Доктор психологических наук и по совместительству действующий агент-профайлер трясет кипой бумаг, которые не поместились в портфель и, пока машина трогается с места, воодушевленно говорит присутствующим самую важную для них фразу:
— Я знаю, как вычислить вашего Кромешного Ужаса! У нас появился стопроцентный график! Готовьте операцию по поимке…
Комментарий к Глава
XXXVIII
Подарочек, ибо у Лиса было время и чутка вдохновения закончить эту главушку. Надеюсь она вам понравится и скрасит мое отсутствие)
Чернильной психеи... – Имеется в виду то время, когда Питч только встречал Джека и влиял на него, спасал, “ставил мозги на место”, постепенно вернув желание и любопытство жить, и сами эмоции, тем самым перекроив остатки его грязной/черной души(как думает сам Фрост).
====== Глава XXXIX ======
— Итак, уважаемые, прощу — рассаживайтесь! — возбужденный голос молодого мужчины раздается с середины затемненного помещения.
Скрип отодвигаемых стульев за овальным длинным столом, и каждый усаживается под тихое шуршание включенного кондиционера, а на проекторном экране, во всю противоположную стену, появляются снимки со старых и новых мест преступлении, непонятные многим пока что графики и даты из детальных отсчетов и пронумерованные списки жертв.
— У нас… — начинает привезенный эксперт, — У меня, по первой, есть неопровержимые доказательства и план того, как и по какой схеме возможно поймать этого садиста!..
…Хищник дергает к себе этого несносного мальчишку, валит на расчищенный стол, нетерпеливо, с довольной ухмылкой победителя, и под шипящие подъебы Фроста рвет с него белую рубашку: свою же, черт возьми, рубашку, которую этот херов умник неизвестно где откопал.
— Твою ж, Блэк!.. — матерится распаленный пацаненыш, копирует усмешку своего мужчины и тут же протестующее стонет на звук рвущейся с него ткани, — Но тебе ж, блядь, идет, сука ты охуенная!.. Так какого черта?
Ответом лишь пуговицы прозрачной россыпью отскакивают на стол и падают на пол, под нетерпеливый рык Ужаса.
— Нахера вообще ты её нашел и надел? Думал, уже все выкинул… — почти шепотом, но Джек же — сука — хорош, Джек блядина, извивающаяся под его касаниями, и оставить мальчишку без нового укуса на предплечье совсем не хочется, потому Питч прерывает глупые слова, да и нехуй продолжать эту тему.
— Запах… — задыхаясь от желанной боли и новой порции жара, — На ней твой… — Джек прерывается и захлебывается протяжным стоном, когда горячие ладони скользят по бокам на живот, оглаживают поцарапанную кожу.
— Мерзавец, — довольное, словно в награду сказанное, сегодня этот смертник заслужил поощрение.
— У тебя, сволочь, учу…
На последнее Фроста затыкают: до исступления жадно возобновляя острый поцелуй, и слышится лишь сбитое дыхание. А белый кусок ткани всё же срывается с мальчишки и откидывается за спину мужчины, и Блэк с хищной ухмылкой разводит нахаленышу ноги, помогая расстегивать собственные брюки…
Отдай мне себя вновь, белоснежная моя погибель…
— Каждый из вас заинтересован в данной операции! И да, это не очередные пустые переговоры и предположения, а вполне реальная схема! — агент нетерпеливо щелкает пультом, наведенным на экран, и каждому теперь видны первые истерзанные поломанные тела некогда матерых психопатов; психи–жертвы, которые потрясли город семь лет назад.
Слайды фотоотчетов криминалистов того времени начали сменяться, по хронологии заменяясь более новыми, ближе к нынешним годам, но всё же не уступая в зверстве, лишь превосходя. Были выбраны самые жестокие, изощренные, изуверские убийства, каждый случай — кровавая казнь, самосуд Ужаса над другими хищными рыбешками; от четырех, и до тринадцати убийств за сезон. Слайды сменялись, не останавливаясь, пока на широком экране не появились более свежие фото Шипа, Кукольника и Эстета.
Хера с два, естественно, каждому здесь хочется ворошить прошлое и уж тем более вспоминать «подвиги» Кромешного, но делать было нечего — рыбья кость у каждого в горле и в печени, если уж заговаривать об этом психопате. Но как ни странно тишину прерывает один из более взрывных и молодых детективов:
— Так, по вашим уверениям, мы действительно в этом сезоне сможем его выловить? — надежда так и проскальзывает в напряженном голосе Астера, хотя до кровавого месива на экране ему статично уже похуй в подкорке, но вопрос важен настолько, что он даже не обращает внимания на Фею, что зыркнула на него злющим угрожающим взглядом.
— Да, более чем, — уверенно кивает агент, — У вашего организованного психопата…
— Кхм… — покашливания и недовольное захлопывание папки раздается с самого затемненного участка длинного стола, оттуда, где сидит более пожилой коллега-специалист, некогда курировавший отряд Феи.
— Да, прошу прощения, — моментально поправляется привезенный эксперт, — У вашего организованного маньяка-садиста, психа… У него достаточно сложная схема построения убийств, выбор жертв — таких же потенциально опасных и неуравновешенных серийников, и нетипичный график сезона. Сначала мне казалось это не закономерностью, помимо гедонизма в Модус Операнди ничего не прослеживалось, однако…
Специалист из 802 вновь нацепляет очки и переключает на пульте жесткие кнопки, и на новом слайде показывается странный график, наложенный на дни и месяцы зафиксированных убийств конкретно Ужасом.
— Вот здесь, в самом начале третьего года его активности, идет явное несоответствие и отличие его летнего сезона от зимнего. Однако, если на линии графика и частоты убийств приложить его Модус Операнди, тип жертвы, время выслеживания и степень опасности оной, в смысле жертвы… И, к тому же, четкую учетность того, кого вырезать первым, то вполне все становится на свои места! И мы можем вычислить, как спад, так и подъем линий, в смысле кого и когда он убивает, что приводит к схеме, к самому плану. У него всегда есть план…
— Простите, док, — фыркает скептически Астер, — Но вы думаете, наши эксперты не накладывали эти графики на его дни и месяцы убийств до вас? Да это кажется первое, что было сделано. Классическая схема поимки на нем не работает.
— Верно, всё верно! Но вы не понимаете. Вы начинали с него, а нужно было начинать с тех, на кого он охотится…
…Изящество на грани божественной хрупкости — белоснежное, безумное, слишком бессмертное, извивается под ним… Такой гибкий, отзывчивый, чувственный на каждое прикосновение, Оверланд.
Хищник подавляет утробный рык, на грани оголенной ярости, ибо она — тварь — граничит с неконтролируемым собственничеством, и уже под кожей, уже не вывести, и, насладившись видом, наконец двигается, входя до конца в такого податливого и громкого мальчишку снова.
Медленно, почти смакуя, слизывая капли крови, выступившие на нижней губе беловолосого; сладкая — сладко-соленая, приторная почти, такая, что ни один афродизиак и эндорфинные стимуляторы рядом не валялись.
Но кровавый ошейник на хрупкой бледной шее смотрелся бы охуенней. Ещё один рывок под глухой жадный стон, так что Джек с хрустом в позвонках выгибается, как всегда слишком запредельно, вцепляясь правой рукой до побелевших костяшек в край стола, а левой начисто расцарапывая предплечье своему Ужасу… Но ему ведь можно, даже наоборот — поощряется.
И в глазах цвета графита напрямую читается такое развязное — Не останавливайся! Только не останавливайся! Не смей… Я сдохну без этого… без тебя!.. Прошу, Ужас… Прошу! Прошу!
И ему это нравится — льстит тому самому зверю внутри, потому мужчина охотно исполнит мольбы своего белоснежного, но перед этим:
— Я услышал тебя, — наклоняясь слегка и искушающим шелестом на ухо мальчишке, зная наверняка, что через секунду, когда до Джека дойдет, он будет выть в голос и молить уже нихуя ни одним взглядом, а вслух, на всю квартиру, настолько насколько позволяет севший голос…
