— Не дергайтесь, — неожиданно строго велел доктор. — Надо убедиться, что спина не пострадала.

Мэтр замер. Мне даже на миг показалось, что лишился чувств, но нет — стоило шагнуть ближе, и я увидела, как он моргает круглыми от испуга глазами.

Пока Лена — вынуждена отметить, довольно бережно — убирала в сторонку книги и свитки, доктор Эморри водил над мэтром Штанге руками, излучавшими слабый зеленоватый свет. Я наблюдала за действом с непритворным интересом, ибо сама к целителям обращалась только за порошком от мигрени, а матушкины неврозы лечили исключительно за закрытыми дверями.

Аугуст Эморри впечатлял. Диагностика заняла у него считанные мгновения, затем зеленое сияние сменилось розоватым, а докторские ладони зависли над откопанной из-под книг ногой.

— Вам повезло, переломов нет, как и внутренних повреждений. Но лодыжку и плечо вы ушибли знатно. Не шевелитесь пока, будет жечь.

Я так увлеклась, наблюдая, как с мэтра стягивают сапог и закатывают штанину, а потом впиваются пальцами в его бледную волосатую ногу, что даже не услышала шагов. Потому постыдно подпрыгнула, когда у самого уха раздался недовольный голос мэйна Рэйнера:

— Что здесь происходит?

— Все вопросы потом, — немедленно отозвался доктор, не отрываясь от пациента. — Мне нужна тишина.

Рэйнер заскрипел зубами, а Лена Эморри при виде нового действующего лица вскочила, зарделась и присела в реверансе. Я прямо чувствовала ее желание извиниться, но приказ папа оказался важнее, потому она лишь покаянно улыбнулась и сложила идеальные бровки не менее идеальным домиком.

Я хмуро покосилась на Рэйнера, ожидая узреть глуповато-восхищенное выражение, кое появляется на лицах всех мужчин, стоит какой-нибудь красавице вот так улыбнуться. Конечно, опыт мой ограничивался лишь несколькими балами в далеком прошлом, зато еще и множеством прочитанных романов, и не могут же все авторы столь дружно и складно врать? Однако мэйн скользнул по девице Эморри равнодушным взглядом — точно равнодушным, мне было с чем сравнить, ведь затем он уставился на меня. В серых глазах заштормило так, что удивительно, как в меня молнии не полетели. И с чего, спрашивается? Как будто я их всех пригласила!

Но вдруг до меня дошло, что Рэйнер мог неправильно все понять…

— Они живые, — одними губами произнесла я, не решаясь нарушить творимое доктором волшебство, и кажется, мэйн слегка успокоился.

И на Лену Эморри посмотрел с куда большим интересом.

Проклятье.

A вот тот, кого сосредоточенность целителя должна была волновать более всего, отчего-то сохранить молчание не смог. Изогнув шею, мэтр Штанге отыскал мэйна взглядом и попытался повторить покаянное выражение лица Лены, однако в его исполнении бровки домиком не так умиляли.

— М-м-мэйк Рэйн-н-нер, — промямлил маг, — а я т-тут вас искал.

«Ага, минуя парадный вход», — злорадно подумала я, но Рэйнер лишь нахмурился, ибо явление гостей пропустил и пока слабо представлял, кто откуда взялся.

Тут мэтр Штанге перевел глаза на меня, на пару секунд замер — наверное, с такого ракурса узнавалась я не сразу, да и эффект неожиданности никто не отменял — и отчетливо икнул.

— Г-г-гос… — начал он, но мэйн предпочел не ждать, пока болезный выдавит мое имя.

— Госпожа Гантрам вернулась по моей просьбе — разобраться с документами ее семьи, найденными в доме.

— А к-как же…

— Компаньонка при ней, о приличиях, многоуважаемый мэтр, можете не переживать.

Я моргнула. Компаньонка?

— Смилуйся, Анико, взрослые же люди, помолчите хоть минуту! — не выдержал доктор Эморри, ладони его вспыхнули алым, и мэтр Штанге дернулся и застонал.

Рэйнер не то пристыженно, не то обиженно поджал губы, а Лена прошептала:

— Вы лучше выйдите, я позову, когда папа закончит.

Теперь мы с мэйном удивленно моргали на пару. Нас выставляют из нашей же библиотеки? To есть не «нашей», конечно, но все-таки нашей…

Я фыркнула, намереваясь врасти в пол намертво, а Рэйнер вдруг схватил меня за локоть и потащил прочь.

— Штанге явно влез через окно, — прошипела я, едва мы оказались вне зоны слышимости, но он все не останавливался и волок меня дальше. — А эти двое явились подозрительно вовремя! Якобы новый городской доктор и его дочурка… может, они в сговоре и…

— И пытаются таким ловким способом выкрасть из библиотеки жизнеописание Хеорга Одноглазого, — перебил мэйн. — Ведь путей полегче не существует. Кстати, данный свиток я бы и добровольно отдал любому вору. Хеорг был на удивление скучным типом, даже глаза лишился, уснув за столом и упав лицом на наколку для бумаг.

Наконец мы остановились посреди гостиной, и я вырвалась из его хватки и хотела было упереть руки в бока, но обнаружила, что до сих пор нежно обнимаю докторскую банку с лепестками кирсии.

— Это не повод оставлять посторонних в библиотеке!

— Заметьте, в моей библиотеке, — ухмыльнулся Рэйнер. — Вам вот я позволяю по всему дому шастать, и ничего. Хотя, чувствую, когда-нибудь я об этом пожалею. А тут уважаемый доктор с милой дочерью…

— Якобы доктор, — упрямо буркнула я, хотя ни капли в этом не сомневалась, и едва не добавила «и совсем не милой», но это было бы уже чересчур.

— Вы же видели его дар. И да, я вспомнил, что встречал его в Хамранте. Доктор Эм… что-то ка «Эм».

— Эморри, — недовольно подсказала я.

— Точно.

— А Штанге вас тоже не волнует?

— С мэтром разговор будет отдельный, — посерьезнел Рэйнер. — Но это подождет — вряд ли он рискнет убежать тем же путем, что влез в дом. А пока… я хотел бы кое- что обсудить с вами.

— Чаю, — донеслось справа, и я, вздрогнув, обернулась.

В дверях стояла вполне себе материальная Тильда с заставленным всякой всячиной подносом. Гордая, как королева в тылу врага, и неприступная, как девственница в присутствии родителей.

Я перевела взгляд на мэйна, увидела на его шее знакомый до каждой царапинки кулон и без сил рухнула в так кстати подвернувшееся кресло. Лепестки в банке подпрыгнули и вновь опустились на дно.

— У нас гости, Тильда, — сообщил Рэйнер, — так что чай подашь позже. На пятерых.

Она покладисто кивнула и без слов удалилась. Поразительно. Мне, чтобы отделаться от этой занозы, подчас приходилось самой скрываться.

— Итак… — Рэйнер выдержал эффектную паузу. — Тильда привязана к артефакту материализации.

Я кивнула, хотя он не спрашивал.

— Это тоже дело рук некроманта?

Как будто кто-то другой на такое способен.

Еще один кивок.

— Зачем ему понадобился призрак, который может обретать форму?

Ох…

Надеюсь, я не слишком покраснела.

***

В миг нашего знакомства Тильда произнесла фразу, которую я поняла далеко не сразу:

— Смотрю, молодой Гантрам весь в прадеда.

Это было первое, что мне вообще сказал кто-либо из обитателей дома, и в тот момент меня терзало сразу несколько вопросов. Во-первых, молодой? Шестнадцатилетняя я искренне полагала, что тридцатипятилетнему Итану в пору выбирать не жену, а местечко на кладбище, и все же вот она я, в супружеском ложе, благо хоть в одиночестве. Во-вторых, в каком смысле «в прадеда»? Видала я этого прадеда на портрете — ничего общего, кроме цвета глаз, и муж еще радовался, что тщедушность и крысиные черты Раджинманда никому из потомков не передались. Сам Итан был сложен как виармонтская статуя, даром что почти старик — любоваться им это не мешало, за что я и поплатилась. Ну и в-третьих, что это за полупрозрачная девица зависла над кроватью и так внимательно меня разглядывает? Мама!

Мама на помощь не пришла, девица исчезать не торопилась, и я заорала. От души, во всю мощь юного организма. В те дни я вообще много и со вкусом вопила: убегая от руки Аццо, уворачиваясь от кустов в саду, оживших стараниями Джерта; заглушая горестные ночные завывания Лорэлеи, прячась от разыгравшихся близнецов и получая очередной «завтрак в постель» от Катрин.

За несколько недель дом почти свел меня с ума, а потом появилась Тильда, едва не став финальным аккордом в мелодии моего помешательства, но в итоге оказавшись спасительницей. Не помощницей — все-таки справляться с Арве-мал- Тиге мне пришлось самостоятельно, — а некой точкой опоры, благодаря которой меня не так сильно мотало из стороны в сторону.