— Отэто ты сейчас плохо сказал. Неуютно. А учитывая, что ты еще и сапер, это вдвойне херово.

Я нажал на тормоз, тяжелая машина стала, сзади тут же остановился паджеро.

— По моим расчётам мы уже проехали угол. Но угла-то нет!

— Мда… — я вылез из машины и посмотрел вверх.

Махнул Мадьяру, он подхватил свой АКМС и тоже вылез наружу.

— Шо такое?

— Иисус нас завел, хер знает куда. Еще полчаса — и Россия.

— Эй, ты того, не перегибай! — возмутился Иисус. — Просто с посадкой этой долбаной не совсем ясно. Там надо было на восток сначала…

— Я карту не смотрел, — тут же открестился Мадьяр. — Я занят был. Саныч сказал, шо Иисус все знает.

— Ни хера я не знаю, отвяньте от меня.

— Так, военные. Давайте рассуждать логически. Мы должны были ехать вдоль посадки с запада на восток. Доехать до тупого угла. Разгрузить машины, нашу замаскировать, тебя отпустить с Богом, — я кивнул на паджеро, Мадьяр согласительно поворчал. — А потом пройти примерно восемьсот метров на юго-восток, вдоль этой стороны посадки, и пешком выйти к нашим. Так?

Ответом мне было гордое молчание. Я еще раз покрутил в голове карту. Вроде, похоже. Звезды… Вон Полярная. Вроде бы. От нее… Блин. Мы едем на юго-восток. Хм. Насколько мы уехали? Мы могли не доехать до нужной нам лесополосы, свернуть раньше… Тогда Белокаменка от нас четко на севере, так? И мы приехали к сепарам. Но тогда мы бы пересекли асфальтовую дорогу, раньше соединявшую Белокаменку с Гранитным… А мы ее не пересекали. Здоровый топографический кретинизм пехоты боролся во мне с пониманием, что площадь-то тут небольшая, ограниченная асфальтовыми дорогами, и потеряться толково, со вкусом, с форсированием Кальмиуса и выходом на Красный Октябрь мы просто не сможем. Значит, мы возле одной из аж двух посадок…

— Эээ… Мартин, чуеш… — прокашлялся с высоты Васюм. — Якщо ви вже закінчили блукати, то я тоді злізаю та йду далі пішки. Бо, по-перше, наши тут йшли, ось польовка на кущах, — Механ махнул рукой вбок, на кусты. — А по-друге, вон впереді наші біля посадки шорхаються, шо дурні. Метрів двісті, чи шо. Так я піду?

— Бля, — сказал я.

— Ливингстон, — сказал Иисус из кабины. — Заберите АГС, пожалуйста.

— Контакт сзади, — сказал Мадьяр и исчез.

Я дернул РПК из кабины, упал на колено и аккуратно, тихо-тихо, опустил предохранитель. Чччерт, очки замацанные, не вижу ни черта толком. В кабине шоркается Иисус, пытаясь выбраться из-под гранатомета, Васюм наверху привстал и всматривается в темноту.

Из этой самой темноты, ровно оттуда, откуда мы приехали, появились две смутно знакомые фигуры. Связисты, ругающиеся друг на друга, тащили четвертую катушку, видно брошенную на полдороге. Они молча обошли обе машины и потопали вперед, с неуклюже болтающимися автоматами, в брониках и нелепо сидящих касках. Я поднялся, выдохнул и сунул в рот сигарету. Из кустов неслышно появился Мадьяр, а из кабины с каким-то непонятным хрустом выпал Иисус.

— Давайте вже розгружатись, бо їсти охота, — проворчал Васюм и ловко соскочил на землю.

— Ох.енно, бл.дь, — подвел я краткий итог первого этапа захвата серой зоны силами одного отдельно сводного взвода одного невероятного мотопехотного батальона.

… чи ее руками просто затолкать в кусты? Ну да, сильно мы две тонны затолкаем. Не, треба заводить этот трактор с турбиной, по неясной для меня причине именовавшийся пикапом, и сдавать задом в посадку. Посадка была настолько хилой, что казалось, газани я чуть сильнее, и проскочу ее насквозь, вывалившись прямо на поле перед Белокаменкой. Задние фонари были давно и надежно залеплены вот этим американским серым скотчем, таким, что легко рвался руками, но как прилепишь — фиг отдерешь потом. Чуть назад… Васям, не молчи, много еще?

— Давай, не сцы, давай… Стооой. Отутой нормально буде, все, глуши. — Васюм махнул рукой и буцнул какую-то ветку. Ветка не шелохнулась, а Васюм захромал вдоль машины. — Ключи на сідушку брось, повний привід не вимикай. І дверку сильно не зачиняй.

— Фуууух. Упарился. Ладно. Тре пацанам сказать, чтоб богатство до утра забрали, а то палевно будет. — Я вытащил откуда-то из-под сиденья бутылку теплой воды и надолго присосался к горлышку.

Перед нами справа от машины лежало аккуратно то, что мы привезли двумя машинами. Иисус уже умчался куда-то в чахлые деревья, забыв свой рюкзак со шмотками, зато прихватив вещмешок с саперными своими приблудами.

АГС с прицелом, девять улиток набитых и еще цинков семь вогов. Стрелкового бэка до чёрта, мух двадцать шестых десять… не, одиннадцать, десяток булек с водой, четыре коробки-сотки к ПКМ-у и жемчужина нашей коллекции, вишенка на тортике советского военпрома — 9П135М и пять стотринадцатых ракет. Нет, гоню, три стотринадцатых и две стоодиннадцатых. О как. Я накинул на плечи медрюкзак, сгреб второй, с хавкой, шмотом и магазинами, отцепил спальник, каремат, третьей рукой подхватил РПК и побрел, пошатываясь, вперед, вдоль посадки.

Алмаза я нашел на поле. На том самом поле, где все копали позиции — по факту просто лунки в земле типа «яма пехотная, стрелковой ячейкой обзываемая», которые потом, достигнув нужной глубины, должны будут соединиться траншеей и образовывать что-то типа полукруга, из любой точки которого будет открываться прекрасный вид на Белокаменку. Алмаз, скинув броню, ожесточенно вталкивал лопату в сухую землю сектора М, второй человек, рядом с ним, смотрел на поле в теплик.

— Бог в помощь, — я присел рядом с ямой.

— Пригнись ниже, не маячь-на, — буркнул Алмаз, не отвлекаясь. — АГС привез?

— Все привез, как заказывали, ровно по накладной. Доставочка до подъезда, на этаж не поднимаем. Рассчитаться бы. Товарные чеки в коробочках, на гарантии распишитесь — и я поехал дальше по заказикам.

— О, юмор, — выдохнул Алмаз, разогнулся и аккуратно положил лопату на будущий бруствер. — Юмор я люблю. Давай так — я сейчас нашего агсника кликну, ты ему всю фигню отдашь, и он пойдет размещаться.

— Позицию по АГС тоже будешь копать?

— Потом. Хер знает когда. Нам тут бы успеть… Светает рано. Сейчас почти двенадцать… Копаем до трех, до четырех маскируем позиции и съебываем в посадку, а тут весь день разведка дежурит.

— Успеешь?

— Выбора нема… Но это п.здец засада-на, Мартин. Тут курган, явно. Пацаны-на уже черепок какой-то выкопали. Сантиметров пятьдесят-на земля, а дальше все, звизда. Кирками сейчас будем ху.рить-на.

— Это херово.

— Шо у тебя по медицине? Я с вечера не зае.бывал, сам за.баный был, ну и ты говорил, шо все ах.енно будет.

— Я тебе и сейчас мозг мусорить не буду. Все нормально будет, по максимуму. Отработаем, но лучше бы не пришлось.

— Та отож. Все, давай, размещайся там, зброю выдай только моим. А то мы тут и копаем, и смотрим, — и Алмаз кивнул на аккуратно лежащий на автомате «Пульсар».

— Там на краю мой Механ сидит. Передай своим, чтоб нашли его, он скажет, где зброю забрать. И остальное до рассвета сгрести бы надо, бо спалимся.

— Далеко?

— Метров до двухсот. Проеб.ли чутка с маршрутом. Но то такое, приныкали нормально машину, и если что — нести ближе.

— Лучше бы не пришлось-на.

— Да, лучше бы не пришлось.

Молчим, курим в яме. Слева и справа раздается хэканье и стук лопат, странные звуки для обычной летней ночи. Кто бы сказал еще два с половиной года назад…

— Короче. Хватай свою тяпку, я сейчас за пуликом сгоняю и сяду у тебя тут за СП. Все равно делать нечего.

— Копай себе дневку, ховаться по светлому надо будет, увидят — п.зда нам-на.

— Лопату именную серебряную дома забыл. Да нормально все, под утро выкопаю. Сколько теплаков?

— Один.

— Бля.

— Еще два ночника, но такие-на, хероватые.

— Ладно. Механа я тебе на правый край поставлю, ночник возьмет.

— На левый-на его загоняй, справа Иисус в посадке шарится, ядреную-на бомбу мастерит.