— Приступим, мальчики? — мелодичный голос никак не вязался с холодностью и строгостью тона, но Фея умела, да так, что по её просьбе, высказанной таким тоном, строились в одну шеренгу матерые контрактники, которые порой и начальству не подчинялись.

Банниманд премерзко усмехнулся, но, поймав строгий взгляд Норда, отвернулся, что-то тихо прошипев себе под нос. А старший детектив только и мог покачать головой, кидая тяжелый и мрачный взгляд на Туф, пытаясь одним взглядом прожечь ей спину. Однако Фее, как всегда было наплевательски, она лишь приказала своим бойцам не мельтешить возле панели, на которой ко времени их прихода загрузились все имеющиеся данные на психа, коего и должны были поймать любой ценой.

Ник хмыкнул, мельком посматривая на развернувшиеся паки, съемки мест преступлений и немногочисленные, а быть конкретнее всего пять, пять, чтоб их, никчемных улик способных дать зацепку, за все семь лет самосуда этого паскудного Ужаса. Однако тычок в бок острого локтя младшего детектива заставил отвлечься, укоризненно зыркнув на того, однако Астер же и ухом не повел, лишь мрачно кивнул вдаль, на дальний левый угол, где из-за определенной тени сразу не увиделся скромный, но обтянутый качественной кожей, диванчик, на котором сидела некая фигура. Словно в доказательство или вспомнив, что нужно таки упомянуть, Фея обернулась к ним, тихо хмыкнув:

— Ах да, забыла упомянуть… — Туф ловко нажала на пульте, неожиданно появившемся у нее в руках, пару кнопок и на потолках все-таки зажглись несколько неярких желтых ламп, освещая нового участника их собрания.

Это был мужчина средних лет, полноватой внешности и низенького роста с пушистым ежиком блондинистых волос, облаченный в неподходящий для такой работы, кричащий светлый костюм, с золотым отливом, с непомерно блестящими, но явно подходившими под образ золотыми туфлями. Мужчина лишь наблюдал спокойными медовыми глазами, посматривая то на Туф, то на детективов, однако не произносил ни звука, чинно сложив руки на животе, и нехитро улыбаясь. Тип сразу же не понравился Астеру, а вот Норд призадумался, сверля взглядом неизвестного богача. А в том, что этот мужчина из высокого социального статуса, да при деньгах было ясно с первого взгляда. Не только одежда, но и холеный внешний вид наталкивали на подобные выводы.

— Это Мистер Сандерсон, — отвлекая внимания опять на себя, представила незнакомца Туф, — Он же будет являться нашим спонсором и куратором на протяжении всего времени работы и поимки этого ублюдка. В случае успеха, ваши премиальные утроятся, так же как и месячная зарплата, если операцию постигнет неудача, то в любом случае время, проведенное и потраченное здесь время так же проплатиться в тройне, согласно пятому пункту договоренности в нашем временном контракте.

Фея тяжело выдохнула, словно ей было слишком утомительно произносить эту простую информацию для таких дебилов, как детективы. Но представления их гость стоил, так же, как и почтительного отношения к себе. Однако, девушка немного отвлеклась и, вернувшись к нынешней реальности, лишь незаметно усмехнулась. Она плавно разворачивается к гостю, но все равно острые набойки каблуков неприятным скрипом царапают пол.

— Мистер Сандерсон, — она кивает полноватому мужчине, — Это детектив Николас Норд и его напарник — детектив Астер Банниманд. Именно эти люди в последние годы плотно занимались делом Ужаса 604, потому, как бы не хотелось этого говорить, могу их порекомендовать вам, и заверить, что они стоят ваших затрат.

«Сандерсон… Сандерсон? А не тот ли это Сандерсон, что в Белом Шпиле считается одним из богатейших жителей города, имея доступ и владея большей частью всех корпораций шестьсот четвертого?», — мысленно анализирует Астер, и в вопросе переводит взгляд на своего коллегу. Ник же только кивает на невысказанный вопрос, узнавая известную фамилию, а теперь наблюдая и воочию Золотого Человека.

«Что ж, каким бы не был экскурс в это, набившее всем оскомину, дело, изменения и масштабные подвижки точно будут.», — так думает Норд, а еще он думает, что верхушке действительно припекло, раз сам Золотой Человек взялся их спонсировать.

Но… Значит ли это, что по каким-то источником элите стало известно, что в этом сезоне Ужас придет и по их души?

Ненависть? Ты ведь знаешь что такое ненависть, к самому себе.?

— Нет!

Ненавидишь…

— Прекрати!

Презираешь? Себя? Скольких ты презираешь, а сам не лучше…

И зеркало искажается, а задушенный крик, так и остается в горле, не сумев вырваться наружу, всхлип и его веки распахиваются, а перепуганный серебристый взгляд устремляется в серый с разводами потолок.

« — Сегодня пятое июля и вы слушаете центральную новостную волну 604, просим не переключаться и дальше вы услышите о последних событиях произошедших за ночь!»

Фрост скривился, не то от едких воспоминаний фантомом преследующем его даже во снах, то ли от нудного, порой разделяющегося на несколько электронных тонов голоса ведущего, что доносился из открытого окна прямо квартирой ниже его.

А магистрали шумят, и голоса во дворе начинают забираться в мозг… опять. Он вновь вернулся в привычный, палящий ад гребенного города, и под шкуру забираются ненавистные щупальца реальности, выжигая даже мечты о чем-то другом… Хотя, даже уже их не осталось — только пепел.

Всё не так, как кажется, у него всё по-другому — никак даже у этого чертового города — хуже, мерзко, отвратительно. Тихий стон, но подняться сил тупо нет…

«Джек, Джек Фрост, ну вот какого хуя ты с собой сделал?»

Ответа нет, так же как и не было все его четыре года жизни до… — долбанной, ублюдской жизни.

«Ты ненавидишь себя, Джек, не правда ли? Да, Джек?»

— Ненавижу? Ненавижу… — сиплый и настолько ядовитый шепот раздается в душной и пыльной комнате.

И ему уже плевать на шум снаружи, блок приторно сглаженных новостей, на то, как болит тело, на приевшийся до тошноты запах химикатов и пыли, что витает в давно синтетическом воздухе. Даже желания противится всему этому уже нет, оно осело, где-то в глубинах пыльной и захламленной души, так же, как и все порушенные, и к черту сгоревшие мечты — похоже, он начинает умирать?..

Фрост кривит рот не то в хитрой, не то в циничной усмешке и щурится, поднимая левую руку вверх и вытягивая её к потолку. Чертова Вселенная, как же его всё заебало.

Но… наконец, это чувство пришло; долгожданное, почти лелеемое годами — безразличие. Нет, не обычный будничный похуизм, а настоящее, нетронутое ничем — мёртвое безразличие, ко всему, ко всем.

Эмоции, и так вытрепленные годами, чувства, что сдохли еще тогда же, а их недобитые корни с оголенными нервами, омертвели на той высотке… и сейчас уже нечему сопротивляться, бороться, и кажись последнее — самосохранение и само желание жить наконец отпало, как отваливается омертвевший кусок кожи с падали, где-то на позабытой богом трассе.

Совсем неожиданно, не правда ли? Проснуться вот так утром и осознать что тебе уже фиолетово на все… А в мечтах ранее он представляя себе этот день по другому: где-нибудь на бордюре развалившегося моста, с панорамой на мокрый и туманный 604 город. Ан нет. Ничерта подобного… И даже такая гнусная недомечта провалилась и сбылась совершенно по-своему.

Странно и даже радостно, но уже на всё похер: убьют ли его в подворотне или прирежут, собьет ли машина или он удостоится нежданно да негаданно чести умереть от рук Кошмара всея 604… Похер. Нет уже стремлений, эмоций, выветрилось все желание продолжать барахтаться в этом болоте.

Ему потребовались сутки с небольшим после того инцидента под магистральным мостом, чтоб до мозга наконец дошло — всё, он достиг своей точки невозврата.

Он сдался, еще там, только осознание накрыло уже здесь, где более безопасно и можно было расслабиться. Он не боролся, так — делал видимость, возможно и для самого себя, трепыхался показательно. Потому что так надо! Потому, что так делают когда хотят жить! А он?..