— Нет, Рик. Я не он, — сказал он вдруг.

Сказал он это раньше, чем я вообще понял, что увидел. Мы с ним были похожи. Очень сильно похожи. Я бы даже сказал, что мы были одинаковые.

Значит ли это, что я тоже человек?

Значит ли это, что я — Рик Карнаги?

Мы снова пили чай. Сегодня он сказал мне то, от чего я смог понять сразу несколько чувств, которым он меня учил.

Он рассказал, что это он — Король.

— Значит, ты плохой? Ты — зло? — спросил я у него сразу, чтобы он не подумал, что я пытаюсь что-то скрыть от него.

Он не смеялся. Напротив, лицо, которое я теперь отчетливо видел, было крайне серьезным. Он сказал мне, чтобы я крепко-накрепко навсегда запомнил ту часть истории, где Рик понимает, что без тьмы ему не выжить.

Тогда он сказал мне, что у него тоже есть другая сторона. Больше он не представлялся разбитым зеркалом. Теперь это было больше похоже на отражение в спокойной воде.

Больше мы чай не пили. Он сказал, что Рик не любит чай. Он сказал, что теперь он — Рик Карнаги. Хоть его лицо и не поменялось, — теперь это он.

Он поднялся. Я никогда не видел, чтобы он вставал с насиженного места. Я удивился, но не испугался.

Он сказал мне, что перед тем, как он сделает свой шаг вперед, я должен знать, что он приложил все усилия, чтобы создать меня.

И тогда он вложил мне в голову еще одно знание.

Я отрицал, что я — Рик, потому, что я и правда не совсем он.

Я — новая версия Его. Он сказал, что я свободен от лап Короля безумия. Он сказал, что дарит мне еще один шанс.

Я не успел все до конца понять, как он сделал шаг. Я смотрел, как его тело устремилось в поглощающую абсолютную пустоту.

Я был свободен от безумия. Теперь я был учителем. Теперь я здесь главный.

Пора мне сделать свой первый шаг самостоятельно.

========== XIX Соверши ошибку ==========

Я — Рик Карнаги. Мне все еще не понятно, чего именно ради я начинаю свое существование. Учитель пытался создать для меня цель. Пытался направить меня.

Прежде, чем я решу ступить на Землю, я должен понять для себя, что это действительно необходимо. Ведь я могу быть где угодно. Я могу вообще нигде не быть. Я могу застыть здесь и ждать своего часа. Ждать, когда я смогу принять решение.

Хочу ли я вообще помогать кому-либо?

Нужна ли кому-нибудь моя помощь?

Нужен ли я?

В моей власти было все, о чем я мог подумать. И стало мне интересно…

Взрыв.

Что изменится, если никакой сверхновой вспышки не произойдет?

Что будет, если я создам мир… будущее, где не будет смерти? Будущее, где нечему умирать?

Учитель говорил, что, воплощенная в большую ядерную ракету, человеческая жестокость уничтожит жизнь.

Может, так будет лучше?

Может, так я смогу спасти его от тьмы?

Я медлил со своим шагом. Если я его сделаю, то он должен быть максимально верным. Если это ошибка — я должен об этом знать.

Сильный дождь. Настоящая буря… Я стоял и смотрел на огненный шар, пролетающий по небу. Я знаю, что должно случиться нечто, что приведет к вспышке. Нечто, что послужит “началом”. Но теперь этого не произойдет.

Никаких чудес.

Только смерть.

Я смотрел, как убийственное орудие приближалось к заданной цели.

Я был готов уснуть, чтобы проснуться и посмотреть на результат.

Свой шаг я сделать еще успею…

***

Солнце. Солнце выглядывало из-за горизонта. Лучи его проникали сквозь два некогда высоких небоскреба, покосившихся друг на друга. Всюду была могильная тишина. Была, пока не исчезла вместе с появлением слабых жужжащих сигналов. Это мусорщики. Так уцелевшие называли роботов-утилизаторов. Утилизировали они себя. Без сбоев они выполняли запрограммированную задачу по сбору радиации, а затем шли на своих двоих в ближайший пункт искусственной смерти. Так уцелевшие называли места, где деактивированных мусорщиков накопилось уже очень много.

Уцелевшие, которых называли “веровцы” или “веры”, осели в руинах робототехнического института “Вера”.

Последствия ядерной войны оказались катастрофическими. Мало того, что сверхъядерная ракета уничтожила все четыре федерации, установив тем самым человечеству новые правила жизни, так еще и массовая потеря памяти, которая приводила к тому, что люди попросту забывали всех своих близких, родных, превращались в диких зверей, основная задача которых, — выживать.

Таких уцелевших делят на три категории. Первая категория, — счастливчики, которым свезло запомнить хоть кого-то, кто ему дорог. По какой-то причине они теряют память лишь частично. Со временем все переходят во вторую категорию, так или иначе. Вторая, — полная или частичная потеря любых воспоминаний о довоенном прошлом. Такие люди представляют опасности не больше, чем все остальные. Но бывает еще и такое, что человек начинает переходить в третью категорию. Такие люди забывают, что такое эмпатия. Забывают, что вообще значит быть человеком. Такие люди опасны. От таких людей приходится защищаться. Их изгоняют, если вдруг замечают какие странности. Наша группа не исключение. Вчера нашему лидеру пришлось принять тяжелое решение. Нам пришлось изгнать Люси. Девочка неожиданно для всех сошла с ума. Пыталась зарезать Сюи и обокрасть нас. Сюи у нас на роли каптера, потому, если кто-то хочет что-то стащить, “скрысить”, то сначала придется иметь дело с ним.

— Райдэр!

А вот и Хелен зовет меня. Опять хочет нагрузить в суточный дозор, сто пудов.

Райдэр спрятал свою записную в рюкзак, закинул его на спину, подошел к Хелен, выбираясь из своей заваленной “халабуды”

— Наши с вылазки вернулись…

— И чего там?

— Хреново все, вот чего!

Хелен была сегодня не в духе. Если она была злая — жди беды. Что-то случилось.

— Ну говори, не тяни!

— В общем так, Райдэр. Получилось не очень хорошо и… Короче, Робер замочил какую-то телку из странствующей группы…

— Замочил? На кой хер?

— Говорит, что случайно так вышло. Да уже не важно, слушай меня, Райдэр! Босс теперь переживает, что они могут к нам заявиться. Они не очень хорошо разошлись и все такое, ну, короче, держи, — Хелен протянула заряженный электропистолет.

— Да ты, должно быть, шутишь…

— Бери!

— Да я же и стрелять толком не умею! — выхватывая оружие, повышал в ответ голос.

— Нечего тут уметь! Смотришь в прицел и кнопку нажимаешь! Только не слишком часто, батарея быстро сядет…

— Откуда они вообще идут? Какая еще странствующая группа? Мы же в зоне безопасного поля. Всех “больших” мы знаем, так кто эти?

— Да хер его, Райдэр! Мы знаем только, что их человек десять, максимум двадцать. Короче бдительность нужна удвоенная, понял? Не для того мы это место брали, чтобы его просрать вот так тупо!

Так вышло, что в дозор я попадаю завтра, не сегодня. Сегодня я должен как следует выспаться. Не хватало нам напряги с “охотниками”, так теперь еще и это. Если я когда-нибудь начну терять память, то дневник послужит мне напоминанием. Охотники, — это довольно большая группа отбросов, изгоев, людей, в общем, которые перешли в третью категорию. Мы хотели собраться вместе с “белым флагом” и “колпаками”, чтобы разбить их, но, оказывается, в их руках ракетный бункер “солветов”. Не так давно все три группы в нашей безопасной зоне узнали, что “солветы”, — еще одна группа, с которой все считались, — была уничтожена изнутри. У них оказался предатель, который открыл наружные гермоворота и впустил бешеных собак. Впустил охотников. Их лидер, — Рёв, — транслировал сообщение через выдвижные громкоговорители. Он сказал, что каждый изгой, каждый отброс, которого вышвырнули из родных стен, — может присоединиться к нему. Он пригрозил всем группам расправой. Сказал, что не побоится использовать ракетный арсенал. Босс говорит, если там и нет функционирующей системы управления, — рисковать все равно пока не стоит. Правильно ли было отпускать Люси? Не станет ли она для нас проблемой в будущем? Я, конечно, босса не осуждаю, но я бы…