Признаюсь, любопытство грызло. И всего-то и надо было приподнять одеяло, но я втянула воздух, выдохнула и со всей возможной осторожностью начала выползать из-под солдафонской конечности — довольно тяжелой, кстати говоря. Вскоре, едва не вывернув ступни, я таки подтянула к себе обе ноги, медленно развернулась и свесила их на пол. Кровать скрипнула, дыхание мэйна прервалось, я испуганно замерла.

Секунда. Две. Три.

Тишина.

Стиснув зубы, я наконец встала на мягкий ковер и снова застыла, не решаясь ни сделать шаг, ни оглянуться. Проснулся или нет? Если проснулся, мог ведь и промолчать, теша мою гордость. И лежит теперь, наблюдает из-под полуприкрытых век, как я мнусь и мучаюсь. Этот образ вызвал в груди глухое раздражение, и я резко обернулась.

Глаза Райнера были плотно закрыты, а губы, наоборот, разомкнуты, даже линия зубов виднелась — идеально ровных, белоснежных… И в целом на лице его застыло то самое расслабленно безмятежное выражение, которое приличествует спящим младенцам, и как раз это и вызывало подозрение. На младенца мэйн никак не тянул, и мне не верилось, что через каких-то полгода после войны хоть один солдат хоть одну ночь провел вот с таким вот лицом. Я бы охотнее приняла поджатые губы и сдвинутые даже во сне брови.

Взгляд невольно скользнул по ямочке на подбородке, по обнаженной груди, на которой даже волосы имелись, что безумно смущало, и еще ниже… Одеяло по- прежнему прикрывало все самое интересное, и я, вздохнув, решилась.

— Вы притворяетесь, — заявила уверенно, хотя соблазн подыграть и молча уйти был велик.

Губы Рэйнера дрогнули, но глаз он так и не открыл. Зато признался едва ли не шепотом:

— Из последних сил. Знали б вы, как чешется нос.

Я не засмеялась, сдержалась, лишь фыркнула:

— Так почешите.

Смущение не то чтобы ушло, но дышать стало гораздо легче, и я неожиданно подумала, что ничего страшного не произошло. Вообще ничего не произошло.

— Вы так и будете тут стоять? — уточнил Рэйнер, с явным наслаждением почесав кончик носа.

— Вы же понимаете, что я не сама? — спросила я в ответ.

Сама не ожидала, что буду так спокойна, а поглядите-ка…

— Разумеется. Я сделаю им внушение.

— Я обещала, что не буду вас просить ограничить их способности…

Конечно, призраки нарушили слово, но вообще-то… не совсем. Я сама виновата. Перебирая в голове формулировки просьб и обещаний, я четко видела, где и в чем промахнулась. Дура. Знала же прекрасно, с кем имею дело. Не знала только, зачем им все это надо.

— Вы и не просили, я сам, — отозвался Рэйнер, так и не сменивший позы и не открывший глаза.

А я вдруг снова засмущалась и устыдилась. Стою тут… не даю человеку пошевелиться.

— Спасибо, — пробормотала я и быстро прошагала к двери.

За ручку бралась не то страшась, не то мечтая, чтобы она не поддалась. И тогда мэйн встанет, приблизится и…

Дверь открылась легко.

С острым чувством сожаления я шагнула в коридор и оглянулась. Рэйнер лежал на том же месте. И смотрел мне вслед.

— И за то, что притворялись… спасибо, — с трудом выдавила я и поспешно закрыла дверь.

Родная комната встретила тишиной и прохладой — кажется, вчера я оставила приоткрытым окно. И Тильда недовоплощенным укором висела возле прикроватной тумбочки и многозначительно косилась на кулон.

— Утро нового дня в разгаре. Выполняй обещание, бесстыдница.

Странное томление в груди мешало как следует разозлиться, потому я лишь махнула рукой и, опустившись на стул перед туалетным столиком, рассеянно уставилась в зеркало. В отражении ошалело хлопала глазами на удивление здорового вида девица. Ни неестественной бледности, ни лихорадочного румянца — самое обычное лицо. Нормальное, разве что выражение придурковатое, но оно и понятно.

— О, поплыла, красотка, — прокомментировала Тильда, подпетая ближе. — Вот я и говорю, бесстыдница.

— Это не я себя к нему в койку сунула, — вяло огрызнулась я.

— И не я, — хмыкнула она. — Но ты б могла уйти без вот этого всего — мэйн давал шанс.

Я резко обернулась к ней и прищурилась:

— Не ты. Но ты точно знаешь, что происходит. Знаешь, зачем вся эта свистопляска.

Тильда отшатнулась и насупилась:

— Ничего я не знаю. Давай. Выполняй обещание.

Я помолчала, внимательно ее разглядывая. Да, Тильда определенно в курсе планов призраков, пусть и утверждает, что все важные решения принимаются без ее участия. Но если не сочла нужным меня предупредить…

— Тильда, — осторожно произнесла я, и призрачная фигура пошла рябью, — я тебе доверяю. У меня во всем мире нет никого ближе.

Чистая правда. Я не пыталась манипулировать, разве что чуть-чуть надавить на совесть и подтолкнуть к откровенности, вот только напрасно. Тильда отлетела подальше и скрестила руки на груди.

— Зубы мне не заговаривай, — пробормотала как-то нервно. — Идиоты просто развлекаются за ваш счет, вот и все. Где мое тело?

Я со вздохом встала и взяла кулон. Будет ей тело.

А остальное… я выясню сама.

***

Прихорашивалась я этим утром дольше обычного. To есть не прихорашивалась, конечно, а… приводила себя в порядок, как и положено приличной молодой женщине. Это Тильда заявила, будто я прихорашиваюсь, но покуда она активно помогала, тратя на меня часть своего «телесного» времени, то и спорить я не стала. Да и вообще старалась в основном молчать — островитянка была на редкость мрачна и задумчива, и хотелось верить, что размышляла она о моих словах насчет доверия и близости. Так зачем отвлекать человека?

Через час мучений из зеркала на меня смотрела… я сама десятилетней давности. Не помолодевшая, но посвежевшая, нежная, открытая и как будто даже счастливая. Я давно не делала таких сложных в исполнении, но простых и естественных с виду причесок, чтоб и хрупкость черт подчеркнута, и локоны по плечам. И платье это давно не надевала, потому что коротковато, но не критично. И пусть оно простое, домашнее, зато зеленый мне явно к лицу.

В общем, отражение меня порадовало, только не давала покоя мысль, не воспримет ли мэйн подобное преображение на свой счет. Или как раз хорошо, если воспримет, и плохо, если нет?

И почему с мужчинами так сложно… призраки, по-моему, и то доступнее для понимания.

В столовую я не шла — плыла. Наверное, слишком долго плыла, потому что Рэйнера там не застала и позавтракала в гордом одиночестве. Было немного страшновато — а ну как призраки опять начнут свои фокусы. Или не начнут, если мэйн запретил, но как-то иначе отыграются на мне за этот запрет.

Не отыгрались. Вообще никак себя не проявили, и даже еду подали на стол задолго до того, как я шагнула в столовую, лишь бы со мной не пересекаться. От этого стало еще страшнее и неуютнее, но я не позволила такой мелочи сказаться на настроении.

После завтрака решила проверить кабинет — пусто. Затем направилась в лабораторию, и — о чудо! — книжные завалы исчезли без следа, но войти я все равно не смогла. Демонов кулон и материализованная Тильда. Я понятия не имела, где ее носит, зато знала, что, если сниму артефакт и испорчу один из ее редких моментов настоящей жизни, мне этого никогда не простят.

— Призываю Лорэлею, — вздохнула я без всякой надежды на ответ, и его предсказуемо не последовало.

На мои призывы они имели полное право не реагировать.

— Призываю… хоть кого-нибудь, — не сдавалась я. — Вы в курсе, куда подевался новый хозяин?

Тишина. Только пол под ногами дрогнул, а когда я глянула вниз, на темном дереве проступила кровавая надпись: «ЕГО НЕТ».

Я всерьез забеспокоилась, и следующие полчаса обходила дом и заглядывала чуть ли не в каждую дверь, даже в чуланы, но Арве-мал-Тиге будто вымер. По- настоящему вымер, а не как до этого… Даже Бруно не показался, как я ни пыталась докричаться, а ведь он не из привязанных и всегда охотно шел на контакт.

В зеркала я больше не заглядывала, но, полагаю, к моменту выхода на улицу лик мой утратил добрую часть утренней свежести и восторженности. И хорошо, что Рэйнера и в саду не обнаружилось, а то ждала бы его встреча не с милой Ютой, а с Ютой хмурой и склонной к насилию.