Кеорт приготовился прямо сейчас ощутить гордость за компанию, за общее дело, которое можно сделать только под руководством компании; за себя, работающего не покладая рук во благо; за коллег, так же трудившихся с ним рядом, пусть он их толком и не знал – гордость сродни той, которая была слышна в словах Эгера, когда тот рассказывал о своей корпорации. Но не ощутил ничего – ни гордости, ни ощущения собственной важности и полезности, ни чувства преданности компании, которое – он знал! – должно было возникнуть при мысли о деле, о работе.

Вот о чём он должен сейчас думать. Как сбежать, как увести «Харона», собственность компании, обратно в Селву. Как вернуться к своим. Домой. Даже если в его доме захватчики – он должен туда вернуться. Надо сосредоточиться на этом. А сомнения – о них следует забыть.

В конце концов, любые сомнения утратят смысл, стоит только сконцентрироваться на своём долге сотрудника.

– Грин, – произнёс Кеорт в широкую спину гиганта. – Ты знаешь, что стало с моими коллегами? С «Магнумом» в Селве?

Голос Кеорта сел так сильно, что ему показалось, что гигант его не услышал, но тот всё же ответил, несколько помедлив.

– Некоторые, скорее всего, перешли в «Тригон глобал». Остальных ликвидировали. Пленных уже давно нечем кормить.

Кеорт будто прыгнул в море с большой высоты. Он стал невесомым, летел, ожидая удара о воду – такого, от которого сотрясается всё тело, а вода с оглушительным грохотом врывается в уши. Он приготовился принять этот удар, но его не последовало.

Ему только что сказали, что у него больше нет дома, а он не чувствовал никакого сожаления или желания вернуться к «Магнум корп». На месте корпоративной лояльности была пустота.

Он посмотрел на Эгера и Грина, шагающих впереди. Два человека из разных корпораций зарыли топор войны ради общей цели и отправились в другую часть света, почти без шансов на успех, движимые только одним – безграничной преданностью компании, желанием воссоединиться с ней.

«Почему я сам ничего такого не чувствую?! Почему я подумал вернуться в представительство моей компании только сейчас? И почему мне всё равно, что моих коллег больше нет?»

По внутренностям словно пополз большой слизень. Если сотрудник утратил веру в собственную корпорацию, это означает…

Он споткнулся на ровной дороге – ноги на секунду перестали слушаться, будто они долго были стянуты ремнями. Во рту моментально пересохло. Покрывшись испариной, он всё же заставил себя вспомнить до конца строки свода правил компании – это было легче, чем копаться в собственном прошлом. «Тот, кто перестает верить в компанию, в её миссию и ценности, подвергает их сомнению, начинает относиться к высоким идеалам без должного трепета, становится для всех изгоем. Он будет с позором исключен из рядов компании и будет обречен влачить жалкое существование отдельно ото всех». Такой отщепенец не может надеяться, что его примет другая компания – такого не бывает в принципе. На нём отныне и навсегда клеймо, он – некорпорат: никчемный тунеядец, бесполезная тварь, неспособная верить и служить великому делу, бесцельно проживающая годы своей жизни.

Крамольные мысли облепили воспоминания, разъели их как кислота, и воспоминания потеряли цвет, стали прозрачными и зыбкими, больше похожими на сон. Кеорт уже не мог сказать с уверенностью, что они – настоящие.

Карточный домик пошатнулся. Из основания вылетела карта.

Кеорт с растущей яростью посмотрел в затылок Эгеру. «Это всё он. Он заставил меня сомневаться в себе». Кеорт почувствовал непреодолимое желание подкрасться к Эгеру, выхватить нож из ножен у него на бедре, вонзить лезвие в незащищённую шею и провернуть, наблюдая, как хлещет кровь. Эгер ничего не успеет сделать, какие бы модификации у него не стояли. Кеорт был уверен в этом как никогда.

Он посмотрел на заросшую черным волосом шею Эгера, на рукоять его ножа. Ещё раз представил в деталях, как будет его резать, и его прошиб холодный пот.

«Я действительно только что собирался убить… ликвидировать человека?»

Он вытер рукавом мокрый лоб. Эти мысли больше подходят другому человеку – тому, который умеет стрелять метко и без колебаний.

Самоопределение. Ответ на простой и сложный вопрос: «Кто ты?»

«Я Кеорт Квинт, ведущий инженер-механик компании «Магнум».

Он уже не мог даже мысленно произнести это так, чтобы поверить самому себе.

Повторяя эту фразу снова и снова, словно мантру, Кеорт механически переставлял ноги, и гряда терриконов приближалась словно сама собой.

Глаза. Отличное зрение – оно у него от природы, как он всегда думал? Или кто-то провёл ряд сложных операций, добавив в его собственные глаза посторонние элементы? Пласт грунта ушёл из-под ноги, Кеорт едва не упал. Неужели он действительно лежал на операционном столе, а над ним нависал кибер хирург, безупречно выполняющий команды врача-оператора? Может ли быть так, что он забыл, как тончайшие инструменты резали оболочки, отодвигали слои его тканей, перерезали ему нервы, а потом соединяли их с инородными составляющими?

Если жить с таким устройством в теле достаточно долго, то его, наверное, перестаешь замечать…

И хронические головные боли – Кеорт привык связывать их со старой травмой головы, настолько давней и привычной, что он уже не помнил, при каких обстоятельствах её получил.

Но их также может вызывать сгоревший имплант внутри черепа…

«Нет, это всё ложь». Кеорт методично взбирался на верхушку первого холма. «Я обманываю сам себя, попав под влияние чужих идей. Не надо было вообще слушать бред этого Эгера. Если он снова начнёт строить свои безумные предположения, я просто заткну уши. Или чью-то пасть».

Он огляделся, стоя на покатой верхушке. Его окружали терриконы разных форм и размеров. То, что издалека казалось относительно ровной цепью, оказалось беспорядочной мешаниной, хаосом, состоящим из конусов слежавшейся почвы, отработанной породы и золы. Кеорт не заметил, как забрался в середину широкой полосы холмов.

Небо затянуло тучами, оно стало серым и тяжёлым. Как давно скрылось солнце? Кеорт не мог сказать и не мог вспомнить, как шёл сюда.

Эгер и Грин где-то рядом. Он слышал дыхание, тяжелые шаги – кто-то с силой впечатывал подошвы в ненадёжный грунт. Они снова потеряли его – два специалиста не смогли угнаться за простым механиком. Это только к лучшему – Кеорту не хотелось видеть ни пропитанного злостью Артона Эгера, ни громадного молчаливого Лоуэна Грина. Кеорт ничуть не пожалел бы, если бы прямо сейчас свинцовое небо разверзлось и их обоих смыл бы потоп.

Но не Эйди. Кеорту вдруг захотелось, чтобы она сейчас была здесь, рядом с ним. Может быть, он даже смог бы сказать ей всё, что думает. Может, так было бы легче избавиться от этих мыслей, прилипших как грязь.

Он попросил бы прощения за синяк у неё на лице. И возможно, если бы повезло, ему удалось бы заглянуть в её удивительные глаза – голубые, чистые, похожие на два озера…

…Большой холм впереди – надо на него взобраться. Только об этом стоит думать. А размытые образы в мозгу – это не воспоминания, это растревоженное воображение. Не более.

Кеорт остановился у подножия холма, посмотрел вверх: холм нависал над ним, словно гора; снизу казалось, что вершиной он упирается в небесную твердь. Кеорт поставил ногу на склон, перенёс на неё вес тела и начал подниматься.

Никаких посторонних мыслей. Оставить для себя только эти шаги – один за другим. Грунт рыхлый и податливый, он осыпается под ногами, приходится балансировать, иногда скатываться вниз на несколько шагов. Когда Кеорт смотрел вверх, ему казалось, что он поднимается прямо в тяжёлое тёмное небо.

«Где твоя лояльность? Разве ты не должен думать, как вернуться?» Голоса были искажены до неузнаваемости, они твердили прямо из прошлого.

«Это начало впадения в некорпоративность». Голоса звучали всё громче, доносились откуда-то снизу, с подножья холма. Кто-то звал его по имени – видимо, чтобы образумить, вправить мозги, вернуть отбившего индивида в коллектив. Назначить ему курс профилактических бесед о ценностях корпорации, пригласить в маленькую аудиторию, куда с трудом втиснули девять столов, девять стульев и одну доску; в ходе беседы она будет быстро покрываться схемами, диаграммами и множеством правильных слов, которые он станет переносить в толстую тетрадь и в собственную голову, тканями мозга вбирая их всеобъемлющий смысл…