Рядом с ним шагал Грин, кроме своего огромного веса и брони неся увесистую каталитическую пушку. После двух часов пути гигант двигался по-прежнему легко, небрежно держа тяжёлое оружие на плече. В его набедренной кобуре мерно покачивался тупоносый пистолет.
«Эта их лёгкость пройдёт. Энергия кончится. Даже если удастся поднять бот в воздух, горючего в нём совсем мало. Когда баки опустеют, всё придётся нести на себе. Еду, воду, а потом, возможно, и выбившуюся из сил Эйди».
А потом, когда закончатся еда и вода? Как далеко готовы зайти Эгер и Грин? На сколько ещё они смогут продвинуться?
Кеорт посмотрел на цепь низких гор впереди. Да, возможно, за ними что-то есть. Линия электропередач куда-то ведёт. Вряд ли она когда-то питала секретный объект – для этого она слишком заметна, но не исключено, что они что-то найдут за теми горами. Если не конечную цель поисков, то хотя бы что-нибудь полезное.
Может быть, этот «объект» уже давно ни на что не годен. Спасательная шлюпка превратилась в металлическую скорлупу с выгоревшей электроникой. Антенны галактической связи проржавели насквозь, и рассыплются в прах, как только Эгер их тронет. Столько всего на этой планете тихо гниёт, рушится, разваливается – в заброшенных городах, на остановившихся заводах, в опустевших космопортах. Прямо сейчас, пока три человека идут по пыльной дороге. Кеорт мысленно увидел затихшую планету – с высоты полёта «Харона», с орбиты, из глубин космоса. Картина мира, которую никто из них троих никогда не видел.
«Здесь всё умерло, везде, во всём мире. Я в стране теней».
Он вздрогнул и зажмурился. Видение пропало.
Всё, что у них теперь есть, всё, о чём стоит думать – это устаревший десантный бот, в котором половина систем вышла из строя. Горючего на пару часов полёта. Немного еды. Оружие только у двоих из четверых.
– Привал, – сказал Эгер.
Грин остановился, как всегда позволяя ему командовать. По всей видимости, гиганту вполне хватало ума понять, что Эгеру необходимо чувствовать себя главным, и он снисходительно это позволял.
Эгер снял с плеча ружьё, кинул на землю рюкзак и уселся на него, вытянув ноги. Кеорт вынул из своего мешка пластиковую бутылку с водой, снял куртку, свернул поплотнее и тоже сел. Солнце уже подошло к зениту и ощутимо пекло. Над равниной висело дрожащее марево. Эгер молча пил воду из своей фляги, глядя на горы впереди.
«Это не естественные образования. – Кеорт смотрел вперёд, потягивая тепловатую воду, противно отдающую пластмассой. – Это терриконы, наваленные длинной цепью. Старые. Некоторые уже начали зарастать травой».
Дрожащий воздух искажал картину, но постепенно перестал мешать. Терриконы насыпали, наверное, ещё во времена первого этапа добычи ископаемых. Огромные грузовики прилетали сюда и вываливали пустую породу, протянув через весь горизонт длинный ряд рукотворных сопок.
– Ты думаешь, он там, за этой грядой? – спросил Грин.
– Я думаю, за этой грядой должно быть место, куда посадить челнок, – сказал Эгер, продолжая смотреть вперед. – Нельзя лететь, не зная, найдём ли мы место для посадки. Горючки у нас мало, если будем нарезать круги… то может не хватить.
«Не хватить до чего? – подумал Кеорт. – Вы ведь даже примерно не знаете, где искать».
– Я знаю, что станция связи в этих местах, – сказал Эгер, глядя на Кеорта. – Мы её найдём. Я уверен. Абсолютно.
Кеорт понял, что вопрос он произнёс вслух.
– Думаете, на этой станции связи ещё что-нибудь осталось? – спросил Кеорт, просто чтобы не выглядеть странно. – Надеетесь, что там что-то можно восстановить?
– Я в этом уверен, – ответил Эгер. – Всё можно починить. И ты это сделаешь. Восстановишь всё, что перегорело.
– Один? – спросил Кеорт. – Я один восстановлю работоспособность галактического передатчика?
– Вообще вас должно было быть трое, – вполне серьёзно ответил Артон. – Грин должен был привести с собой двоих твоих коллег, но не справился. Провалил задание.
Гигант не отреагировал на укол. Он сидел, не шевелясь, и смотрел в сторону цепи терриконов, окутанных зеленоватой дымкой. Кеорт бросил взгляд туда, но ничего особенного не увидел.
– Это мог быть корональный выброс массы, – сказал Кеорт. – Я про катаклизм. Крах, как бы его ни называли. Если это был корональный выброс, станцию связи не восстановят ни три человека, ни рабочая группа, ни целый отдел. Там уже нечего будет восстанавливать.
– Что за выброс? – На лице Эгера читалось полное непонимание.
– Выброс солнечного вещества. – Кеорт посмотрел на него и понял, что нужно объяснять как можно проще. – Это как… извержение или взрыв на солнце. Мощный корональный выброс способен нарушить работу электроники или уничтожить её, как произошло здесь.
– Взрыв на солнце, – ухмыльнувшись, протянул Эгер. – Извержение… Явление природы. И произошло оно сразу после сожжения Акерона…
Он повернулся к Грину.
– Слышал? Взрыв на солнце. Сила божья испепелила всю электронику, уничтожила оружие. Сразу после вашего предательства. Как ни посмотри, а Крах – прямо наказание за ваши грехи.
Гигант медленно повернул голову к ухмыляющемуся специалисту. Кеорт будто наяву услышал скрежет камня о камень, словно статуя вдруг начала двигаться.
– Я так не думаю. – Грин исподлобья глядел на Эгера, возвышаясь рядом с ним как гора. – И я не хочу, чтобы ты ещё хоть раз пошутил на эту тему.
Эгер презрительно скривился и отвернулся. Ехидная улыбка заметно побледнела.
– Нет, не подходит твой коронарный выброс, – сказал он.
– Корональный.
– Да без разницы. Как я уже говорил, сгорело не всё. Я знаю, о чём говорю.
– Откуда ты знаешь? Ты много видел исправного оборудования, техники…
– Я знаю, потому что я до сих пор жив, – он оборвал Кеорта на полуслове. – Если я ещё живой и не стал калекой, значит, мои импланты всё ещё работают.
Эгер в упор смотрел на Кеорта. Тонкие ободки вокруг радужки в его глазах были хорошо заметны на солнце.
Импланты. Нейромодули, микрочипы. Наноэлектроника, которую можно срастить с живым организмом. Некоторые сотрудники проходили через процедуры модификации для повышения эффективности работы. Имплантация – очень сложный и дорогостоящий процесс, но чаще всего он себя полностью оправдывает. «Высококачественные импланты из биосовместимых компонентов требуют профилактического осмотра всего лишь раз в несколько лет, – так обычно писали в рекламных буклетах всевозможных клиник. – Они ощущаются так же естественно, как ваше собственное тело».
На Земле имплантация – уже не редкость, но на осваиваемых планетах всё иначе. За всё время своей работы на Терне Кеорт встречал всего шестерых сотрудников с кибернетическими модификациями. Кеорт невольно скривился, вспомнив, что с ними произошло после катаклизма.
Они все умерли или стали инвалидами. Искусственные глаза перестали видеть. Усиленные модулями сердца остановились. Вышедшие из строя инородные тела причиняли их владельцам невыносимую боль. Один из коллег Кеорта не смог вытерпеть мучений и покончил с собой. Другой, став калекой, очень скоро погиб в городе.
Сейчас на Кеорта смотрел кибермодифицированный оперативник, переживший Крах и оставшийся живым и здоровым. Это делало Эгера исключительным, уникальным. И куда более опасным, чем любой, кого можно было встретить в Селве.
– Следовательно, Крах сработал не так, как ты предполагаешь, – сказал он. – Да, катастрофа уничтожила много всего – и машины, и людей. Но точно не всё. Я выжил. Некоторая техника тоже осталась цела. Наверно, такая, у которой была нужная защита, экранирование…
– В результате Краха мы потеряли более девяноста девяти процентов техники, – произнёс Грин. – Вышли из строя даже самые защищённые модели танков – «Самсон» и «Гавриил». Не пострадал только личный состав. По крайней мере, у нас.
– Ну да, у вас же запрещена имплантация, – сказал Эгер.
– Мы повышаем личную результативность, ничего не вживляя в свои тела. – Грин не глядя провёл пальцем по перекрещенным кометам на своей эмблеме. Жест получился каким-то ритуальным. – У нас другие методы и другие убеждения.
