***

Привести скрепя зубами Джека обратно, слишком херовая идея, но она единственная более здравая. Учитывая, что Фрост вообще не соображает и покорно плелся за ним, не высказав ни единого противоречивого слова. Нарвался, твою мать, называется.

У Блэка нет настроения проявлять гостеприимство, да и вообще быть сейчас спокойным и более-менее нормальным, но он уже знает, что будет делать с этим смертником. Он с ноги открывает дверь, матеря себя за то, что в спешке даже забыл закрыть квартиру на ключ. А все блядский Фрост, который послушно заходит за ним — бычок на привязи, твою ебическую силу.

Это уже нозит, присутствие парня в его квартире, почти нескончаемые спасения его шкурки из лап ублюдков-извращенцев, разгребания всей этой чернушной хуеты в которую удивительно легко вляпывается Джек. Его заебало это настолько, что он действительно готов попортить личико пацану, чтоб тот и мысли о дороге сюда забыл. Однако его действия, на полном автомате, выверенные и отточенные годами, рознятся с яростными мыслями.

Слишком противоречиво. Хуево и предсказуемо неотвратимо. Он ведь должен помочь этому щенку… А еще это блядкое окно, которое он забыл закрыть.

А там, за ним, закат — оранжевый, почти всепоглощающий, от которого нет спасения — херова антиутопия… Утопить бы город в напалме. Только он шипит, и продолжает свою задумку, открывая несколько пузырьков с антисептиком и небрежно откидывая нужные хирургические инструменты на свободную часть стола.

Джек по-прежнему молчит, стоя посередине комнаты, понуро смотрит в пол и порой хлопает своими длинными ресницами, на которых еще видны мелкие слезинки. Мальчишка, твою мать. Даже не обращает внимания на разрезанные в кровь костяшки и несколько осколков, красочно торчащих в коже.

Всё же это его карма. Но лучше бы электрический стул.

Мысли Ужаса невеселые, но он не произносит ни единого слова. И тишина становится почти осязаемой, густой и плотной, а любое шумное действие бесит до невозможности, и звук от пододвигаемого ко столу второго стула режет сейчас слух. Слишком неестественно.

Так не должно быть и не с ними. Не в их жизни, не с такой подачей на благотворительное лечение. Но Питч упрямо не желает по-другому, дергая пацана за рукав перепачканой толстовки и заставляя тем самым сесть на стул.

— Дай руку, — садясь рядом, грубо требует Ужас, смерив пацана строгим взглядом.

— Зачем? — апатично и почти шепотом, как будто Джек не понимает почему с ним всё еще возятся.

— Бляденыш… не выводи меня, — в последний раз предупреждающе тянет мужчина, недобро прищуриваясь и из последних сил сдерживая гребаную волну ярости внутри. Ярости, которая в принципе не должна присутствовать в эмоциях. Вообще и априори его похуистичному хладнокровию!

— Питч…

— Что?! — рявкает Блэк, не выдерживая сопливый тон Фроста и взбешиваясь окончательно.

— Да блядь ничего! Ничего! Твою мать! — Джек вскакивает первый, с бешенной загнанностью одичавшего зверя смотря ему в глаза, — Я… я… тебя… — он задыхается не в силах досказать, потому что ком в горле сдавливает хуже удавки, потому что боль внутри расползается по новой, потому что он не имеет права продолжать, — Я тебя… Опять подставил, а ты какого-то черта… Ты ведь… Черт! Твою мать! Я их убил, понимаешь? И…и даже если нет, то из-за меня пострадали люди!

 — Ублюдки из-за тебя пострадали, а не люди! Ты где людей увидел, недорослик? — поднимаясь со своего места, скрипуче отодвигая стул и надвигаясь на Фроста, — Где блядь в этих суках ты увидел людей? Или может сейчас ты их видишь?

— Да хоть трижды суки и твари моральные! Мой порог! Питч, мой перейден! — выкрикивает парень, делая шаг назад, — Я поднял оружие на другого, какой бы гнидой тот не был!

— Свой ебучий порог ты перешел, когда родился в этом блядском городе, мальчишка! — резко сокращая расстояние, рявкает мужчина, желая залепить беловолосой сволочи пощечину.

— Да блядь, Блэк! — вскрикивает взбешенный Фрост, не обращай вообще внимания и полностью забывая кто перед ним, — Ты не возьмешь в толк, что это пиздец! Ниже мне некуда! Всё, дно!

Питч резко преодолевает всего шаг, нависая над мальчишкой и хватает его за горло, в момент сбивая всю спесь с того, и в образовавшейся тишине едко ухмыляясь: — Осторожно, Джек, снизу могу постучаться я…

— Ты… — ошарашено и полностью теряя волю, Джек наконец понимает с кем опять посмел спорить и на кого поднимать голос, но даже не это его приводит в дрожь, а осознание что его четверо порезанных и вровень не стояли с теми десятками или даже сотнями тварей которых убил Ужас.

— Заткнись! — громко рявкает Блэк, готовый ушатать мальца об ближайший косяк, чтобы у того мозги на место встали, праведник твою мать, — У тебя только два выхода, Оверланд: либо становиться приспособленным ублюдком, выключать эмоции и выживать, забыв о своей нудятине и соплях, либо складывать лапки крестиком на грудь и подыхать в своей бетонной конуре, без шанса на чье либо милосердие! Это жизнь, мальчишка! Жизнь в уебищном поганом мире, где смерть уже не закономерность увядания жизни, а норма в расцвете лет, причем жестокая и изощренная смерть. — Ужас ухмыляется, и сжимает хрупкое горло сильнее, даже не намереваясь сбавлять тон:

— Говоришь дно, сученыш? Нихуя. И теперь думай своими остатками мозгов как жить с этим дальше, но если не справишься, то — пожалуйста! Я разрисую тебе твое будущее! — опасный прищур горящих глаз и мужчина нависает над парнем угрожающе близко, шипя ядовитые слова, — Либо ты станешь конченным психопатом, таким же каких сотни в этом ебучем термитнике, и будешь упиваться своей шизофренией, разрезая в клочья других и дроча на ошметки мышц и внутренних органов... Либо станешь шлюхой, растраханой, дешевой шалавой, в конечном итоге скончавшись от передоза в вонючем притоне или от какого-нибудь такого же ебанутого на всю голову, который и прирежет тебя где-нибудь в подворотне! И благо, если прирежет быстро и безболезненно, не нанизывая на нож, как на шампур, и при этом не трахая тебя во все щели! Как тебе? Вкусно, маленький Джек? Еще хочешь? Или ожидал розовый замок и пуховое одеяло, сказку на ночь и молоко с медом перед сном?

Джек грозно рычит, позволяет себе это и просто впервые со злостью одергивает чужую руку, и повернувшись в право с силой бьет об косяк второй двери, что ведет в чужую ванную. Взвыв и матерясь от новой боли, наплевав на хозяина, Фрост пинком открывает дверь и прячется в прохладной кафельной комнате. И ему похуй, невербально похуй, что об его поведении подумает Ужас. Уж лучше так, чем съездить по этой наглой роже. Хотя, если так, то может шанс что его прикончат возрастет…

На секунды его мир вновь изменяется, и становится до странности тихо и непривычно. Здесь почти как у него, только чище… меньше пространства, и холоднее, горит постоянно свет, ибо никаких окон нет — комната находится посередине планировки, и сыростью тянет с темного кафельного пола. Но ему плевать на детали и тонкости — не сейчас. Плевать даже на свою ебнутую борзость.

Он дышит шумно, злобно, опираясь о раковину и даже не обращая внимания, что рука вновь начала кровоточить.

Больно. Безумно. Но не руке…

«Лучше убей! Задуши, перережь глотку. Только прекрати… Умоляю!.. Хватит читать нотации! Хватит вправлять мозги… Не ты, не ты ведь это должен делать! Не такой как ты… И… Ты не догадался, мой черный хищник, что я чуть тебе не сказал… »

— Твою мать, как же хуево это звучит, просто омерзительно хреново, Оверланд, — хрипло шепчет Джек, прикрывая глаза и почти забываясь в создавшейся тишине. Ему плохо, ему тошно. Его трясет. И боль физическая ничерта не отрезвляет. А душевная просто сжирает к чертовой матери, грозясь сделать из него шизофреника. Действительно того шизофреника которого сейчас описывал Блэк.

Он почти теряет связь с реальностью и временем, пытаясь заглушить и страх от произошедшего, и возмущение от представленной картины из-за слов мужчины, и с ума сводящую боль внутри, как возле него появляется хозяин квартиры.