Но беловолосый не выдерживает, он хочет вырваться, ему почти плохо, ему почти невыносимо, слишком много, слишком глубоко — растянуто, лавой распирая внутри, но не позволяя даже шевельнуться. Питч садист, тот еще блядский садист, но Фрост только хнычет — капризно жалобно и едва ли сглатывает, умоляюще смотря в желтые глаза напротив, задыхаясь от ощущений.

Джек распален, на грани, хочет, чтобы его вновь взяли и выебли на этом херовом полу, так хочет и так самозабвенно, что чертовы белые искры готовы сыпаться из глаз, но слова снимающее эту пытку не говорит. Из принципа или упрямства — уже не помнит. Просто мазохистски пытается еще вести в этом и так к херам проигранном споре.

— Ты никуда не выйдешь, — шипит Ужас, наклоняясь к Фросту и перемещая пальцы с горла на волосы, сцепливая в жесткой хватке и, плавно выйдя из напряженного тела, резко подается вперед, полностью входя в такого узкого и скользкого мальчишку, удерживая Джека за волосы и не позволяя дергаться, только лишь громко хрипло вскрикнуть.

— Питч!

— Ты же хороший мальчик, Фрост? — плавно поддаваясь назад, и замирая на некоторое время, — И ты не будешь выходить из дому, верно?..

— Прошу, прекрати! Питч! — Джек бы метался, дергался под ним, поддавался и насаживался на большой член сам, быстро, скользко, развязно, только его держат крепко, фиксируют и не дают, и ощущения внизу сводят с ума. И привыкнуть мужчина не дает, вновь до боли резко врываясь в него.

— Обещаю, твою мать! Обещаю!..

— Что обещаешь? — почти веселясь, теперь размеренно скользя внутри, медленно, с оттяжками, и без жалости наблюдая за почти агонией мальчишки. Хотя и самому уже хочется по-другому: жестко, быстро, вбиваясь в беловолосого до предела, раздвигая худые ноги шире и трахая мальчика собственнически непрерывно — не останавливаясь и не давая передышку.

— Я не выйду… на улицу… — едва хрипло, подавляя нетерпеливый стон, — Всю неделю, обещаю!..

Самодовольная усмешка полного победителя, но Джеку даруется награда в виде легкого укуса на шее, а хватка на волосах моментально ослабляется. Питч поддается ближе, жадно и глубоко целуя мальчишку, издевательски медленно вылизывая прохладный рот и исполняя их обоюдное желание. И в разрушенной стонами огненной тишине Ужас почти садистки наслаждается новым несдержанным криком Джека.

— Прекратите! Прекратите! Больно!.. — крик новоиспеченной жертвы настолько звонкий и громкий, что микрофоны не выдерживают и закладывают.

Но Правитель только радостно смеется и, отвесив легкую шуточную пощечину пареньку, отходит от своего произведения подальше, во всей красе показывая публике, как с содранной висящей лоскутами кожи, на плечах и животе, капает кровь, а лицо молоденького парнишки уродуют два глубоких пореза на левой щеке, и кровь густыми подтеками стекает по лицу вниз, на шею и ключицы.

Ужас же лишь хмыкает едва слышно, и пока в пыточной ничего интересного не происходит, а этот щенок готовит новые инструменты, мужчина прищурившись, на минуту переводит внимание на открытое окно, за которым темно-синяя безоблачная ночь и легкий ветер сквозняком проникает в комнату. А совсем рядом, в углу на кровати…

Питч едва ли усмехается, медленным жадным взглядом осматривает голую, чутка прикрытую, фигуру на белых простынях. Ветер подобно приказу или удобному случаю новым порывом врывается в помещение и слегка ерошит белоснежные волосы, добавляя картине слишком притягательную реалистичность и дикость одновременно.

Кровавая пытка и новые крики в наушнике отходят на второй план, а Блэк позволяет себе задержать взгляд на мальчишке, наблюдая за его девятым сном… Всё же, херов суицидник или всё тот же Армагеддон, Ужас еще до конца не определился, но эта гиперреалистичность, которую он наблюдает, — слишком, действительно слишком дикая картина для его восприятия.

Некто посторонний у него в квартире, на его кровати, нахально захапавший всё пространство и все две подушки в переворошенной постели, в полной отключке, так откровенно спящий на животе с раскинутыми руками и ногами. Однако, эта дикость не пугает, и наличие беловолосого чудища равно ощущается и кажется пиздец каким правильным и чуть ли не гармоничным здесь.

Хищник только лишь качает головой и отвлекается от созерцания, переводя взгляд на монитор, где начинаются новые действия. Что уж сказать — и не перемотаешь, ведь тварь умудрилась вывести через пират-ресурс новую, теперь уже прямую, онлайн трансляцию, и теперь сиди и гадай — с учетом отдаленной камеры, — какой инструмент эта сука взяла из набора. Но судя по последующему резкому, звенящему в ушах, крику парня — это была полукруглая хирургическая пила. Что ж — сначала разрезать кожу, ближе к сердцу, после наживую раскрыть расширителем, а теперь медленно пилить ребра — не так уж и плохо.

А парнишка на экране всё мечется, дергается на стуле, но практически не может пошевелиться, заливается слезами и криками, а херов Правитель лишь мягко его успокаивает, поглаживая по белым волосам и зажимом вытягивая с двух сторон надрезанный кусочек ребра, промакивая рану соляным раствором и заставляя сорвать голос.

Он хладнокровно смотрит трансляцию до конца, до самого эпика с медленно оторванной головой и трахом в ту дырку, которую палач проделал в ребрах пацаненка. Под конец Ужас лишь пренебрежительно цыкает и едва злобно матерится: Правитель охуел в конец и окончательно, а его фишки морально отвратительного садизма уже нельзя даже назвать таковым — расстройство, причем прогрессирующее. С каждым разом всё медленнее пытая, всё дольше оставляя жертву в живых, придумывая более извращенные способы потрахаться с полутрупом или уже трупом. Ебучая некрофилия с извращенной манией гуро секса. Или у кого-то в юношестве был слишком неудачный сексуальный опыт, раз традиционные виды секса ему и нахуй не нужны.

Питч с большим недовольством смотрел на сие «искусство пытки», как обозвал этот трэш Правитель в начале трансляции, но чисто из профессионализма и чтобы понять натуру этого психа смотреть пришлось. Ужас брезгливо закрывает вкладку и удаляет историю просмотров — слишком не эстетично, слишком животно и грубо.

— Психопат ебаный, — шипящим шепотом, понимая, что завтра утром полиция найдет изуродованный труп девочки блондинки и труп этого девятнадцатилетнего парня, который практически альбинос… Светленький, но не настолько, и волосы осветленные опять-таки химией. Может потому этот щенок вначале так бесился, избивая парня цепями.

Мужчина только хмыкает и, достав из рядом лежащей пачки сигарету, прикуривает, медленно выдыхая дым и плавно переводит взгляд опять вправо, там, где на кровати спит Джек, частично прикрытый легкой простыней, хорошо оттраханый, полностью вымотанный и мирно уснувший всего час назад. Живой. Рядом. Недосягаемый для всех. Его…

Блэк только довольно щурится и скользит взглядом по худому бледному телу. Фрост даже не подозревает, что блядь происходит и что ему грозило, впрочем, ему и не нужно…

А Ужас практически и не добиваясь такой цели, но сорвал планы Правителя-Градиентника, украв из его «коллекции» жемчужину. Только вот ебанутая на всю голову тварь не знала, что намеченная жемчужина и единственный природный альбинос в городе принадлежит Ужасу, а значит — недосягаем никому.

— Так неинтересно, — он сидит развалившись на стуле и сгорбившись, залипая в белый монитор и лениво крутит курсор вниз, просматривая фотографии.

Глаза, как и голова уже болят продолжительное время — он не спал больше суток, но потребности организма последнее, что его волнуют. Главное, не вылезать в реальность и не видеть серость и угнетенность.

Внизу раздается треск и вновь ор, а подросток морщится и трясет головой, отмахиваясь от звуков словно это галлюцинация. Черная челка, давно отросшая и нестриженая, вновь закрывает глаза и приходится убрать, вчитываясь в красные слова на белом фоне.

Тридцать пятая жертва — это интересно.