. Для него не сложно, быстро и без чертовых происшествий, как бывает у многих дебилов.
Беловолосый только стонет, не ожидав, но чувствуя прохладу простыни под собой и горячее тело сверху. У него едет крыша, только Ужас не дает опомниться и вновь целует, запуская пятерню в белоснежные волосы и заставляет Фроста закинуть на себя правую ногу. Мальчишка рад, Джек почти слезно всхлипывает и хочет потереться об своего ненасытного и прекрасного, как его прерывают, и теперь любимые длинные пальцы измазанные чем-то, и когда блядь он только успел, приставляются к сжимающейся дырочке.
«Да! Да, давай! Войди, растяни, блядь, Питч!» — ебучий монолог в голове, а на деле гортанный сиплый стон переходящий в крик. Он ждет, но мужчина только медлит, издевается и Джек не выдерживает — поддается бедрами, только ничего не выходит, а едкий смешок куда-то в шею его почти выбешивает.
— Питч… — приглушенное, хриплое, умоляющее. Джек уже не думает — знает, что еще несколько секунд промедления и он, твою мать, взорвется. Чертов садист!
Но это срабатывает, и Блэк прикусив кожу на плече мальчишки, не жалея его, загоняет сразу два пальца в узкую дырочку на всю длину, незаметно улыбаясь, слыша несдержанный сексуальный крик. Ему нравится как кричит Джек, именно это сейчас и нравится. Можно его сперва помучить, подразнить, а потом уже и взять как захочется. А парень жалобно хнычет, не может придти в себя и охеревает от этих ощущений как в первый, твою ж мать, раз. Дрожь идет по телу и неожиданно приятно холодит кожу, и от этого всё более острее — каждое движение, каждое прикосновение. И взгляд.
