— Да, так-то оно так. Окей. Но почему? В смысле… Почему эти дебилы не замечают этой разницы, ведь это слишком очевидно! Да и не может научный институт писать такую хуйню, только потому, что семьдесят процентов 604 одни дигранты… — Джек откидывает планшет и разворачивается полностью к сосредоточенному мужчине, — …Питч? Питч!..

— Блядь, Джек! Не лезь сука! — рявкает несдержанно мужчина, как только мальчишка порывается к нему ближе, одним взглядом пытаясь прожечь в придурочном смертнике дыру.

— Но…

— Я работаю с раствором серной кислоты, дебила кусок! Шевельнешься, подползешь ближе и, наверняка, эта хуйня будет на тебе, учитывая какое ты пиздец везучее существо! Хочешь подпортить свою идеальную кожицу? Или решил меня в маньяки-косметологи записать, придурок?!

— А ты этому дашь совершиться? — Фрост даже не скрывает полуулыбку, смотря прямо в желтые глаза хищника, и прекрасно видит в них ответ; чтобы сейчас Питч не сказал, Джек видит, что, блядь, конечно же Ужас не даст такому совершиться.

— Ложись обратно, — кивок головы, указывая, и мальчишка, на, сука, странность, слушается, хотя и не скрывает своей блядской довольной полуулыбки. Питч хочет подавить усталый вздох, конечно же прекрасно поняв, что проебался и Джек всё понял, но уже просто спускает на тормозах, тяжело вздыхая и вновь приступая к детальной чистке своего оружия.

— Ты ведь… не используешь пистолеты, — тишина надоедает, и пока Джек ищет новую, более интересную статью, задает интересующее. Вдруг всё ещё добрый дядя Ужас ответит и на этот вопрос.

— Перестраховка.

— Но ты не берешь их на свои… гм… вылазки, — тупо настаивает Джек, и ведь блядь прав же.

— Тебя это не касается.

— Уверен? — подначивает Джек, всё же теперь пытаясь скрыть довольную усмешку.

— Глотку перережу… — угрожающее, но даже не поднимая тона.

— В который раз за всё это время?

— В контрольный! — начинает терять терпение Блэк, — Находи статью и задавай свои тупые вопросы дальше, и не отвлекай хуйней, Фрост.

— Как скажешь, Ужас мой… — довольно всё же лыбится Джек.

Целая гребаная неделя отдыха или даже больше. И город в немом ахуе, эксперты паникуют, Деп рвет волосы на чужих и своих хуях… Сводки не проверены, САВы на свободе, обливают кислотой новых мучеников, а ему абсолютно, до выбеленной грани, похуй.

Питч просыпается лениво, вовсе нехотя, что почти редкость, неохота совсем и уже после зенита. Он обнимает белоснежного со спины, почти навалившись на него всем телом, но Джек в таком отрубе, что ему фиолетово, и он едва слышно сопит в своем девятом сне. Мужчина ли недовольно фыркнув, но позволяя себе зарыться носом в белоснежные волосы на затылке и прижать левой рукой за пояс мальчишку ближе к себе, почти подминая под себя собственнически.

Где-то там за окнами, за плитами бетона, новая жара, каленый воздух и выедающая жизнь тишина. Город замер, плавится под раскаленными лучами и миражи, которые появляются на желто-серых улицах А7. А Север и вовсе белоснежный, словно кипящий все из-за того же воздуха, и тишина накрывает пологом вымершего.

Но ему пиздец как приятно: кондиционер справляется, ноуты в спящих режимах заткнулись и молчат, и он уже как дня четыре назад вырубил оповещения. И мальчишка под ним не шевелится капризно, лишь грудная клетка вздымается размеренно и стучит, чутка быстрее нормы, сердце.

Это то, что может приесться — слишком желанное, — маячит жалящая мысль. Да. Естественно он блядь это знает, понимает, что такое время дико для него, но и не может отказаться от этой тишины вокруг, проклятого покоя внутри и жизни в его руках. Не хочет.

Это то, что может сожрать живьем. Только похуй уже настолько, что Ужас лишь приглушенно довольно урчит в волосы Джека, и вновь прикрывает глаза, даже не желая думать, охотно проваливаясь в дрему.

Скрип пола в подъездном коридоре, раздавшийся в следующую минуту, сгоняет любой намек на расслабленное состояние и дрему. Глаза хищника распахиваются, являя ядовитый золотой взгляд, который мгновенно переводится на входную дверь. Запасной нож, всегда прикрепленный с края кровати, оказывается в руке почти мгновенно, притом Питч даже не меняет своего положения, лишь приглушенно рычит, сильнее обнимая мальчишку. Его никто не найдет, не тронет. Он лишь его!

Но ещё один скрип, и по звуку это всё же коридор выше — на следующем этаже. Значит, наконец очухался выживший из ума нарик, который уже как пару лет порой возвращается сюда. Безобидный овощ, и все в норме, угрозы вроде нет; Ужас едва ли расслабляется, оценивая ситуацию, но рукоятку на ноже сжимает так же выверено крепко; прислушиваясь, по звуку прослеживая, что безмозглое существо бредет в конец коридора, забираясь в свою угловую квартирку. Едва слышно скрипит чужая дверь, хлопает. Наступает вновь тишина. Всё в норме ведь.

Только хуй там для него, и теперь фактор присутствия этого ебанутого, что устраивал годами, сейчас нихуя не устраивает. Джек едва шевелится во сне и тяжело вздыхает, и внимание мгновенно переводится на него. Инстинкты оголяются, являя острую необоснованную ярость, поднявшуюся изнутри за считанные секунды.

Ночью стоит вымотать этого белоснежного по полной, чтобы вырубился и проспал до самого утра. А недоугроза навсегда исчезнет из этого дома, больше не мешая своим присутствием.

С какого хуя он покусится на безобидного овоща и заберет его жизнь, Питч не анализирует, даже запрещает, лишь зверь внутри приказывает и скребет когтями злобно, не желая, чтоб такие индивиды даже приблизительно пытались быть рядом. Ведь здесь блядский беловолосый Рагнарёк.

Перспектива где-то шароебиться с Джеком после этого ощущения внутри отпадает начисто, пока мозг ещё соображает, ибо тогда он нахуй перережет каждого, кто просто попытается попасть в радиус трех метров от Фроста.

Ну, что ж, пиздец. Приплыли.

Только на данном этапе хищник лишь забивает на всё это. Он нехотя тревожит, наконец, мальчишку, заставляя его перелечь, почти перекидывая безвольное тельце к стенке, на свое место, сам же ложась теперь с краю. И заново закрыв собой Фроста, Ужас проваливается в тихую дрему. Так-то лучше. Нож всё же прячется под подушкой, ибо нехуй.

Комментарий к Глава

XXXIX

Приветствую всех моих дорогих читателей, и официально Лис вернулся!) Прода, как всегда по классике – через 7-10 дней.

Наслаждаемся последней ламповой главушкой, мои дорогие Кошмарики. После пойдет сааамое стекольное и вкусное, Лис обещает.

====== Глава XL ======

Как? Какого черта и как так произошло?

Тело немеет, отказывается его слушать, а в ушах нарастает блядский звон, острый, тонкий, с каждой секундой словно разрывая барабанные перепонки. Он не может даже пошевелиться, не может ничего, голой спиной ощущая леденящий металл операционного стола под собой. Вспышки воспоминаний, но верить не хочется, по ебанутому закрывая разум и обещая себе, шепча онемевшими губами — «Ты хороший мальчик, ты справишься с этой болью, с этим страхом. С этой — неизбежностью. Ты сможешь. Ради себя, ради того, чтобы вернуться… Ради того, чтобы вернуться и объясниться, сказать, что вовсе так не считаешь!»

«Давай же, Фрост! Ты же сильный мальчик! Ты сильнее, чем думаешь!»

Дернуть руками и беспомощно зарычать от того, что в запястья до разорванной кожи впиваются старые рассохшиеся ремни, некогда эластичные, но сейчас острые из-за ссохшихся полопавшихся частичек. И остается взвыть белугой, панически не ощущая, как слезы стекают по вискам. Почти не чувствуя свое тело.

«Давай же! Давай! Отвлекись! Сделай хоть что-то, Оверланд, ты же не та самая тряпка!»

— А кто ты? Ты — тряпка, Фрост! Всего лишь тот, кем вытирают ноги, и ещё скажи, что в твоей ублюдской жизни был хоть кто-то, кто так не делал с тобой! Давай — аргументируй, давай — скажи мне, что это не так!

Слова огненным эхом проносятся в воспаленном мозгу, и огонь сменяется стаями ледяных мурашек. Этот голос. Пропитанный такой злостью и такой жестокостью: холодный, ядовитый, почти неузнаваемый им голос… Ужас.