— Долбаеб, — следует сухое за спиной, а Джек только вздрагивает от этого шелестящего злого голоса, но даже не смеет поднять голову, чтобы через зеркало над раковиной увидеть своего палача.

А мужчина же почти удивляется безбашенности и дурости этого малолетнего мазохиста. Но кран с холодной водой всё же откручивает, сглаживая острую тишину и ненавидя в душе этого мальчишку.

На шум воды Джек равносильно не поднимает голову, понуро смотря вниз и не реагируя. Но Питчу похер, он бесцеремонно хватает парнишку за запястье правой руки и прихваченным пинцетом вытаскивает первый крупный осколок из открытой раны, который Джек из-за удара умудрился вогнать еще глубже. Мальчишка дергается, пытаясь вырвать запястье, но тонкие чужие пальцы сжимаются сильнее, до боли и синяков.

— Не дергайся или утоплю, — предупреждающе охлаждает пыл парня Блэк, жалеющий, что прихватил с собой пинцет, а не нож.

— Здесь слишком мелко и слив не закрыт… — едва слышно поддается на разговор Джек, мысленно все же умоляя этого зверя закончить его мучения.

— Тогда в унитазе, уж наверняка, поверь!

— Слишком грубо и не эстетично, не твой стиль… — против воли краешек губ приподнимается, но Фрост все равно бубнит злобно.

— Допиздишься… — предупреждающе шипит Ужас.

— Да неуже… Ай! Блять!

— Допизделся, — с ноткой довольствия подтверждает Питч, скидывая еще один окровавленный осколок под струю воды.

Четвертый кусок стекла летит в раковину и Блэк от болезненного шипения мальчишки удовлетворенно хмыкает — хотя бы так моральную компенсацию получить от того, что мелкое беловолосое чучело нервы на вилки наматывает. Сученыш недоделанный. Еще и дерзить пытается. Блэк заканчивает с правой кистью достаточно быстро, переключаясь на левую, а ошарашенному парнишке приказывает держать поврежденную, но уже без осколков, руку под струей воды.

Джек же, умный мальчик, выполняет молча, даже не возникает, наверняка поняв, что раз приказали промыть, значит на трубах стоят фильтры, и вода вполне пригодна для очистки ран.

Порой слишком умный, а порой слишком тупой и упертый идиот, едва ли думает про мальчишку Блэк, наслаждаясь тихим шипением и вздрагиванием паренька, когда кончики пинцета грубо раскрывают рану и глубже вонзаются в открытое мясо, подцепляя удобнее мелкие куски стекла.

Почти законченно, вода так же шумит, но в довершение последний осколок с тихим звоном падает в воду, а парню по-прежнему тошно, мужчина видит это в отражении, но молчит, продолжая стоять за его спиной, почти прижимая мальчишку к своей груди. Джек только медленно качает головой, заканчивает ополаскивать руки в том же мерном шуме воды, и, наконец, полностью выпрямляется, поднимая голову и через зеркало смотря на мужчину.

— Угомонился? — спокойно спрашивает Блэк, смотря Фросту в глаза через отражение.

Джек не отвечает, только коротко кивает, неотрывно смотря на своего палача и пытаясь понять.

— Зачем? — едва слышное и такое же хриплое срывается с потрескавшихся губ.

Но мужчина ничего не отвечает, только смотрит так же прожигающе, не сводя своего взгляда и едва ли усмехается, и Джек понимает, что ответа так и не последует. Возможно, никогда. Его Ужас за спиной вечно будет недостижим, как словно в этом чертовом отражении. И ответы на его поступки равносильно непостижимы.

Фрост только мучает себя, себя и свою ебнутую полностью повернутую на этом индивиде душу, и, не выдержав, прерывает их контакт, прикрывая глаза и доверчиво — вновь слишком открыто — откидывает голову назад, ему на грудь, медленно выдыхая и на секунды успокаиваясь.

Все вопросы, всё возмущение и всё время он оставляет хищнику, который в сотый раз сам не понимает этого мальчишку и не знает как назвать то, что сейчас происходит в этой чертовой ванной.

И что с этим сученышем не так?

— Я пойду…

— Пиздуй. И не приведи, еще раз появишься — по любому поводу — вздерну, Фрост, — Блэк действительно пытается быть злым и серьезным, обещая больше себе, нежели Джеку, в следующий раз поступить именно так с подростком.

— Я… не приду больше. Обещаю, Питч, — Джеку слишком тяжело даются эти слова, но, твою мать, он их всё же говорит, перечеркивая собственные надежды и мизерные шансы. Он кусает губу, но всё же мягко усмехается и выходит.

Фрост почти на Кромке, несколько окольных переулков, смятение в мыслях и желание добраться до бетонной коморки, переодеться в любимую чужую кофту и завалится спать, и больше ни о чем не думать — выключить чертов процесс, что именуется размышлением. Парень в капюшоне проходит еще десять метров по извилистым, едва освещаемым тусклыми фонарями, тропкам между домами, и сворачивает в комплекс общежитий, проходя в мнимо безопасную зону ненормальных жильцов.

Мужчина же, незаметно стоявший в тени, за несколькими зданиями дальше, лишь злобно провожает парнишку взглядом и размазанной тенью ускользает в неосвещаемые переулки.

Ужас не понимает, зачем ему пришло в голову вести этого идиота до самой Кромки, невидимо следовать практически по пятам, и ни на секунду не упускать мелочь из вида… Возможно, чтобы парня не спалили в его кровавой толстовке и с его помощью не вышли на него самого. Или, возможно, чтоб на еще одно приключение не нарвался, с его-то долбоебическим везением…

В любом случае… Он не хочет идентифицировать свой поступок, понимать и знать «зачем, мать твою?!», но злость свойственно остается. И неудовлетворенность от проебаного начала ночи раздраженностью оседает на коже. Сученыш. Белоснежный, ебучий сученыш.

Ужас ухмыляется самой ядовитой из своих усмешек, практически так же, как когда в глазах опасных психопатов видит первобытный ужас от осознания кто перед ними…

Всё же пиздец пришел в его жизнь. Окончательно и пересмотру не подлежа.

А план на ночь вновь изящно и охуенно точно сорван никем иным, как Джеком Фростом.

Комментарий к Глава XX Лис в разгаре поездки, тут столько всякого разного – голова идет кругом! Времени нет совсем, но часть по определенной причине вышла раньше, чем обещалось. (да, писалось по ночам, а утром галлонами поедался кофе) Вдохновением для написания и сил закончить эту главу, послужил чудеснейший и прекраснейший арт уважаемого моего читателя. Вороная Бэтта, еще раз спасибо за подаренное чудо, именно благодаря ему, у меня нашлись силы и новое вдохновение чтобы писать! (арт Лис выложит, конечно с позволения автора, после завершения Психо)

Поездка продолжается, следующая глава наверно через неделю, может дней 10. Постараюсь не задерживать.

====== Глава XXI ======

Просыпаясь не так, как хотелось, с недовольством на чертов луч ядовитого солнца, открывая глаза и моментально щурясь.

И какого черта, в этой захламленной пыльной комнатке с замахом на дешевую богему? Какого хуя это было?

Он недовольно продолжает щуриться, окидывая злым взглядом не до конца зашторенное красными тяжелыми шторами окно.

Едва пошевелиться хватает, чтобы окончательно убедиться — он проебал всю ночь, причем, как в прямом, так и в переносном смысле. Питч фыркает пренебрежительно и поворачивает голову налево, цокает языком, подтверждая свои догадки, и вновь отворачивается, предпочитая видеть обшелушенный розоватый потолок, который когда-то все же был ярко красным, нежели то что находится слева.

Дергаться поздно, ровно, как и в эту ебучую душную рань съебывать домой.

Он вытаскивает левую руку из-под махрового, тоже красного, покрывала и закидывает под голову, не обращая внимание на сырую прохладу расползающуюся по голой груди, и в издевательство себе же подетально воссоздавая вчерашний вечер и ночь. А поиздеваться над собой и над гудящими мозгами есть за что.

Бедствие уровня Армагеддон. Херов персональный Рагнарёк, из древних легенд. Ебучий беловолосый мальчишка.

Питч цыкает — в таком формате ему совершенно не думается, а где-то возле кровати, если он не полностью проебал остатки мозгов, валяются брюки, в которых, где-то в заднем кармане, была начатая и почти выкуренная за полчаса пачка сигарет.