— …вот. А по поводу твоей неразговорчивости и замкнутости, слушай, может правда найдешь себе кого… — паренек в ярком прикиде резко затыкается, стоит Джеку поднять на него злой взгляд.

Джейми лишь хмыкает, понимает, что Фрост на нервах и достает из дальней комнатки последние нужные продукты. Он думает, что друг воспринимает все эти убийства и общую панику слишком уж близко к сердцу, но не знает, что Фрост уже успел повстречать свою смерть несколько раз, и тем более не знает, что тот встречал настоящих психов, которым человека зарезать — плевое дело двух секунд.

Ещё слишком наивен — Джейми ещё слишком ребенок.

А Джеку и вроде похуй, и в тоже время жалко его. Но рассуждать он не хочет, ровно, как и вдалбливать свое отношение к миру этому малолетке. Сам поймет. Да и ему уже пора. К тому же, из-за нервозности сегодня явно не удастся даже поперекидываться колкими фразочками.

— Эй? Стоять! Фрост, твою же! — окликает его паренек в оранжевом, и Джек неохотно поворачивается, так и не дойдя до двери.

— Ну какого?..

— А сдачу забрать? Сдурел тысячей раскидываться, идиот? — в недоумении смотрит на него Джейми, и начинает рыться в кассе, чтобы достать соответствующую карточку кредита, пока Джек опять медленно подходит к витрине.

Беловолосый жалеет, что это происходит так медленно, ровно, как и жалеет, что вообще сразу достал слишком много и забыл точные цены на все продукты, ибо дверца магазина открывается и хлопает, а сзади подходит тень.

Дурное предчувствие поднимается с глубин души, и новая порция ледяной паники накрывает подобно волне-убийце, а интуиция на грани свихнуться. Джек лишь благодаря силе воли не оборачивается и не отскакивает от этого субъекта, спешащего подойти сбоку и встать рядом с витриной. Джейми копошится слишком долго, но замечает нового клиента, отчего кивает ему, в просьбе подождать и как всегда веселится.

«Идиот!»

— Краска или от природы такие светлые?..

Фроста будто ледяной водой окатывает от спокойного голоса и самого вопроса, а сердце падает вниз. Секунда проходит и максимум что удается, так только выхватить из рук Джейми кредит и, несмотря на тварь, что это сморозила, вылететь из магазина.

Чертов проклятый день.

А за дверьми спокойного помещения намного хуже. Джеку кажется, что каждый сейчас обернется на него и заметит его цвет волос, хотя он и заправлял сегодня челку под капюшон, но видимо та выбилась. Чертов цвет волос, чертовы психи, чертов Ленточник.

Парень толкает какого-то мужчину и по левой стороне прорывается к выходу из душного тоннеля. В гробу он видел больше ходить за провизией в такие дни, и он надеется, что в магазине была только случайность. За ним не пойдут, за ним не проследят, ему не воткнут в шею шприц. Он не хочет подохнуть так. Но паника и страх, в противовес здравому смыслу, только нагнетают, а сознание почти отказывается здраво рассуждать.

Он ненавидит свою природу и внешность, он ненавидит этот мир, но еще больше он ненавидит свой страх — животный, дикий, совершенно не похожий на тот, когда он встречался с… Нет, сейчас не важно. Парень минует несколько группок, проносится мимо и вылетает из-под моста, но натыкается на кого-то, и его ощутимо откидывают к жестким бетонным блокам.

— Твареныш! — слышится справа, а ему почти плевать, только больший ком ужаса накатывает и становится нечем дышать.

Джек до конца не понимает, откуда взялся такой страх и почему пальцы постепенно немеют, а в горле словно наждаком прошлись, но плевать когда и отчего началось… его накрывает еще больше, еще хуже. И каждый проходящий теперь видится в виде врага, а ощущение, что та тварь из магазина где-то позади и следит за ним, не проходит. У страха возможно слишком велики глаза, но Фросту отчетливо, до тошнотворной приторности, чудится, что тот и есть Ленточник, и что скоро игла воткнется в шею или руку.

Это паскудство собственной игры разума, это паскудство случая и его страха. Но даже до крови закушенная губа и боль не помогают, а паника парализует, и сердце словно готово вырваться из ребер, причиняя бешеным ритмом ощутимую боль.

Парень не думает, он просто хочет выжить, просто…

«…Сказать помогите — некому…»

Тихий хрип и рука соскальзывает с гладкого бетона, а он, резко мотнув головой, на автомате срывается с места, понимая, что долго не пробежит и надо бы срезать через ближайший закоулок пол улицы. Это опасно, там чаще всего обитают наркоши и тащатся от дури, которую тут же купили в маркете, но выхода нет, ровно, как и времени. Джеку кажется, что у него нет ни времени, ни выбора. И с каждой секундой его бега становится страшнее, особенно после нескольких оглядок назад.

Здесь всё еще слишком много людей, слишком много тварей и неадекватов, а ему чудится, что преследуют только его, или это опять интуиция орет, что так и есть. Он — шизик, такой же, и лучше б сдох, нежели сейчас испытывать эту паранойю. А, возможно, ему так и надо.

Джек залетает в узкое пространство стремительно и слишком неосторожно, резко притормаживая и, вместе с этим отстегивает с пояса нож, осматриваясь. И вроде впереди никого нет, только несколько давно не использовавшихся награждений-баков с левой стороны, которые приходиться обходить, и все та же рябица забора под два метра по всей правой стороне. Но никаких наркош.

«Уж лучше б остался дома, лучше б сдох от обезвоживания, чем сейчас собственное сознание как хочет, так и загоняет чертово пугливое сердце», — мелькает мысль, но он только быстро движется вперед.

А позади слышны шаги, и Фрост не выдерживает — резко оборачивается, слегка сбавляя бег, но там лишь люди и сталкеры, которые бегают в разные стороны, а в переулок никто и не заглядывает. Только его панической атаке на это похер, и Джек задыхается, решая продолжить бег, но лишь с разворота врезается в кого-то, и с перепуганным вскриком замахивается на незнакомца ножом.

А потом всё происходит слишком быстро: нож с легкостью выбивают из его рук, несильный удар прилетает в солнечное сплетение и его резко отшвыривают к стене, сцепляя пальцы на шее. Слишком просто и слишком быстро для раскоординированного мальчишки. И задушенный крик все же вырывается, но тут же обрывается, стоит заполошеному пареньку поднять голову и встретиться со знакомым холодным взглядом желтых глаз.

Джек, как чертова рыба выброшенная на берег, лишь хватает ртом нужный воздух и смотрит перепугано, наплевав на сползший на землю рюкзак, на свой же нож в чужой руке и на слетевший капюшон. Уже… Плевать.

Ему можно. Ему всё можно. Этому чертовому Ужасу. Его персональному Ужасу.

Мужчина почти без издевательств приподнимает бровь в вопросе, а Джек понимает, что ничерта больше не нужно, кроме его присутствия и этой цепкой хватки на собственном горле, потому что паника проходит, а сознание быстро и даже привычно успокаивается. Именно успокаивается, потому что, блять, самый страшный и опасный убийца 604 сейчас рядом.

— Выдохни, — следует сухо и почти в приказном порядке, а мальчишка слушается, и только после этого оживает, и понимает в полной мере свой настоящий страх.

Но от этого становится только хуже, и он наоборот вздрагивает и начинает учащенно дышать, даже после того, как его страдальческую шею отпускают. Ему, твою мать, страшно — его чуть не прибили или ему так казалось, но это, твою мать, чертовски боязно. Гребаная фантазия и паранойя, гори они в аду. И пусть паника сейчас не парализует, но Джека, как после шока, начинает трясти, и он по-настоящему беспомощно ищет ответ в этих желтых глазах.

Не находит. Выдыхает тихо и только опускает голову.

«Просто успокойся. Он ведь здесь... Страшнее него ничего не будет, и он тебя… не тронет», — что-то глупое твердит подсознание, но он верит — знает, что это правда.

Никто его не тронет пока сам Ужас рядом. Это доходит настолько быстро и настолько ясно, что чертово осознание захлестывает с головой и ноги подкашиваются, а он из-за потери равновесия неудачно кренится вперед, только вот либо кое-кто задумался, либо просто позволил, и Джек, даже не думая, утыкается головой ему в грудь, судорожно выдыхая и прикрывая глаза.