Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Однажды в детстве Вера не выдержала, расковыряла картонную трубку и увидела перед собой на столе горку неровных, тусклых стекляшек…

Но в данном случае картинка не изменилась: Вадим Александрович сидел в ее комнате на стуле, в длинном кожаном пальто, и ждал, когда Вера очнется.

«Антоша, я же просила никого не пускать. Какой же ты после этого охранник?» — хотела упрекнуть сына Вера, но почувствовала, что не может выговорить ни слова: горло буквально горело огнем, было трудно не то что дышать, но даже говорить.

— Я на одну минуту, — сказал строго Вадим Александрович. — Знаю, что вы больны, но мое дело не терпит отсрочки. Мне позвонили и сообщили, что именно у вас в доме можно найти что-то из моих пропавших бумаг. И даже сказали, где именно искать. Может, вы сами вспомните?

— Что? Нет, я ничего не знаю, — прошептала Вера и глупо спросила: — А кто позвонил? Александр?

— Этот мерзавец не представился, — сказал Данилов-старший, так холодно поглядев при этом в глаза, что Вера еле заметно передернулась от озноба. — Но может быть, вы мне сами отдадите мои вещи? Это может кое-что изменить в вашей судьбе. Вы что, ничего не понимаете?

— Нет, — сказала Вера честно. — Ничего. Я ничего у вас не брала. Ничего не знаю.

Вадим Александрович встал, прошел к книжной полке, затем в его руках мелькнули какие-то белые листки.

— Вот. Как и сказали — именно здесь. Но не все. Самого главного здесь нет. Ну, и как вы это можете объяснить?

— Не знаю. Но я не брала! Кто-то подложил. Марк. И вообще — все они… Послушайте, но это ужасно!

— Вспомните, кто в эти дни был у вас дома, — помолчав, сказал Вадим Александрович. — Вы кого-нибудь подозреваете?

— Ленка… Борис. Да, Борис — он же знаком с «алкеевцами». Но он не мог, я точно знаю. А еще… милиционеры. Молоденький как раз разглядывал книжную полку и все время молчал. Я еще подумала: зачем он вообще пришел? Это он, точно. Да, его кто-то подослал. А я не брала, нет…

— Значит, вы утверждаете, что не выносили документы из моего дома?

Вера помотала головой и начала сбивчиво рассказывать про звук, похожий на сигнал пейджера, который она слышала за стеной. Отец Александра слушал ее не перебивая, но лицо его по-прежнему выражало недоверие — оно было отчужденным и хмурым.

А она вдруг в мельчайших подробностях вспомнила горьковатый запах туалетной воды, исходящий от тела Александра, его странную комнату, оклеенную плакатами, картой мира, картинками с видами неизвестных городов, лежащие на книжной полке морские раковины, кораллы, куски горных пород, запыленные сувенирные машинки… Это была самая обыкновенная детская комната с разбросанными повсюду игрушками, в которой ребенок пытается укрыться от взрослой жестокости и коварства.

И тут Вера поняла, что она больше никогда в жизни не увидит этой комнаты. Но главное — она больше никогда не увидит Александра. Почему? Объяснить это было невозможно, но дело обстояло именно так. Она внезапно увидела это и заплакала громко и безутешно.

Вера последний раз стояла у окна этой комнаты, смотрела на ночной двор, медленно падающий снег…

— Что с вами? Не надо, что вы, — несколько смягчился Вадим Александрович.

— Но… погодите! — подняла она голову. — Да, снег и машины во дворе. Я еще вот что вспомнила: когда мы все выходили из дома в загс, машин было две, а ночью — три. Да, три, и одна совсем недавно подъехала, красная «девятка»… Господи, но почему я только сейчас про это вспомнила? Наверное, там и был тот, кто потом украл документы.

— Почему вы думаете, что она только что подъехала?

— Я же говорю — снег! Весь день был снегопад, и две машины к ночи были похожи на сугробы, а эта стояла и поблескивала, можно было даже разобрать, что она красного цвета. Мне кажется, когда мы с Александром вошли в квартиру, там уже кто-то находился. Не знаю, сколько человек, но один из них — с пейджером, который забыл отключить. А приехали они на этой красной машине… Можно попробовать опросить соседей, может быть, кто-то еще что-нибудь видел? Ух!

И Вера перевела дух, как будто одолела сейчас высокий подъем, и откинулась на подушку.

— А вы помните точно, во сколько зашли в дом?

— Да. Примерно без десяти минут девять. В машине были часы, и я по привычке посмотрела время.

— А во сколько вышли?

— Примерно… через час или чуть больше.

— И все это время вы искали свою сумку?

— Почему же? Мы… разговаривали.

— Понятно. Он по-прежнему не упустит ни одной юбки, — проговорил Вадим Александрович с неожиданной злостью. — Мерзавец!

— Зачем вы так? На родного сына! Конечно, он мне говорил, что у вас сложные отношения… Теперь я его понимаю.

— Начать с того, что не родного, а приемного… А что он там говорил… Скажите, а Александр был здесь, у вас дома?

— Но… зачем вам…

— Пока я спрашиваю только одно — да или нет? — властно повысил голос Вадим Александрович. Только скажите мне честно — это очень важно для вас.

— Он был здесь. Но… неужели вы можете подумать, что это он своровал документы у… своего отца? Или… почти отца? Это невероятно!

— Я тоже так думал до последней минуты. Но теперь я в этом не сомневаюсь. Не думаю, чтобы он испытывал ко мне какие-нибудь чувства. Разве что как к конкуренту…

— Но только не впутывайте Александра в свою политику. Он ненавидит политику.

— Может быть, — спокойно подтвердил Вадим Александрович. — Но зато любит баб и деньги. И по всей видимости, деньги он стал любить еще больше, если пошел на это… Ведь я поверил ему, что он и впрямь приехал из-за свадьбы сестры, я почти ему поверил… Продажная тварь!

— Но где сейчас Александр? Я уверена, что он все вам объяснил бы! Что вы такое говорите? Зачем? Вы все — злые, жестокие, вы все просто помешались на своих деньгах…

— Где? — очнулся Вадим Александрович от тяжелой задумчивости. — Во Франции, наверное. Уехал. И теперь он нам ничего не объяснит. Думаю, остальные бумаги тоже там… если он их, конечно, еще не продал моим врагам. Сам-то он, может быть, и не сумеет, но вот его жена… Да, скорее всего так и есть. Хорошо еще, кто-то из его помощников, догадавшись, что он всех кинул и смылся, решил выжать из меня хоть какие-то копейки, пообещав сообщить, где хранится часть моих вещей. И назвал ваш адрес.

— Подождите. Вы сказали: его жена? Разве он женат? — ошарашенно спросила Вера.

— Ну да. Диана. Но не принцесса, разумеется, отнюдь. А вы хотите сказать, что ничего про это не знаете? Три года назад весь город только и говорил про это. Или вас тогда в Саратове еще не было?

— Да нет, была. Но я была… в школе. Погодите, а какая Диана? Сестра Юлии Семеновны и Марка?

— А вы как думаете? Тогда наш влюбленный в дамочку, старше его лет так на пятнадцать, тоже изрядно наколобродил. Но все же не так, не так… Послушайте, да у вас сильный жар! Вам плохо? Может, вызвать «скорую»?

— Нет, ничего не надо, оставьте меня, — прошептала Вера, кутаясь в одеяло и потом вообще на всякий случай накрываясь с головой, прячась от всего мира.

Почему-то всякий миф, вымысел неизбежно заканчивается возвращением в исходную точку. Тот, кто когда-то появился из камня, окаменевает. Тезей, сын морского бога, не умирает от ран, а именно под конец тонет, то есть возвращается к своему отцу.

В таком случае Александр тоже должен когда-нибудь смешаться с безликой базарной толпой, стать никем.

Но для этого он должен умереть в ее душе. И теперь он умирал под ватным одеялом — в корчах и муках.

— Мам, он сам прошел, я говорил, что нельзя, — выглянула из-за двери пушистая темноволосая голова Антошки. — Что, теперь шоколадной медали не будет?

— Будет, будет, — прошептала Вера.

Сын напомнил, что, несмотря ни на что, ей самой нельзя было умирать.

— А еще тетя Лена пришла, она говорит, какую-то траву принесла, чтобы ты выпила. Тебе сразу легче станет. И дядя Боря уже три раза приходил, он сейчас пошел в аптеку. А еще я сегодня на балконе дядю Пашу видел. Знаешь, мам, а хорошо все же, что он снова в нашем доме живет, мы теперь снова будем в театр бесплатно ходить. Ты давай скорей выздоравливай…

58
{"b":"704026","o":1}