«Так им и надо, суки…»

— Особенно после того факта, что меня держали в отделении целый день, и пытались хоть что-то да повесить …- почти себе под нос бурчит Фрост, и фыркнув, поворачивается на бок, на минуту прикрывая глаза.

Три дня. Прошло уже целых три дня… А он только начал отходить от того задержания и спокойно воспринимать в принципе произошедшее недельной давности.

«Кровавая баня…»

Но дело было не только в изуродованных телах подростков и бойцов спецотряда, не в кровище по всем стенам и жуткой панике пока он перепрыгивал с седьмого на девятый. Дело было даже не в ушатанном на всю голову Шипе, что пытался его убить, а его нож находился настолько близко от незащищенного горла.

Сероглазый парень закусывает губу и нехотя вновь переворачивается на спину, игнорируя шум снаружи и маты соседей. Он шипит сквозь зубы и аккуратно поправляет часть скатавшегося одеяла, что неприятно давит в правую часть спины, как раз туда, где все еще не рассосался большой синяк.

«Хорошо поразвлекался, ничего не скажешь…» — ехидно подцепляет внутренний голос, а Джек уже просто не обращает внимания.

Он все думает, молчит и больше думает, почти ничего не делает и отлеживается. Его последняя ходка за провиантом была как раз на следующий день после задержания, к незнакомому поставщику, но он смог, даже отвлекся, а теперь спокойно может отсиживаться в своей бетонной, пропахшей сыростью и пылью, коробке. Лежать, думать, позволять безумию вливаться в его сознание…

Безумие этого города — жаркого, раскаленного, ужасающего, кровавого и приторно ядовитого.

Юноша резко переворачивается на другой бок, отворачиваясь к стенке, и хмурит брови, пытаясь не думать об чертовом городе за его окном. Таком пыльном и настолько безнадежном. Не даром здесь псих на психе и маньяк на маньяке, а гребаные хранители — как заводные солдатики, только бегают по одной выставленной дорожке и нихрена не могут сделать, ни поймать и, даже, не обеспечить безопасность обычным гражданам…

— Чертово безумие.

«Скоро оно и тебя сожрет…»

Возможно. Возможно даже этого он и хочет, чтоб забыться и не вспоминать, не думать, не действовать, не чувствовать.

Он жмурится, проклинает этот каленый невыносимый день и прячет голову под влажную подушку, надеясь, что вновь провалится в сон и пропустит следующую порцию времени.

Он не хочет жить в этом времени.

«… после этого полиция города 604 примет все необходимые меры по поимке опасного преступника. А сейчас рекламный блок. Напоминаем, сегодня пятнадцатое июля, пятнадцать часов, двадцать девять минут. Во втором выпуске новостей вы услышите…»

Фрост гремит опустевшими жестянками в своем рюкзаке, перебирает все наскоро и шумно, лишь бы не слышать что там, твою мать, будет во втором выпуске новостей.

Похеренный день с этой долбанной жарой и новым психом!

И так уже все знают, и так уже опять с самого утра город в ахуе, а соседи в этой гребанной постройке, как с цепи сорвались, ровно, как и вся Кромка.

— Хотя эти долбодятлы прекрасно знают, что убийства происходили в Ди5 и семь, но нет… Твою ж мать, где эти хреновы ключи?! А… вот… Но нет, они, бляди, думают, что хренов маньяк придет в этот ущербный район и по их гнилые души. Дебилы!

Фрост зачесывает волосы пятерней назад и зажмуривается, пытаясь не слышать, как идиоты наверху переругиваются из-за последнего пневматического ружья, а внизу опять затеяли стрельбище в железные двери из переделанных револьверов.

Ебнутый дом, и жильцы в нем тоже ебнутые.

Он шумно выдыхает, пытается вновь переключиться на разбор захламленного рюкзака и все-таки по-быстрому собраться на очередную вылазку. Его раны почти зажили, синяки сошли, ссадины пропали, правда вот, психическое состояние все еще оставляет желать лучшего, но что есть, то и есть. Парень решает не слишком заморачиваться и продумывать все потихоньку, чтоб не свихнуться так же, как в ту чертову ночь.

Чувства. Они мешают. Они, паскуды, вернулись, когда он уже был готов расстаться с жизнью и все это бы закончилось.

А сейчас… Не мертв, но и не жив, и что делать дальше, для чего… Он не знает. Херова нежить с программой вместо сознания.

Джек резво поднимается на ноги, перепроверяет все карманы, нож, закрепленный на поясе джинс, нацепляет рюкзак на плечи, и, встряхнув рюкзак для лучшего баланса, звенит ключами, направляясь к выходу из квартирки.

На самом деле он просто не хочет даже понимать, что с ним произошло и допускать все то, что проснулось внутри… Иначе… Ему станет еще хуже. Еще страшней. И тогда перспектива сдохнуть от рук того же Эстета покажется самой прекрасной и легкой из всех вариантов его личного безумия.

«Ну же, давай же, мальчишка, выживай! Выживай, как можешь!»

Он вылетает на палящую зону пустой улочки, в которой кроме как притонов и пары заброшек ничего нет. Капюшон натянут до предела, через два проулка оживленная ветка А7, а он, черт его дери, решил как всегда срезать, и заявиться в «супермаркет» с другой стороны. Ну не идиот ли?

Фрост фыркает, дышит через раз и набирает скорость, проносясь мимо пожелтевших старых зданий, в некоторых из который слышались отдаленные голоса. Он хочет остановиться и дать самому себе подзатрещину, хочет побиться головой об вон ту, заляпанную отходным маслом, стену, но времени нет, и он еще не настолько спятил. Сейчас полчетвертого, в четыре он уже должен быть в супермаркете и попросить Джейми добыть для него часть провизии и те гребанные болеутоляющие, ибо на первой точке он их не нашел.

Дьявол дери этот день и эту убивающую жару, и психов вместе взятых, из-за них скупили все, что можно было, а кредиты на лекарственные средства, вровень оружию подняли в пять раз.

Он злостно шипит, щурится из-за яркого солнца, от которого не спасает слой низко нависающих облаков, и замечая еще один проулок с тенью, мчится к нему, прекрасно помня, как можно срезать.

«Хренов комендантский час, хренов Эстет и патрульные идиоты… И какого вообще хрена…»

Парень не доканчивает опасной мысли, забегая в более прохладный проулок и останавливаясь для небольшой передышки. Нет. Он не будет допускать эти мысли. Хватит с него. И так мозги плавятся от ада и безумия, что творится вокруг. Хватит с него рассуждений.

Мысли приводят к выводам — выводы побуждают эмоции.

А эмоции уничтожают его суть, открывая внутренние клетки, где подыхают последние чувства к этому миру.

Всё это не его. Всё это ему нахрен не нужно. Джек точно знает и не желает опять обжечься. Лучше уж быть безэмоциональной падлой и жить одним днем. Правда вот, для чего…?

Взгляд стальных глаз переводится на серо-зеленую от плесени стену, и он кривится, отдергивая руку и потирая её об штанину. Ему мерзки эти места, ему осточертел этот город. Его вновь, как раньше, начинает мутить от этой гнили, грязи и засохшей по тротуарам крови.

Джек пересиливает себя и вновь убегает. А мысли в голове не хотят его покидать. Роятся, как колонии кусачих термитов и постепенно сжирают мозг, ровно, как и сознание, и нормальное, пока еще, поведение.

Парень притормаживает на конце заканчивающегося переулка и осторожно посматривает на захламленную площадку, окруженную квадратом трехэтажных домов, здесь пусто, всегда безлюдно, но перестраховаться надо. Снова рисковать он не станет, бездумно забегая на неизведанную территорию. Пустынная площадка минуется быстро и вновь он в переулке, резво проносится меж металлических заборов и бетонных стен.

Это уже ведь не первая его вылазка, это заново построенный новый маршрут, вновь новые тропы и новый риск. Но лучше уж так чем…

«Чем вновь ненароком встретить… его…»

Он мотает головой, из-за чего часть дороги на несколько секунд расплывается перед глазами, но Фрост слишком быстро и жестко берет себя под контроль, и, вдохнув раскаленный воздух, бежит дальше.

— Будь же проклят тот день… — шепот на грани различимого, и плевать, что при беге разговаривать нельзя.