— Сучка будет знать свое место!

От этих слов бросает в противную дрожь, отчего с силой сжимается челюсть и кулаки, и Фросту уже не кажется, что гематомы, боль и практически полукоматозное состояние главной проблемой, если он все же доберется до Кромки.

— Не дождешься, тварь! — его ответный рявк, поднимая голову и кое-как вставая на ноги.

Он еще радуется, что на улице жара, что от бега и всей этой потасовки он вспотел и волосы влажные, а капюшон словно прилип к голове и так просто не скидывается, и еще никто не заметил его цвета волос… Было бы в тысячу раз хуже, а учитывая взбудораженность этих падл и их горящие не то жестокостью, не то похотью глаза, Джек радуется хоть этой несущественной в его положении мелочи. Он вновь прищуривается, пятится назад, и так неподходяще похож на котенка — одинокого, всклокоченного, замученного.

Да, его окружили, и, сука, не на его стороне время и положение, но может едва значимый просвет слева поможет? Там, где выход в другой переулок. Откуда он и прибежал… Может он успеет? Мысли, ошпаренные страхом, мечутся в голове и начинается полный хаос, Джек хочет хоть чем-то отвлечь внимание, сделать рывок в ложную сторону, а после резко рвануть на свободу, только вот кольцо из амбалов сужается, да и его боевой настрой подстегивает их быть начеку и более агрессивными.

«Не попробуешь — не узнаешь!»

Да он и так, твою мать, это знает! И хочется рассмеяться подобно всем остальным психам в этом городе. Но разозленный юноша делает всего одну попытку, и она оказывается фатальной: не только у него прекрасная реакция, а он-то понадеялся, что алкоголь в крови этого урода сыграет на руку. Но этому фиолетоволосому похер — удар с силой и затылком об колонну, вскрик — его. Он шипит. А главарь нависает над ним.

Теперь точно попал.

— Сучка… — шипит и смеется, — Ты будешь…

Но докончить не суждено, нахальный выкрик кого-то из его банды отвлекает, и за ним же следует настолько знакомый Джеку звук… Когда человек, хотевший что-то сказать, захлебывается собственной кровью.

Волосы на теле моментально встают дыбом, и нефизический мороз медленно сковывает острым страхом. Его резко отпускает его же состояние, а в глазах, как на зло, сразу темнеет, и парень тупо сползает вниз по опорной стойке, едва ли заприметив тень, что сейчас неуловимыми движениями… Стоп. Он мотает головой, не в силах понять, какого черта и что произошло за эту неполную минуту. Да и не тень это — человек. Новый участник событий оказывается совсем близко. Но вот шайка…

Фросту становится смешно, до такой степени, что хочется запрокинуть голову и громко истерически рассмеяться, срывая голос. Да, это сказывается стресс и страх. Но какого хера сейчас творится, парень просто не понимает, ослабевшее наблюдая, как один за другим, как марионетки с оборванными нитями, валятся на землю эти пьяные мрази, и под каждым растекается ярко красная лужа.

Страха из-за них уже нет, беловолосый ухмыляется, хотя нижняя губа оказывается разбитой и болит. Он вообще не понимает, что у него происходит с эмоциями, и что сейчас доминирует в нем. А тень слишком быстрая — неуловимая, или у него из-за ударов притупилось чувство внимания, и он не понимает истинной скорости объекта? И какого черта кто-то так вмешался, браво защищая его? Хотя, в его мире нет благородных рыцарей и порядочных людей. Каждый тут что-то делает только для своей выгоды и выживания. А может, его спасли, только чтобы заполучить единолично? Но какого тогда убивать их всех, а не просто вырубить ударами? Да и эта серая тень… что-то напоминает Фросту.

«Нет… Это ведь шутка, да?..»

Сиплый, слишком резкий выдох, два пропущенных удара сердца и отливающие сталью глаза слишком резко распахиваются, а мозг анализирует. Джек понял, где видел эту серость, и у тени черные волосы, и чувство опасности.

«Что ж ты раньше-то не сдох, а Джек?» — тихо стонет внутренний голос, и вымотанный юноша полностью согласен.

А последние из шайки, трое, те что оказались слишком верткими, пытаются напасть, но с первого же замаха, как только приближаются ближе к быстрой худощавой фигуре, валятся мертвыми на землю. И почему, скажите на милость, у Фроста фишка попадать в такие заварушки?

«Почти с самого детства…»

Когда он потерял их, всех их…

Паренек трясет головой, и плевал он: воспоминания острым, раскаленным клином врезавшиеся в реальность причиняют большую боль. Он даже плюет на головокружение и такой ненавистный ему металлический привкус, что чувствуется на языке. А ненужные звуки постепенно смолкают, они перестают бороться — все несостоявшиеся насильники лишь изредка дергаются в предсмертных конвульсиях… Вдали шумят чертовы автомагистрали, сухой ветер раздувает заброшку с мусором, и от того привычно шуршит целлофан, а тихий шорох от быстрых перемещений сходит на нет, в тупике почти становится тихо. Только его прерывистое сиплое дыхание, и биение в ушах загнанного на нет сердца.

Джек ненавидит себя за такие приступы страха, из-за ситуаций, и воспоминаний. Он еще сильнее, на зло себе мотает головой и распахивает глаза шире, пытаясь сфокусироваться, моментально найти возможную опасность и придумать, что же делать дальше. В дурной голове все перемешалось, всклокоченные из-за адреналина эмоции не хотят униматься в чертову ровную линию, и приходится досадно шипеть, заодно часто моргая и пытаясь убрать эту нелепую пелену перед глазами, из-за которой почти всё вокруг расплывается в неясную картину. Ненавистная серость напополам с заходящим солнцем и кровавым асфальтом.

Он рычит, как маленький зверёк и, с силой опираясь на ту же опорную стойку, пытается подняться. Фросту просто плевать, что ноги его фактически не держат, и тело просто ломит от всевозможной боли. Ведь эта размывчатая фигура приближается, а инстинкт опять орет, и надо бы по-хорошему убраться. Ноги не слушаются, и кроссовки скользят, так назло и так по дурацки. Мальчишка — все такой же котенок, только теперь, как перед настоящим хищником, начинает шипеть громче, пытаясь казаться грозным и при этом улизнуть.

Но вот движение, и он не улавливает остальное, лишь огненная вспышка в ребрах, и так быстро приблизившись, его без особой затраты сил приподнимают над землей, и за ворот кофты хладнокровно ударяют об холодную колонну. Из легких и так изношенных за сегодня, выбивается последний воздух, и парень тихо вскрикивает, пытаясь хоть кулаками ударить этого сумасшедшего. Он думает, что сейчас произойдет последнее — понимает, что скорее всего через секунду почувствует ледяное острие ножа у себя в боку или сердце, и от этого становится совсем плохо. Но никакого оцепенения, как пишут в дурацких книжках, наоборот — он вырывается, обессилено взвыв и пытаясь, хоть как-то, задеть мужчину.

Прекращается всё с одночасье: сильная рука перемещается с кофты на незащищенную шею, стальной захват и так, чтоб Фрост очнулся — его бьют затылком о бетон и к чертям… Всё к чертям и всё сразу проявляется, и картинка становится четкой, но от этого хуже, в миллионы, в гребанные триллионы раз… хуже.

Сердце сбивается на двадцать седьмом ударе, обозленный вскрик так и не срывается с кровавых губ, и Фросту становится абсолютно параллельно на всё… На весь шум, на последние кряхтения подыхающих пьяных мудаков, что валяются тряпками на асфальте, на то, как вдалеке вновь завыли сирены и то, что слетел капюшон и видны белые волосы… Только эти желтые глаза, в отсвете от заката, кажущиеся горящими, как тот неон, что загорается ночью. Только неон — неживой, всего лишь электроника, а этот взгляд, эти глаза… Словно пацаненка взяли и обмакнули в воспоминания детства, в настоящую жизнь.

Громадный черный тигр, последний из вымирающего вида, с желтыми горящими, подобно янтарю, глазами. Тот последний и единственный, которого он видел в давно закрывшемся экопарке, когда ему было семь лет… Вот и сейчас у Джека то же чувство: словно он перед тем же тигром — мощным, опасным, но с гипнотическим, живым взглядом.

И хочется протяжно застонать, закричать, до сорванного горла, до нехватки кислорода в крови, но из-за чего конкретно он не может понять. Минута или мгновение — они еще длятся, но даже сглотнуть ком вставший в горле паренек не может или не в силах, или это из-за того, что его так крепко удерживают за глотку. Он — мелкий, долбанутый кролик или тот самый уличный задохлик-котенок перед… кем?