— Питч… Пожалуйста… — Джек всхлипывает, Джек готов молить, потому что секса не было почти неделю, потому что он до безумия хочет своего любимого тигра, потому что у него не просто стоит, а прижимается к животу и истекает смазкой и потому, что он до цветных ядовитых точек перед глазами хочет почувствовать, как его натягивают на большой член.
И когда на ложбинку меж ягодицами льется чутка прохладный лубрикант, а за ним два пальца слегка давят на колечко мышц, проникая внутрь, парнишка стонет нихера не тихо, зажмуриваясь и прогибаясь ещё больше.
Его личное «блядь» уже не помогает, и остается надрывно вскрикивать и стонать, в перерывах умоляя ещё и ещё.
Вышка.
Чертова вышка для обоих. И оба это понимают. Потому что дальше пиздец и ад, потому что дольше чем на пару минут растяжка не задерживается, потому что Джек хочет ощутить это даже с болью, и потому что хищнику пиздец как надоедает ерзающий насаживающийся на его пальцы шлюховатый мальчишка, весь покрытый испариной, такой откровенно скользкий и горячий внутри.
Хочется сказать, как он его ненавидит, но с губ срывается только нетерпеливый звериный рык, когда мужчина толкается в тугой пульсирующий вход и довольно ухмыляется громкому крику парня.
— Твою ж сука мать, черт-тебя-дери, да! Да-да-да! — Джек не знает больших матов или теряет их, приподнимаясь слегка на локтях и хватая ртом нужный блять воздух. Он капризно щурится от неожиданно ставшего слишком светлым дня и задыхается от ощущений, и глаза слезятся не то из-за света, не то из-за охрененной растянутости внутри.
Блэк охуенен, только он и охуенен, бьется в голове, и Джек запрещает больше какие-либо мысли. Только слегка поддается назад и дразнит, глухо застонав от наполняющего его удовольствия. Фрост ебанутый, и он знает что ебнулся окончательно, но желает только одно, чтобы это не заканчивалось, потому провоцирует: ложится вновь грудью на кровать и еще шире разводит ноги в стороны, намерено, блядь, этого хищника пытаясь сорвать с цепи.
И срывает, когда его вовсе не осторожно хватают за волосы и заставляют приподняться, не обращая внимания на развязные всхлипы и поскуливающие стоны.
— Что я тебе говорил, а? — жаркое дыхание опаляет затылок и мальчишка только вскрикивает, когда в него толкаются глубже, до конца, — Не дразни, блядь, меня!
Рычание вместе с новым укусом на загривке, и новый грубый толчок, заставляя Джека прогнуться и зашипеть.
— Пожалуйста… — всхлип на грани различимого, но Ужасу нравится, он поощряет и понимает, что уже сорвался, так что поздно, блядь, тянуть за эмоциональный стоп-кран, потому медленно ведет языком по позвоночнику мальчишки, пока вновь не добирается до шеи и не прикусывает, слегка оттягивая кожу и начиная грубо двигаться в напряженном теле, заставляя Джека вздрагивать при каждом движении.
— Ещё, — хриплым голосом приказывает Питч, прикрывая на секунду глаза и сильнее правой рукой оттягивая белоснежные волосы.
— Пожалуйста, пожалуйста… — задыхаясь, послушно умоляет мальчишка, нетерпеливо встречая каждое его движение и принимая в себя максимально глубоко, всхлипывая и продолжая умолять, — Пожалуйста, Питч!..
Блэку хочется сказать — хороший мальчик, только слов не остается от разгоряченности юношеского тела и от этого пропитанного удовольствием и мольбой голоса, и он почти выходит из парня, замедляясь в последний раз, и через мгновение тут же резко поддается обратно, растягивая скользкого податливого мальчишку, и задавая жесткий темп, заставляя беловолосого кричать в голос.
На периферии пусто и это взаимное; Джек наконец получает желанное, извиваясь в сильных руках своего хищника, позволяя себя жестко трахать, а хищник как-то совсем в последний раз вспоминает, что надо бы Фросту преподать урок и перемещает руку на его горло, слегка сжимая и жадно врываясь в изящное жаркое тело. И ведь Джек совсем ненормальное существо, только подчиняется, голодно принимая любые правила игры и только ещё больше запрокидывая голову назад, чтобы Питчу было удобнее драть его без перерывов и сжимать за глотку. И он молит только об одном: не останавливаться...
У него медленное размеренное дыхание, почти сонное и до удовольствия правильное, легкие мурашки, гуляющие по обнаженному телу и кровавые укусы на ключицах и шее, а всё что его прикрывает — это телесного цвета пластыри на руках, тихо шуршащие, когда он шевелится, как у наркомана. Хотя, последняя аналогия верна — без Ужаса у Джека начнется настоящая ломка и он вскоре подохнет...
Прохладный сырой сквозняк нахально пробегается по горячему телу и приятно холодит кожу, заставляя в очередной раз прикрыть глаза. Фрост не знает, взаправду ли то, что творится сейчас или нет: они лежат молча, в темноте; едва ли вдалеке высотки могут что-то осветить, спокойно и без особого желания говорить, как никогда ощущая присутствие друг друга и молча принимая это. Джек наслаждается этим, лежа на плече мужчины и чувствуя, как чужие тонкие пальцы едва ощутимо перебирают его волосы… Слишком сюрреалистично для такого как он, слишком неправдоподобным кажется их спокойствие и плавное примирение. Не для таких как они. Но он свидетель и участник, и от этого почти захватывает дух.
За окном скоро начнется настоящая буря; погода наконец таки сподобилась, и ртутные облака нависающие низко над городом сулят чертов проливной дождь ещё на целые сутки. Но сейчас только тихий сквозняк и далекий, почти неслышный, шум ночного города.
— Мне еще долго нельзя будет выходить? — спокойно спрашивает Джек, даже без особой задней мысли, а надо бы сейчас это спрашивать.
— Пока я его не выловлю, — через полминуты следует вровень его тону ровный ответ.
— Почему… — парень слегка прочищает горло и продолжает, на несколько тонов понизив голос, — Почему ты не сказал, что он на меня охотится? Я пусть и… дурак, но просто бы тогда сидел здесь и… И не было бы всего этого.
— Думал, ты поймешь, — хмыкает Питч, лениво перебирая мягкие белые пряди, — Да и планировал выловить раньше.
— Он ведь уже появлялся, — Фрост слегка хмурится, вспоминая статьи прошлой охоты Ужаса и не понимает в чем загвоздка, но на темное созерцание комнаты забивает, и просто смотрит прищурено перед собой, ожидая ответа.
— Да, тогда ушел слишком быстро. Ну и сейчас мальчик хочет выебнуться, — Ужас делает паузу, думает, что возможно пожалеет о своих словах, но всё-таки для Джека уточняет, — Правитель — это и есть Градиентник.
Впервые парень вздрагивает, и тут же резко вновь прижимается к горячему боку мужчины, вспоминая выпуски новостей и понимая, что пиздец как нарвался. Правда озвучивать что-либо после этого не хочется и беловолосый просто лежит, дальше успокаиваясь от поглаживаний мужчины и переваривая слишком чернушную для себя информацию.
— Потому до окончания охоты ты сидишь здесь, — приглушенно и без доли нажима через пару минут поясняет Питч.
Джек же не отвечает, забивает на всю муть с чертовыми маньяками. Он просто кивает и нежится в таких странных объятьях, осознавая, что это нечто новое для них обоих.
Всё течет слишком плавно, не свойственно для обоих спокойно, но каждый из этого небольшого разговора понимает, что теперь всё по-другому и они пришли наконец к тому общению, где можно не цапаться и не грубить, а просто общаться обычными фразами с обычным тоном, подпуская друг друга еще на один шаг ближе.
Только страха нет. Осознание, принятие и легкое, почти неощутимое, удовлетворение с пониманием. Но зная наверняка, что дальше будет только ближе и неотвратимее.
Сильнее. Болезненней.
С непомерным собственничеством…
Через минут десять Джек, наконец, сдается на власть мерно текущих в голове мыслей и прикрывает глаза, но не уходит в сон; они оба не собираются спать и обыденно думают о своем, но не прерывая тактильного контакта. Потому что Джеку хочется продолжать, и он слегка лишь, кончиками пальцев, поглаживает мужчину по груди, а Питч всё также в открытую и явно наслаждаясь перебирает, поглаживая, мягкие белые волосы мальчишки.
