- В таком случае, я пойду пешком! - заявила она и решительным шагом направилась к борту.

Выражение лица у нее при этом было точно такое же, как в тот момент, когда она бросила на пол чашку с опием.

Она сделает это! Она может!

- Держите ее! – голос Сергея сорвался на фальцет, настолько он перепугался.

Какой-то матрос попытался преградить ей дорогу, но Нина не остановилась, а удерживать ее служивый побоялся. Знатная дама все же!

- Шлюпку! Шлюпку на воду! – У господина консула не выдержали нервы.

- Со мной поедет Харитон, - обернулась она.

Энрико мог наблюдать только за началом боя, но и то, что он видел, показалось ему невообразимо жестоким. Русским было безразлично, выживут ли их люди, попавшие в плен, уцелеет ли корабль. Главное – не упустить пиратов. Когда “Борисфен” вернулся на свою стоянку, Энрико не узнал русский бриг. На то, что там внутри кто-нибудь остался в живых, можно было только надеяться.

Шлюпка, которую Энрико послал за информацией о синьоре Лоренцини, вернулась ни с чем. Джанни не то что на корабль, даже близко не подпустили.

Солнце поднялось уже довольно высоко, когда из капитанской каюты раздался громкий стук. Синьорина колотила в дверь. Энрико совершенно выпустил из виду, что она закрыта в его каюте.

- Сударь, меня заперли! – возмущенно набросилась Мара на молодого капитана. Она не рассчитывала, что он первым войдет к ней, и торопливо, ногой, задвинула под кровать ночную вазу. – Разве я ваша пленница?

В мечтах своих Мара успела унестись за горизонт. Может, Энрико похитил ее и желает тайно обвенчаться на каком-нибудь острове? Что ж, она немного помучит его, поплачет для виду, а потом согласится. Потом они вернутся в Геную, упадут перед Сандро на колени и будут просить благословить их союз. О, как это будет романтично! Сандро, конечно, простит их, он всегда ее прощает.

- Прошу прощения, синьорина, я сделал это по привычке, а потом забыл. Разумеется, вы не пленница. Вы здесь хозяйка.

Как скучно! Он уже совсем взрослый. Вот Оскар бы ее сразу понял! Но Энрико куда красивее Оскара. Он такой мужественный!

- А где мой отец?

Этого вопроса Энрико боялся.

- Вчера вечером они с синьорой отправились на “Борисфен”…

Но Мара не может дослушать до конца, ей хочется получить ответы на все свои вопросы сразу:

- А что, ночью была гроза? А теперь снова солнце?

Господи, как сказать этому прелестному наивному ребенку, что ее отца и мачехи, возможно, уже нет в живых?! А не сказать тоже нельзя. Она, как только выйдет из каюты, увидит изуродованный бриг.

- Синьорина Мара, - начал Энрико. – Ночью не было грозы. В порту был бой. Ваш корабль захватили пираты.

Будто ветерок промчался по каюте. Хлопнула дверь. Энрико догнал Мару у края борта, у самых поручней. Во все глаза она смотрела на страшную картину. Лицо бледно, пальцы сжимают резные перила. Он считал ее наивным ребенком? Как давно это было!

- Мария, мы еще ничего не знаем. Сейчас я отправлюсь на русский корвет и попробую все выяснить.

Она обернулась. Взгляд серьезен, губы сурово сжаты. Совсем, как у ее отца, вчера в церкви.

- Я поеду с вами, синьор капитан. Какие бы ни были известия, дождаться их здесь мне будет гораздо труднее, чем выслушать там.

На этот раз для капитана “Альбатроса” с “Минервы” спустили трап, но, к сожалению, ничем не смогли помочь. И своих потерь еще толком не знали.

- Как только узнаем, сообщим, - пообещал русский капитан.

Но этого не понадобилось. К корвету подошла шлюпка с синьорой Лоренцини. От Нины Мара узнала, что ее отец жив.

Сергей не сомневался, что фон Моллер, главный “защитник”, не бросится сейчас Нине на выручку. Карла Ивановича в рукопашной зацепили саблей по бедру. Так что теперь его, уж точно, штопают в лазарете, а в качестве обезболивающего налили излюбленного лекарства. После такого лечения он до завтра спать будет!

Но вот то, что вместо фон Моллера на “Борисфен” явится сам Маликов, для Сергея оказалось неожиданностью. Вместе с ним и графиней на бриг прибыли еще один, неизвестно откуда взявшийся, генуэзец и девчонка Лоренцини.

Для начала Петр Лаврентьевич решил побеседовать со своим другом с глазу на глаз. Они отошли в сторону, где их никто не мог слышать, а стук молотков был не настолько сильным, чтобы помешать разговору.

- Обвинение, которое ты предъявляешь супругу Нины Аристарховны, достаточно серьезно, - начал Маликов. Сергея буквально передернуло от этих слов, но он смолчал. – Надеюсь, у тебя есть веские причины для ареста, а не просто желание проучить соперника!

- Безусловно, Петя, - ответил Сергей. - Я не сомневаюсь в том, что именно Лоренцини организатор нападения и собираюсь это доказать!

- Хорошо, если это тебе удастся, ибо в противном случае ты рискуешь карьерой. Ведь он, насколько мне известно, не подписывал присяги на верность Императору!

Сергей понимал, что именно Маликов имеет в виду. Лоренцини, в отличие от корсиканцев, не завербованный, а пассажир. Он подданный другого государства. Если доказательства его участия в пиратском нападении покажутся недостаточно убедительными, судьи будут искать другого козла отпущения. И ясно, кого найдут! Дипломата, не справившегося со своими обязанностями! После этого опала неизбежна. Сереже придется распрощаться с дипломатической карьерой и до конца дней своих похоронить себя в деревенской глуши.

- Весь день он провел с фон Моллером, - продолжал Маликов, - вернулся на Борисфен тоже с Карлом, когда бриг уже был захвачен. Зачем вернулся, спрашивается? Не проще ли было сидеть в стороне и выжидать, чем закончится? Ведь он знал о “Минерве”! Да и тревогу, как ты помнишь, генуэзцы подняли не из-за того, что наш бриг захватили, а потому, что их Лоренцини попался.

В этом была доля истины. Но Сергей знал также и то, что на празднике шелководов можно было без труда выяснить, что нужно русским дипломатам, а потом уж использовать их необходимость в своих целях. А что до всего остального, так, может, просто ума не хватило довести дело до конца?

- Я бы на это не рассчитывал, - сказал Маликов.

Он не узнавал своего друга. Понятно, в Сережке сейчас говорят обида и ревность, но чтобы разум и дипломатическую хватку из-за этого терять? С каких это пор он предпочитает недооценивать противника?

Хотя, черт его знает! Слишком много неясностей в этой истории. Зачем плыть на необустроенном корабле, с кучей грязных колонистов, если твоему отцу принадлежит шикарная бригантина, и она движется в том же направлении? Так что, может, и не теряет Сережа хватку.

Сошлись на компромиссе, который дался Милорадову с чрезвычайным трудом: Лоренцини останется под арестом до суда, кандалов снимать не будут, но от корсиканцев его изолируют. А чтобы просьбу Нины Аристарховны удовлетворить, позволят ей и падчерице свидание с арестованным, в присутствии Сергея Андреевича, Петра Лаврентьевича и капитана “Альбатроса”, коль уж тот тоже этого хочет. Но чтоб говорили только по-французски!

В маленькой, чудом уцелевшей каморке, примыкавшей к камбузу, тесно. Слишком много людей здесь собралось. Дверь оставили открытой. Вряд ли узнику в кандалах взбредет в голову прыгать за борт.

Удивительная женщина Нина Аристарховна. Поразительное спокойствие с той минуты, как взошла на палубу “Минервы”. Дело свое изложила четко и ясно, из кармана камзола, накинутого на плечи, достала документы и предъявила в качестве доказательств. Брачный контракт и свидетельство о заключении брака. Все чин по чину. Не требовала ничего невозможного, только правосудия и свидания с мужем.

И теперь, ни слез, ни крика. Ни перешептываний тайных. Молча обнимаются, он, она и девочка. Милорадов отворачивается, не может сдержать брезгливого выражения. Оно понятно, ему сейчас это все, как ножом по сердцу. Петр Лаврентьевич смотрит внимательно. Генуэзский капитан тоже глаз не отводит.