Пепел стряхиваю, сигарету недокуренную в пепельницу вдавливаю и разворачиваюсь лицом к девочке, которая с одной ноги на другую переступает, потому что холодно здесь так стоять. Пол не то что без подогрева — спасибо за отсутствие обрушений.

— Ты чего вышла? Еще и босая. Заболеешь и будешь потом свои бациллы в двух квартирах сразу разбрасывать, — на себя её тяну, вынуждая на мои ноги встать, чтобы теплее было.

— Проснулась, а тебя нет. Зачем ты куришь? — к губам её тянусь, но девочка уворачивается от поцелуя и нос мило морщит.

— Нервы успокаивает. Не нравится?

— Просто вредничаю. Мне в тебе всё нравится. Даже страшно от того, насколько, — признание выдыхает и на груди у меня прячется, чтобы я взгляд не мог рассмотреть.

Не одной тебе, Оленёнок, страшно.

Я пиздец как боюсь в будущее смотреть.

— Посмотри на меня, малыш, — глаза тут же поднимает, немного голову запрокинув. — Прорвёмся. Вместе, — ладонь её ловлю и пальцы наши сплетаю. — Веришь?

И она сама ко мне тянется. Губами мои осторожно накрывает, целует со всей своей нежностью, а я позволяю. Наслаждаюсь этой девочкой, дыханием прерывистым себя отравляю, каждое движение впитывая. По спине её глажу, сильнее вжимаю в своё тело.

Чтобы намертво.

До конца.

Лишь с ней рядом дышать. Потому что иначе я уже не смогу.

— Тебе — верю.

А в следующий миг я малышку на матрас осторожно опускаю и телом своим её дрожащее накрываю, ни на секунду не отрываясь от сладких губ.

То, что при первой встрече должно было стать простым трахом, переросло в ненормальную зависимость, когда каждую долбанную секунду жизненно необходимо к Оленёнку прикасаться и удовольствие ей дарить.

Стоны губами собирать, до каждого сантиметра кожи добраться, чтобы всё в невидимых отпечатках было. В глаза эти бездонные смотреть и собственное отражение в них видеть.

Отражение, которое всякой грязи лишено.

— Хочу тебя внутри… Артур…

И когда она имя моё вот так искренне выстанывает, у меня внутри всё замирает.

Истинное сумасшествие, от которого кровь кипит и хочется этой девчонке под ноги все чёртовы звёзды бросить. До единого небесного фонарика.

Утром Оленёнок меня в свою квартиру отправляет, чтобы я сыр притащил и дощечку для нарезки, потому что «всё должно быть по правилам».

Обратно на кухню мне приходится заталкивать себя силой. Натягиваю улыбку, сжимаю зубы, наблюдая за лёгкими покачиваниями женских бёдер в такт мелодии из динамиков телефона, и стараюсь впечатать эту картинку в свою память, потому что вот так — последний раз.

Мне бы сейчас в стену кулак несколько раз врезать, да боюсь малышку напугать своей агрессией.

— У тебя такой взгляд… — девочка замечает перемены. Подходит близко, встает между моих разведенных ног и пальцы в волосы зарывает.

Глаза в глаза.

— Какой, Бэмби? — моргаю и возвращаю ей слегка нагловатый прищур, который она привыкла видеть.

— Будто что-то случилось, — губы кусает, ладонь к моей щеке прикладывает. Душу по ниткам вытягивает, желая разгадку уловить.

— Случится. Обязательно случится, если ты не вернешься к нашему завтраку. Съем тебя вместо бутербродов, — уловка срабатывает.

Девочка взвизгивает, когда я пальцы её аккуратно прикусываю, и возвращается к своему занятию, то и дело поглядывая на меня из-за плеча.

Я же сижу на пошатывающемся стуле и думаю о том, что ещё пять минут назад всё было идеально.

А теперь остается лишь впитывать её запах и считать родинки, которые я буду видеть по ночам в своих кошмарах.

Три под коленкой, две чуть выше косточки на щиколотке.

Три месяца спустя

— Тась, иди сюда скорее! — я кружила на кухне, пока подруга с братом щёлкали каналы на новом телевизоре, который мелкий своими хитрющими глазами у меня всё-таки выпросил.

— Чего хотела, солнце? Я верчусь с будущим ужином, ты же знаешь, — руки были в муке, так что я старалась особенно не трясти ими во избежание белых следов на простеньком пушистом ковре.

— Смотри… — всплеск ладонью в сторону экрана средней диагонали. — Это случайно не тот, кто..?

— Фу! Зачем вы включили новости? Скука, — Сашка насупился и потянулся к пульту, но я перехватила его и прибавила звук, вымазав кнопки своими белыми отпечатками.

…Эдуард Лесневский был задержан вчера сотрудниками полиции. При нём были найдены наркотические вещества в больших количествах. Его отец отказывается от комментариев и, насколько известно, не собирается помогать сыну в этот раз. Дело Лесневского ведет государственный защитник, счета компании арестованы…

У меня подогнулись колени. Я рухнула на диван, прижала пальцы к вискам, ощущая под подушечками бешеную пульсацию моего в секунду разогнавшегося сердца.

Тук-тук, тук-тук.

— Да ну вас! Я пойду лучше поиграю в своей комнате. Тась, сделаешь мой любимый яблочный пирог? С корицей? — машинально кивнула брату в ответ, а он своими маленькими пальчиками стер с моей щеки белесый след. — Вымазалась вся. А ещё на меня ругаешься. Люблю тебя, сестрёнка.

Проказник убежал в свою комнату — после переезда у Сашки появились личные метры, где он мог делать всё, что вздумается. Я всеми конечностями голосовала за личное пространство, потому что всем иногда нужно передохнуть в тишине.

— Ты меня пугаешь, подруга. Всё хорошо? — Аська села на корточки передо мной и попыталась словить мой взгляд.

Я же просто смотрела в одну точку и не могла поверить, что убийца моей матери, наконец, ответит перед законом. Хотя бы в этот раз.

В моих глазах он заслуживает пожизненный срок, как бы жёстко это ни звучало, но и несколько лет в колонии строгого режима станут для него уроком.

— Ась, я не могу поверить… Всё это время я до безумия хотела наказания для него. Чтобы ему вернулась наша боль. В десятикратном, в стократном размере… А сейчас это кажется таким реальным.

— Не плачь, девочка моя. Он за всё ответит, я чувствую, — подруга улыбнулась и вытерла скатившиеся слезинки, которые мне не удалось сдержать.

Никогда не прощу этого человека. Я не обязана.

Говорят, что такой гнев способен сожрать человека изнутри.

Он останется со мной до конца дней — просто сейчас эти чувства опустились еще на несколько ступеней. Вглубь. Туда, где болит не так сильно.

— Так, всё, отставить слёзы! Лучше мне скажи, мы сегодня идём отрываться? — Ася маниакально всё пыталась меня уговорить на ночь «непрерывного веселья».

У её нового парня день рождения, на который я конечно же была приглашена. Подруга давила на жалость не слишком знакомой компанией, в которой она будет чувствовать себя неловко. А тут вроде я под боком — идеальная возможность перемыть косточки бывшей Дениса, которая тоже грозилась нагрянуть.

Не все расстаются врагами.

Если честно, я завидую. Потому что Артуру вместо дорогого коллекционного коньяка я бы сейчас подарила годовой запас лапши — пользуйся, дорогой, на всех женщин хватит.

В нашу последнюю ночь он сказал, что мы сможем со всем справиться, и в тот момент я безоговорочно ему верила. А вечером того же дня мужчина своим едким цинизмом выжег из меня все светлые чувства.

Ничего не осталось.

Он заразил меня собой, а после внезапного исчезновения оставил лишь пустоту, которую первые несколько недель до слёз отчаяния по ночам, до истерик, когда не можешь сделать вдох и глушишь звуки подушкой, потому что за стенкой сопит маленький брат, хотелось заполнить.

Но в голове билась одна мысль.

Не получится.

Так, как с ним, уже никогда не будет.

— Солнце, я буду. Ты возишься со мной уже несколько месяцев. Что я за подруга такая, если не смогу выручить мою фею? Это всего один вечер.

Один вечер посреди возбужденной толпы в центре танцпола.

Один вечер на удобном диванчике в компании веселых ребят самых разных профессий.

Один вечер под биты современных бессмысленных песен.