– Татьяна Ивановна, вы счастливы?

– Да, счастлива, – она словно ждала этого вопроса.

– А я… – Ксении хотелось закричать: «Я самая несчастная на свете!»

Но вместо слов полились слёзы.

– Что ты, девочка, что ты! – Татьяна Ивановна гладила её по голове, по трясущимся от рыданий плечикам, – ты такая славная, умная девочка, ты обязательно будешь счастлива, вот увидишь. Ты учись, не вздумай запускать, ты очень, очень талантливая. Ты меня слышишь?

Через пару недель Ксения с Полиной Лисятниковой бежали на лекцию. Полина вдруг резко остановилась у буфета:

– Ксень, на минутку… Я хоть «Сникерс» куплю, голодная.

– Опоздаем!

– Я быстро, – она уже устремилась в дверной проём.

Девушка нехотя зашла за ней. За столиком прямо у двери сидел Максим в обнимку с девушкой и кормил её… пирожным с вишенкой. Очередная «фея» с разомлевшим и оттого глупым лицом разевала рот, как рыба, и закатывала голубые глазки. Это было так смешно, что Ксения расхохоталась во всё горло. Она уселась за столик и бесцеремонно уставилась на них:

– Ну что, голуби, воркуете?

Максим убрал руку с плеча девицы и отодвинулся от неё:

– Что ты от меня хочешь? – его приятный баритон сорвался на бабий визг.

– Я? От тебя? Вот уж точно – ничего! Девушка, беги от него, это же Презик!

Полина, жуя «Сникерс», махнула рукой:

– Идём!

Ключ на удивление быстро нашёлся в сумке, Ксюша уже шагнула в коридор и… застыла. Кричал отец:

– Да, я молодой! Я жить хочу и не собираюсь гнить, сидя дома, как ты со своими тетрадями…

– Серёжа, что ты говоришь! Я что, старуха? Я же на три года тебя моложе!

– Да ты уже родилась старой!

Он стал передразнивать её:

– Лучший отдых – это театры, концерты, выставки… Тебя даже слушать противно!

Раздался звук пощёчины.

– Ну так не слушай!

Девушка шагнула обратно в подъезд. Пусть разберутся наконец. Села на лавочку во дворе. Солнце катилось за горизонт, стало заметно холоднее. Долго так не высидишь. Куда же пойти? Открыла наружный карман сумки, достала пластик жевательной резинки, что там ещё шуршит? Квитанция за свет и купюра в пятьсот рублей – мама просила заплатить, а она забыла. Ксения направилась к супермаркету.

Через полчаса она стучалась в дверь с номером двадцать семь. Ира развешивала бельё, Полина-первая писала конспект. Аня спала, уткнувшись лицом в открытую книжку, Полина-вторая читала, лёжа на кровати.

– Подъём! – весело сказала Ксюша, доставая из пакета бутылку шампанского, торт, несколько яблок.

– Сегодня что, праздник? – Полина достала кружки, Ирина – тарелки и нож.

– День работников швейной промышленности.

– Серьёзно, день рождения, что ли? – не унималась Полина.

– Скорее уж – день освобождения…

– От чего? – оглянулась Ирина.

Девушка задумалась.

– От всего, что нас унижает.

Севрюгова пристально посмотрела на неё и удивлённо хмыкнула:

– Хорошо сказано.

Было почти одиннадцать, когда Ксения вернулась домой. Из спальни раздавался храп. В гостиной горел торшер – мама ждала её. Девушка присела на диван рядом с ней.

– Мам!

– Что?

– Пойдём завтра в театр.

– А что, хорошая пьеса идёт?

– Очень хорошая.

– А как называется?

– Не знаю, но всё равно пойдём, а?

– Дамы, прошу вас, проходите! Проходите!

Старухи семенили к подвалу, толпились у лестницы, прижимая к себе сумочки и пакеты.

– Не торопитесь, занимайте свои места! – Мерц повернул выключатель и облегчённо вздохнул: «Слава Богу! Свет ещё есть».

– Дама Грубер, где ваша палочка?

– Здесь, здесь, уважаемый Мерц!

Они расселись вокруг стола, на котором стояли бутылки с водой и металлические кружки. Среди старых журналов – костяшки домино и карты. Мерц взбежал по лестнице.

– Дамы, я вас закрываю! Ведите себя хорошо! До свидания.

– До свидания, уважаемый Мерц!

В небе стрекотали несколько беспилотников-шпионов. Их тени отражались в панели треснувшей солнечной батареи, зацепившейся за край крыши лечебного корпуса. Вывеска «Отделение геронтологии» испещрена осколками. Короткими перебежками Мерц добрался до пробоины в стене – теперь это «Парадный вход», как они его прозвали. Навстречу по коридору бежала доктор Бланка.

– Зачем ты их увёл? Тревогу не объявляли.

– Ну через час объявят, чего время терять? Пошли скорей! – он схватил её за руку и потянул к бельевой. Чистого белья там давно не было, зато остался широкий топчан, крытый клеёнкой.

– Ты сумасшедший! Нас увидят!

– Кто? – искренне изумился он.

– Почему ты никогда не раздеваешься до конца?

– А вдруг налёт?

– Всё равно без юбки не побежишь.

– Действительно, – ей стало смешно. Она стянула с себя майку и прижалась к нему.

– Какой ты горячий.

– Грейся.

– У тебя красивое тело. Ты знаешь, я раньше терпеть не могла незагорелых, а сейчас ничего, не обращаю внимания.

– Где теперь загорать, не под бомбами же… Что ты напряглась так?

– Слушаю, не летят ли?

– Да сколько же можно нас бомбить? Во всю крышу – красный крест, стрельбу мы не ведём.

– А вдруг ракета?

– От ракеты не спасёшься, чего замудряться?

– А…

– М-м-м… помолчи…

– Хочешь курить?

– Ого! «Кэмел»! Где ты взял?

– Пробежался на рассвете по развалинам.

– А еды нет?

– Нет, я б взял. Завтра вместе пойдём, там лекарства какие-то есть, глянешь.

– Надо же, не всё сгорело! А… можно спросить?

– Валяй.

– До войны… ты кем был?

– Вором был. Домушником.

– К нам как занесло?

– Из тюремной больницы. Пришли хмыри какие-то, спрашивают – кто хочет новое лекарство от СПИДа испытывать, шаг вперёд! А чего мне терять?

– Так это ты на корпусе намалевал «Осторожно, СПИД!»?

– Я. Чтобы мародёры не лезли.

– Сколько времени?

– Десять пятьдесят шесть. Включай приёмник.

Они приникли к шипящему транзистору. «Внимание, внимание, внимание! По данным воздушной и наземной разведок, ожидаются ковровые бомбардировки пятого, девятого, десятого, одиннадцатого районов. Населению рекомендуется покинуть указанные районы. Повторяем…» Они переглянулись:

– Опять про нас ничего.

– «Доставка гуманитарной помощи в освобождённые районы ожидается через двое суток. Повторяем…»

– Что будем делать?

– Пошли вниз.

– Пошли.

Из-за двери, ведущей в бомбоубежище, доносились удары.

– Ты что, запер их?

– А ты хочешь опять за ними бегать по всей территории?

– Нет, конечно.

– Дама Фишер, что случилось?

– Это всё старая дура Полански… Они объявили мне бойкот! – она обернулась к сидящим за столом. – А я не жульничала! Не жульничала! Я потеряла очки. Пустите меня, Мерц, мне надо найти их.

– Дама Фишер, я прошу вас вернуться. Я сам найду ваши очки. Они на красном шнурке, да?

– Вы не знаете, где искать. Я пойду сама…

– Нет уж, вернитесь, пожалуйста. Скоро начнётся налёт.

Час прошёл в молчании. Старухи макали галеты в кружки с водой, стараясь не глядеть друг на друга. Дама Полански не выдержала:

– Доктор Бланка, перекусите. Ведь вы ничего не ели сегодня.

– Я ела.

– Не ври мне, девочка. И не переживай, он вернётся.

– С чего вы взяли, что я переживаю?

– Я вижу, я не такая слепая, как дама Фишер.

Бланка поднялась по лестнице, села у двери. Снаружи доносился гул. От вибрации подрагивали стены. Она прижалась ухом к двери и закрыла глаза… и не расслышала шаги. Дверь распахнулась, на пороге, весь покрытый пылью, стоял Мерц.

– Он вернулся, вернулся! – закричали старухи.

– Ну и что ты здесь расселась?

Бланка медленно поднималась на ноги.