— Пааалаткуууу? — взвыли уже все.

Складывать палатку, если по-человечески, с упаковкой окон, — час, не меньше. Эти три организма мозгами уже уехали в отпуск, сели в поезд и дуют пиво, и палатка сейчас вот вообще некстати. Но самое интересное, что если нужно — сложат. Нет такой силы, которая может остановить военного, едущего в отпуск.

— Та шучу я. Мущщины… Он, кстати, Лундгрен идет… Собираем шмот, считаем и грузим в бус. Я скоро.

Так, надеть «горку»… Все-таки удобные эти лямки, если из нормальных резинок. Защелкнуть пояс на… Ну, нехай будет «на бедрах», потом фастекс кобуры на бедре. Не, все-таки пистоля удобнее всего носить на бронике, на груди. Надо будет какую-нибудь кобуру на плейт-керриер присобачить, что ли. Проверить магазины к пистолету. Проверить сам пистолет — нормально, магазин полный плюс патрон в патроннике. РПК взять или Васин АКС? Не, возьму РПК, нехай будет. Плитоноску позже надену, когда бус пригоню. Возвращаться ведь буду сам. Ключи… где-то в бусике лежат. Все, кажись. А, кепку. Документы, деньги, сигареты…

Выскочил, заглянул за палатку. Лундгрен и Квартал засовывали части броников в сумки, Шматко командовал, то есть, сидел на камне и рассказывал пацанам, шо они все делают неправильно. Всё, как в армии, епт.

Бус, зеленый грузовой «Мерс-Вито» двухтысячного года, завелся сразу. Все же хорошие машины Мерседес клепает. Мы еще по зиме внутри сделали роскошное сиденье, вырезали стенку между кабиной и кузовом — вообще красота. Хорошая машина, хотя и сыплется, убивает ее жизнь в АТО. Спасибо «Народному Тылу» — обе наши машины были привезены ими. Вырулил из-за бани, через дорогу Лис идет. В наряд, чи шо. Махнул рукой, повернул налево и воткнулся между кунгом и насыпью. Не, так неудобно пацанам носить будет, нужно палатку обходить. Сдал назад, развернулся и задом сдал прямо к горке сумок с брониками. Сзади лязгнуло. Мля, та я же забыл совсем! Сейчас бы поехал в Волноваху.

Вчера был дождь, и мы положили в бус нашу прелессссть — ДШКМ в тактическом обвесе, который только-только, несколько дней как нам поставил Дима Борцов. Пристрелял оптику на восемьсот метров, поставил на телефоны баллистический калькулятор и научил пользоваться. Длинное тело пулемета лежало в кузове машины, оптика была замотана какой-то рубашкой.

— Так, мущщины, не просыхаем… в смысле — не остываем. — Я выскочил из машины. — Увага. Внутри этого самодвижущегося экипажа лежит жемчужина моей коллекции — пулемет ДШКМ-ТК с оптикой, с которым, как вы помните, я и Президент игрались вчера весь день, чем довели сепаров до сказу. Его, коробку и ленту — аккуратно достать, занести в палатку и поставить на поддоны. Все барахло — в машину. Питання?

— А мы в магазин заедем? — спросил Квартал.

— Хто про шо, а дємбєль про магазин. В Прохоровке пиво купите. Алэ вживать тока по гражданке и тока в поезде.

— Не, это понятно, — все трое синхронно кивнули. Чччерт, а приятно людей в отпуск отправлять.

Ааа блин, поехал один такой. Документы треба взять, может хоть, наконец-то, сведу форму-двадцать-шесть с начвещем, а то уже три месяца не сводил. Я опять нырнул в кунг, блин, не видно ни черта со света в темень, а генератор еще не заводили. Потянул из-под койки рюкзак с документами. Рюкзак чего-то зааартачился и вылезать не хотел, мабуть, не хочет на склад ехать. Я рванул посильнее, рюкзак подался, и вместе с ним из-под койки выкатилась мина ОЗМ-ка, за которую рюкзак зацепился какой-то стропой.

— Николаиииич! Я ОЗМ-ку нашел, шо ты в феврале про.бал! — крикнул я в дверной проем.

— Не я, а мы, — флегматично ответил Вася и сел в проходе. — Сигарет мне купи, чуешь?

— Хорошо. Что еще?

— Чего-то сладкого.

— Сладкоежка. Жрешь и не толстеешь.

— Завидуй молча.

— Хавку покупать?

— Пепси купи еще. Ну и колбасы какой-то.

— Мля, я с вами даже кофе не попил.

— В Прохоровке попьешь.

— Та попьешь с ними, будут дергать «поехали, поехали», хрен спокойно…

Бах!

Удар сильно качнул кунг. И — тишина. Только прозвенело что-то, а теперь потрескивает. Я посмотрел на Васю, тот — на меня, и мы оба рванули наружу. Никто не кричал, это было и хорошо, и плохо одновременно. У меня в голове почему-то в тот момент вспыхнула картина: три человека, таскающие бронежилеты в «Вито», кровь, калейдоскоп картинок. Сууукаааа… Птур влетел в бусик сразу за водительской дверью, в стойку, и прожег машину насквозь. Переднее стекло вылетело… Да все стекла повылетали, машина осела и почему-то дымилась. Сильный ветер относил запах паленой пластмассы. Всё. Отъездился. Вокруг валялись куски пластика.

Возле кабины нашего Зила с абсолютно очумевшими глазами стояли Шматко, Квартал и Лундгрен с сигаретами в руках. Минуту назад они отволокли ДШКМ в палатку и настолько умаялись этим подвигом, что перед погрузкой броников решили перекурить. Был сильный ветер, и поэтому они протопали шесть метров, завернули за кунг, облокотились о кабину и задымили папиросами. Ракета, казалось, проткнула машину, когда они ещё и по две тяги не сделали.

— П.зда мерсу, — произнес Вася и почухал голову. — Зато люди целы.

— Везучие мы, — сказал я. — Кто-то там наверху сильно нас любит.

Шматко посмотрел на остатки бусика, на нас, на Докучаевск, тоже почухал голову и растерянно произнес:

— Так шо, мы теперь в отпуск не поедем? И тогда мы заржали.

Ровно сутки спустя.

Я валялся в кунге и пересматривал снятое мной видео. Вчера, вскоре после попадания ракеты в машину, мы посмотрели на искореженное железо и… Решили его завести. Двигатель не пострадал. Даже щетки работали, уныло ерзая и западая в кабину. Пробитое колесо поменяли, потекший аккумулятор Вася заклеил эпоксидкой и кусочком ткани, и будь я проклят, если скажу, из чьих трусов я этот кусок ткани вырезал. Вася, прости, брат, я не мог пройти мимо такой возможности.

Бус ехал. Двери — ну, или то, что от них осталось — не закрывались. Форма самой машины напоминала шоколадную конфету, растаявшую на солнце, которую смял и выкинул на землю капризный ребенок. Зеленое чудовище, громыхая и дребезжа всеми сочленениями, рвануло вперед, на дорогу.

— Раз, — сказал Лис.

— Два, — сказал Ваханыч.

— Три, — сказал Мастер. — Не, ху.ня. Птур два раза в один бус не попадает.

— Семь, — ответил я. — Народная примета? Не должен.

Надеюсь.

— Девять, — сказать Ваханыч, — тока бы не заглох на спуске.

— Накатом дойдет донизу, — продолжил Лис. — Двенадцать.

— И прямо у карьєр. Жалко лейтенанта, почти новий був, — хохотнул Президент.

Глаза его совсем не смеялись, держа в прицеле узкого прищура уменьшающийся хвост пыли за машиной.

— Сплюнь, — сказал Мастер. — Девятнадцать.

— А куда он поехал-то?

— В штаб второго бата. Вызвали пояснення давать по бусику.

— А чего не на лэндровере?

— А чтобы вопросов ни у кого не возникало. Вот бус, вот командир, вот куски ракеты, — я поднял кусочек легкого металла с земли. — И даже с каким-то номером. Может, еще и не вы.бут.

— Нас еб.ть — шо небо красить, — произнес Мастер классическую военную фразу.

— Тридцать пять, — сказал Лис, — повернул?

— Вроде, нет… — я прищурился. Ааа черт, очки в бусе остались. Капец им теперь, не ракета — так коммандер их уграет. — Во, повернул. Сорок?

— Сорок три, — поправил Лис. — Прошел.

Оказывается, я задержал дыхание. Выдох, вдох, достать зубами сигарету из пачки. Я дебил, именно я, тут без вариантов. Все моя служба — череда каких-то идиотских поступков, чудом не приводящих к смерти. Да, я поставил бус именно в то место, под ракету. Хотел, чтобы носить шмот недалеко было, время сэкономить. Сэкономил, бля.

Я чуть не убил трех человек.

Два с половиной часа спустя.

— … И я чуть не убил трех человек, — я высунулся из кунга. О, часовой дождь закончился.

— Мартин. Я тебе говорю стопятый раз. Ты заеб.л рефлексировать. Не ты, а сепары пришли в Донбасс.